Глабер, Рауль

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Рау́ль Глабе́р (фр. Raoul Glaber, 9851047) — бургундский монах и хронист, автор истории Франции в период с 900 по 1045 год.





Жизнь

Рауль Глабер родился в Бургундии в конце X в. Был отдан дядей-монахом в монастырь Сен-Леже-де-Шампо (Saint-Léger-de-Champeaux) в двенадцать лет, однако вскоре был изгнан оттуда «за неподобающее поведение»[1]. Позже его приняли в монастырь Сен-Бенинь рядом с Дижоном, где он около 1010 года познакомился с пьемонтским монахом-реформатором Гильомом де Вольпьяно. Затем, при аббате Одилоне он находился в Клюни, а c 1039 года жил в Аббатстве святого Германа до конца своих дней.

Сочинения

В 1030—1040 годы[2] Рауль Глабер написал пятитомную «Историю», которая, видимо, была им задумана как всеобщая история, однако, согласно мнению современных исследователей, скорее является сборником исторических анекдотов и наглядно иллюстрирует нравы конца X — начала XI в., содержа при этом очень большое число хронологических и географических неточностей[3]. Самостоятельный вклад Глабера охватывает период от Гуго Капета (987 год) до 1047 года.

«История» примечательна попыткой изобразить всемирную историю как состоящую из четырёх периодов (от сотворения мира до всемирного потопа; от потопа до Моисея; от Моисея до IX века — Царство силы; от IX века до времени жизни автора — Царство правды) только на том основании, что на свете существует четыре стихии, четыре главные добродетели и четыре евангелия[4].

Глабер с пессимизмом описывает различные ужасы своего времени, которые, по его мнению, означали наступление скорого конца света. Многие события он толковал в мистическом ключе. Так, например, солнечное затмение 1033 года было для него предвестником покушения римских баронов на жизнь папы, а затмение 1039 года явилось указанием на предстоящую смерть императора Конрада II[5].

Несмотря на определенную противоречивость, в «Истории» встречается много любопытных подробностей (например, ужасный голод 1031—1033 годов в Нормандии), легенд, рассказов о чудесах и пр. О некоторых событиях X—XI вв. сведения можно найти только у Глабера[6].

Впервые «История» Рауля Глабера была опубликована в 1596 году. Кроме неё, он написал ряд небольших жизнеописаний, например Гильомома де Вольпьяно.

Критика

  • Жан-Бати́ст де Ла Кюрн де Сент-Пале́ в 1728 году написал «Mémoire concernant la vie et les ouvrages de Glaber», содержащую критику Рауля Глабера.
  • Эмиль Жебар в книге «Монахи и папы» (1896 г.) посвятил Раулю Глаберу первый из четырёх очерков, под названием «Душа монаха в 1000-м году». Жебар почти на каждой странице «Хроники» Глабера находит «бессознательное манихейство», «параллельное действие Бога и Сатаны» и «интеллектуальную болезнь». Самой тяжелой болезнью средневековья, по мнению Эмилю Жебару, «было затмение самого человеческого ума», историю которого проследил в своей хронике Рауль Глабер, «не подозревая, что сам оказался её наиболее жалкой жертвой»[7].

Напишите отзыв о статье "Глабер, Рауль"

Примечания

  1. Рауль Глабер. История, 5.3.
  2. Люблинская А. Д. Источниковедение истории средних веков. Л., 1955. С. 140.
  3. Поньон Э. Повседневная жизнь Европы в 1000 году. — М.: Молодая Гвардия, 1999. С. 352
  4. Стасюлевич М. М. История средних веков в её писателях и исследованиях новейших ученых. Т.2. С. 889
  5. Вайнштейн О. Л. Западноевропейская средневековая историография, 1964 г. С. 67.
  6. [middle_age_world.academic.ru/314/%D0%93%D0%BB%D0%B0%D0%B1%D0%B5%D1%80,_%D0%A0%D0%B0%D1%83%D0%BB%D1%8C Глабер, Рауль] // Средневековый мир в терминах, именах и названиях. — Минск, 1999.
  7. Гаврюшин Н. [krotov.info/lib_sec/07_zh/eb/ar.htm «Оптика физическая» и «оптика интеллектуальная»: С. И. Вавилов и Эмиль Жебар] // Доклад на заседании Ученого Совета Института истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова РАН 5 октября 2006 г.

Литература

На английском:

  • France J. The Divine Quaternity of Rodulfus Glaber // Studia Monastica, № 18 (1975). P. 283—94.
  • Dutton P. E. Raoul Glaber’s «De Divina Quaternitate»: An Unnoticed Reading of Eriugena’s Translation of the Ambigua of Maximus the Confessor // Mediaeval Studies Toronto, № 42(1980). P. 431—53.
  • Nichols S. G. Jr. Theosis and Kingship: Greek Ideals and Latin Narrative // The Meeting of Two Worlds. Cultural Exchange between East and West during the Period of the Crusades / ed. V. P. Goss. — Kalamazoo, 1986. P. 259—275.
  • France J. Rodulfus Glaber and the Cluniacs // Journal of Ecclesiastical History, № 39/4, 1988. P. 497—508.
  • France J. War and Christendom in the Thought of Rodulfus Glaber // Studia monastica, № 30/1, 1988. P. 105—119.
  • Hartigan F. X. Rodulfus Glaber and the Early Capetians // Proceedings of the Annual Meeting of the Western Society for French History, № 15, 1988. P. 30—37.
  • France J. Rodulfus Glaber and French Politics in the Early Eleventh Century // Francia, № 16/1, 1989. P. 101—112.
  • France J. Glaber as a Reformer // Studia monastica, № 34, 1992. P. 41—49.
  • Callahan D. F. Ademar of Chabannes, Millenial Fears and the Development of Western Anti—Judaism // Journal of Ecclesiastical History, № 46, 1995. P. 19—35.
  • Brent Hardy. [www.medievalists.net/2012/08/19/glabers-cluniac-preoccupations/ Glaber’s Cluniac Preoccupations]. — MA, Simon Fraser Univ., 1996. P. 76—84.
  • Landes R. Rodulfus Glaber and the Dawn of the New Millenium. Eschatology, Historiography and the Year 1000 // Revue Mabillon, № 68, 1996. P. 57—77.
  • Landes R. The Massacres of 1010: on the Origins of Popular Anti—Jewish Violence in Western Europe // From Witness to Witchcraft. Jews and Judaism in Medieval Christian Thought. — Wiesbaden 1997. P. 79—112.
  • Thompson D. The Mystery of the Year 1000 // Concilium, № 4, 1998. P. 50—59.
  • Kratz D. M. Monsters and Monstrous visions: The Art of Rodulfus Glaber’s «Historiarum Libri Quinque» // Publications of the Journal of Medieval Latin, № 5/1, Turnhout 2002. P. 508—519.
  • Vadas András. [www.academia.edu/1282486/Volcanoes_Meteors_and_Famines._The_Perception_of_Nature_in_the_Writings_of_an_Eleventh-Century_Monk Volcanoes, Meteors and Famines.The Perception of Nature in the Writingsof an Eleventh-Century Monk] // Medium Aevum Quotidianum, № 60/1, 2010.

На французском:

  • Havet J. Note sur Raoul Claber // Revue historique, № 45, 1889. P. 46—48.
  • Gebhart E. L’état d’âme d’un moine de l’an 1000. Le chroniqueur Raoul Glaber. — La Revue des deux mondes, № 107, 1891, pp. 600—628.
  • Petit E. Raoul Glaber // Revue historique, № 17, 1892, pp. 283—299.
  • Calmette J. Raoul Glaber et la Bourgogne de son temps // Revue de Bourgogne, 1911. P. 65—78.
  • Arpini C. Radulfo Glaber e la Historia suorum temporum // Atti dell’Accademia degli Arcadi. Roma, № 16, 1932. P. 109—158.
  • Musset L. Raoul Glaber et la baleine: les sources d’un racontar du XIe siècle // Rev. M.A. lat., № 4, 1948. P. 167—172.
  • Giet S. «La divine quaternité» de Raoul Glaber // Rev. M.A. lat., № 5, 1949. P. 238—241.
  • Rousset P. Raoul Glaber interprète de la pensée commune au XIe siècle // Revue d’histoire de l'église de France, № 36, 1950. P. 5—24.
  • Colliot R. Rencontres du moine Raoul Glaber avec le diable d’après ses «Histoires», in Le diable au moyen âge. Doctrines, problèmes moraux, représentations / Colloque tenu à Aix—en—Provence, 3—5 mars 1978, Aix—en—Provence — Paris 1979. P. 117—132.
  • Shoaf R. A. Raoul Glaber et la «Visio Anselli Scholastici» // Cahiers de civilisation médiévale, № 23, 1980. P. 215—219.
  • Ortigues E., Iogna—Prat D.. Raoul Glaber et l’historiographie clunisienne // Studi med. Ser. III, № 26, 1985. P. 537—572.
  • Romagnoli R. Le «Storie» di Rodolfo il Glabro. Strutture culturali e modelli di santità cluniacensi. — Bologna, 1988.
  • Arnaldi G. Rivisitando le «Storie» di Rodolfo il Glabro // Haut Moyen Âge: culture, éducation et société. — Colombes, 1990. P. 547—554.
  • Romagnoli R. La cultura cluniacense tra Oddone e Maiolo nell’opera di Rodolfo il Glabro // Quaderni medievali, № 33, 1992. P. 6—34.

На немецком:

  • Sackur E. [www.digizeitschriften.de/dms/img/?PPN=PPN345858530_0015&DMDID=dmdlog21&PHYSID=phys223 Studien über Rodulfus Glaber] // Neues Archiv der Gesellschaft für ältere deutsche Geschichtskunde, № 14, 1889. S. 379—418.
  • Sackur E. [www.digizeitschriften.de/dms/img/?PPN=PPN345858530_0015&DMDID=dmdlog21&PHYSID=phys223 Neues Archiv der Gesellschaft für ältere deutsche Geschichtskunde], № 15, 1890. S. 212.
  • Kuypers H. Studien über Rudolf den Kahlen (Rodulfus Glaber). — Münster, 1891.
  • Grund K. Die Anschauungen des Rodulfus Glaber in seinen Historien. — Greifswald, 1910.
  • Lindheim H. Rodulfus Glaber. Seine Persönlichkeit, sein Geschichtswerk und sein Verhältnis zu den geistigen Strömungen seiner Zeit. — Leipzig, 1941.
  • Michel A. Die Weltreichs und Kirchenteilung bei Rudolf Glaber (1044) // Historisches Jahrbuch im Auftrag der Görres—Gesellschaft, № 70, 1951. S. 53—64.
  • Vogelsang M. Der cluniacensische Chronist Rodulfus Glaber. Ein Beitrag zur cluniacensischen Geschichtsschreibung // I, Studien und Mitteilungen zur Geschichte des Benediktinerordens, № 67, 1956. S. 24—38, 277—297.
  • Vogelsang M. Der cluniacensische Chronist Rodulfus Glaber. Ein Beitrag zur cluniacensischen Geschichtsschreibung // II, Studien und Mitteilungen zur Geschichte des Benediktinerordens, № 71, 1960. S. 151—186.
  • Löfstedt B. Sprachliche Notizien zu Rodulfus Glaber // Aevum (Milano), № 64, 1990. S. 199—201.
  • Engelbert P. Rodulfus Glaber und die Ungarn // Unum omnes in Christo in unitatis servitio. — Pannonhalma 1995. S. 473—488.
  • Elm K. Rodulfus Glaber und die Ketzer. Über den Kampf gegen Satan und Dämonen oder über das Verhältnis von Klerikern und Laien zu Beginn des 11. Jahrhunderts // Pfaffen und Laien, ein mittelalterlicher Antagonismus? — Freiburg, 1999. S. 9—32.
  • Feld H. Endzeiterwartung an der mittelalterlichen Jahrtausendwende? // Rottenburger Jahrbuch für Kirchengeschichte, № 18, 1999. S. 215—223.
  • Mostert M. De vijf boeken der historiën van Rodulfus Glaber. Eindtijdverwachtingen in de eerste helft van de elfde eeuw // Jaarboek voor Nederlandse boekgeschiedenis, № 6, 1999. S. 13—30.
  • Falk S. Häresie im 11. Jahrhundert: Rodulfus Glabers Leutardus insaniens hereticus, in: Exil, Fremdheit und Ausgrenzung in Mittelalter und früher Neuzeit // Identitäten und Alteritäten, № 4, Würzburg 2000. S. 35—43.

Ссылки

  • Рауль Глабер. Пять книг истории своего времени / пер. М. М. Стасюлевича // История средних веков в её писателях и исследованиях новейших ученых. Том II—III. СПб. 1864—1887 (перевод некоторых частей сочинения: [www.vostlit.info/Texts/rus17/Glaber_Raul/text1.phtml?id=7051 Часть 1], [www.vostlit.info/Texts/rus17/Glaber_Raul/text2.phtml?id=7052 Часть 2], [www.vostlit.info/Texts/rus17/Glaber_Raul/text3.phtml?id=7057 Часть 3]).
  • Издание сочинений Рауля Глабера в [www.documentacatholicaomnia.eu/30_10_0985-1047-_Rodulfus_Glaber_Cluniacensis.html Латинской патрологии] Миня.
  • Raoul Glaber. [archive.org/details/raoulglaberlesc00glabgoog Les cinq livres de ses histoires]. — Harvard University, 1886.

Отрывок, характеризующий Глабер, Рауль

– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.