Лякомб, Ги

Ги Лякомб
Общая информация
Родился	Вильфранш-де-Руэрг (Франция)
Гражданство
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
1970—1975	Вильфранш-де-Руэрг
Клубная карьера*
1975—1976	Альби	29 (10)
1976—1979	Нант	43 (6)
1979—1981	Ланс	72 (13)
1981—1983	Тур	72 (9)
1983—1985	Тулуза	70 (4)
1985—1986	Ренн	46 (5)
1986—1987	Лилль	17 (4)
1987—1989	Канн	45 (4)
Национальная сборная**
1983—1984	Франция (олимп.)	9 (2)
Тренерская карьера
1990—1995	Канн (молодёжная академия)
1995—1997	Канн
1998—1999	Тулуза
1999—2002	Генгам
2002—2005	Сошо
2005—2007	Пари Сен-Жермен
2007—2009	Ренн
2009—2011	Монако
2012—2013	Аль-Васл
Международные медали
Олимпийские игры
Золото	Лос-Анджелес 1984	футбол
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Ги Ляко́мб (фр. Guy Lacombe; род. 12 июня 1955 года, Вильфранш-де-Руэрг) — французский футболист и футбольный тренер. В течение тренерской карьеры сменил множество клубов, среди которых ПСЖ и «Монако». Обладатель золотых медалей на Летних Олимпийских играх 1984 года в Лос-Анджелесе.

Игровая карьера

Лякомб был в составе французской сборной, которая выиграла золотую медаль на летних Олимпийских играх 1984 в Лос-Анджелесе. Выступал за «Альби», «Нант», «Tур», «Тулузу», «Ренн», «Лилль» и «Канны».

Тренерская карьера

Бывший тренер футбольного клуба «Пари Сен-Жермен», выступающего в Лиге 1, поскольку из-за неудовлетворительных результатов был заменён на Поля Ле Гуэна в январе 2007 года. Лякомб также был менеджером таких клубов, как «Ренн» и «Сошо». Он вырастил сразу нескольких талантливых футболистов, таких как Бенуа Педретти и Жереми Менез. 3 июня 2009 года Лякомб покинул «Ренн», и отправился в «Монако», с которым подписал контракт до июня 2011 года, сменив на посту главного тренера, бразильца, Рикардо Гомеса. 10 января 2011 года после поражения в матче на Кубок Франции от клуба 5-го дивизиона «Шамбери» Лякомб был отправлен в отставку.

Достижения

Игрок

• 1977: Чемпион Франции (Нант)
• 1984: Олимпийский чемпион (Франция)

Тренер

• Канн
  • Победитель Кубка Гамбарделла (1): 1995
• Сошо
  • Победитель Кубка французской лиги (1): 2004
  • Финалист Кубка французской лиги (1): 2003
• Пари Сен-Жермен
  • Победитель Кубка Франции (1): 2006
• Ренн
  • Финалист Кубка Франции (1): 2009
• Монако
  • Финалист Кубка Франции (1): 2010

Ссылки

• [www.asm-fc.com/joueur.aspx?saison=8&joueur=309 Профиль на официальном сайте «Монако»]  (фр.)

Отрывок, характеризующий Лякомб, Ги

Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
– Что же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атаку von diesem italienischen Herrn, sehr schon! [этого итальянского господина, очень хорошо! (нем.) ] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо (нем.) ] Что ж меня спрашивать? – сказал он. – Ведь вы сами знаете все лучше меня. – Но когда Волконский, нахмурившись, сказал, что он спрашивает его мнение от имени государя, то Пфуль встал и, вдруг одушевившись, начал говорить:
– Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по основаниям, изложенным мною, – говорил он, стуча костлявыми пальцами по столу. – В чем затруднение? Вздор, Kinder spiel. [детские игрушки (нем.) ] – Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель должен быть неминуемо уничтожен.
Паулучи, не знавший по немецки, стал спрашивать его по французски. Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» [Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.) ] Пфуль, как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:
– Nun ja, was soll denn da noch expliziert werden? [Ну да, что еще тут толковать? (нем.) ] – Паулучи и Мишо в два голоса нападали на Вольцогена по французски. Армфельд по немецки обращался к Пфулю. Толь по русски объяснял князю Волконскому. Князь Андрей молча слушал и наблюдал.
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.