Глава Иоанна Предтечи

Глава́ Иоа́нна Предте́чи — голова Иоанна Крестителя, отсечённая по приказу Ирода Антипы из-за козней иудейской царевны Иродиады и её дочери Саломеи. Одна из наиболее почитаемых святынь христианского мира.

В память усекновения главы святого Иоанна Крестителя Церковью установлен праздник и строгий пост, как выражение скорби христиан о насильственной смерти великого Пророка. Праздник отмечается 29 августа (11 сентября). В честь обретения этой части мощей установлены православные праздники обретения главы Иоанна Предтечи. Праздник первого и второго чудесного обретения отмечается Церковью 24 февраля (8 марта). 25 мая (7 июня) празднуется третье обретение главы.

Предания

Иоанн Креститель был обезглавлен из-за козней иудейской царевны Иродиады и её дочери Саломеи. Иродиада была женой Ирода Филиппа, но была отнята у него тетрархом Галилеи Иродом Антипой, за что Иоанн обличал последнего. Ирод Антипа заключил Иоанна в тюрьму, но казнить его не решался (Мф. 14:3-5, Мк. 6:17-20).

Дочь Иродиады Саломея (не названная в Евангелиях по имени) в день рождения Ирода Антипы «плясала и угодила Ироду и возлежавшим с ним». В награду за танец Ирод пообещал Саломее выполнить любую её просьбу. Она по наущению своей матери, которая ненавидела Иоанна за обличение её брака, попросила голову Иоанна Крестителя и «Царь опечалился, но ради клятвы и возлежавших с ним не захотел отказать ей» (Мк. 6:26). В темницу к Иоанну был отправлен оруженосец (спекулатор), который отсёк ему голову и, принеся её на блюде, отдал Саломее, а та «отдала её матери своей». Ученики Иоанна Крестителя, узнав об этом, тайно взяли его тело и ночью погребли в самарийском городе Севастии, а о смерти сообщили Иисусу (Мф. 14:6-12, Мк. 6:21-29).

По преданию, голова продолжала обличать Ирода и Иродиаду. Иродиада пронзила иглой язык, её обличавший и закопала голову в нечистом месте. Иродиада не позволила, чтобы главу Предтечи погребли вместе с телом святого, боясь, что если погребут его тело вместе с главой, Иоанн воскреснет и снова станет обличать её. Знавшая об этом кощунстве Иоанна — благочестивая жена царского домоправителя Хузы, тайно взяла святую главу, положила в сосуд и погребла её на Елеонской горе, в одном из поместий Ирода.

Когда до царского дворца дошли слухи о проповеди Иисуса и совершавшихся им чудесах, Ирод вместе с женой Иродиадой пошли проверить, на месте ли глава Иоанна Крестителя. Не найдя её, они стали думать, что Иисус Христос — это воскресший Иоанн Предтеча. Об этом их заблуждении свидетельствует Евангелие (Мф. 14:2, Лк. 9:7-9).

Обретения главы

Часовня 1-го и 2-го Обретения Главы Иоанна Предтечи Елеонского Спасо-Вознесенского монастыря. Восточный Иерусалим

Вид на часовню

Место Обретения

Икона на Месте Обретения

Первое обретение

Спустя годы вельможа Иннокентий решил построить на том месте церковь и при копании рва для фундамента, он обнаружил кувшин с реликвией, которая была опознана по исходившим от неё знамениям. После обретения главы, Иннокентий её бережно хранил, но перед смертью Иннокентий, опасаясь, что реликвия будет поругана, спрятал её в своей церкви. Он положил её на том самом месте, где была его келья и церковь. После его кончины церковь пришла в ветхость, разрушилась и даже сравнялась с землей, так что долгое время никто не знал, где находится честная глава Крестителя Иоанна.

Второе обретение

В правление императора Константина Великого в Иерусалиме глава Иоанна Предтечи была найдена двумя монахами-паломниками, которые прибыли в город поклониться Гробу Господню. Позднее реликвия оказалась у священника-арианина, который с помощью исцелений, исходивших от неё, поддерживал авторитет арианского вероучения. Когда его обман раскрылся, он спрятал главу в пещере около города Емессы. Позднее над пещерой возник монастырь и в 452 году явившийся, по преданию, архимандриту обители Иоанн указал на место сокрытия своей главы. Она была найдена и перенесена в Константинополь.

На месте первого и второго обретения располагается часовня Обретения Главы Иоанна Предтечи Елеонского Спасо-Вознесенского монастыря. Место первого и второго Обретения главы святого Пророка представляет собой углубление в полу часовни, выложенное цветной мозаикой геометрического рисунка. Оно защищено легким металлическим ограждением с иконой «Обретения главы святого Иоанна Крестителя». Мозаичный пол обнаружен во время раскопок архимандритом Антонином (Капустиным)..

Место 3-го Обретения Главы Иоанна Предтечи Каман. Абхазия.

Вырубленная в скале ниша

Нерукотворный образ Главы на скале

Третье обретение

Из Константинополя главу Иоанна Крестителя во время волнений, связанных со ссылкой Иоанна Златоуста, перенесли в город Емессу, а затем в начале IX века в Команы, где прятали в период иконоборческих гонений. После восстановления иконопочитания на Константинопольском соборе в 842 году, по преданию, патриарх Игнатий во время ночной молитвы получил указание о местонахождении реликвии. По приказанию императора Михаила III в Команы было направлено посольство, которое около 850 года обрело главу Иоанна Предтечи в указанном патриархом месте. После этого глава была перенесена в Константинополь и была положена в придворной церкви.

Место третьего обретения главы представляет собой большую овальную нишу вырубленную в скале в труднодоступном месте. Углубление, в котором долгое время хранилась великая христианская святыня открыто для паломников. Между лампадой и иконой Богородицы — нерукотворный образ главы Иоанна Предтечи.

Идентичность и места почитания

История с мощами Иоанна Крестителя после третьего Обретения Главы Иоанна Предтечи так и не выяснена до конца. Частиц главы святого Иоанна Крестителя в мире существует несколько. Честная глава Предтечи вернулась в Константинополь и сначала хранилась в царских палатах, а затем часть её в Студийском Предтечевом монастыре. В 1200 году, за четыре года до взятия Константинополя крестоносцами верх главы видел паломник Антоний, другую часть главы видели в Петре и в монастыре Продром. С крестоносцами она попала во Францию и в Рим. О том, что именно у них хранится честная глава Крестителя Господня заявляют и мечеть Омейядов в Дамаске, и турецкая Антиохия, и один из монастырей Армянской Апостольской Церкви.

Франция

---

По одному из преданий, каноник Валлон де Сартон из Пикинии, в апреле 1204 года, во время Четвёртого крестового похода нашёл в развалинах одного из дворцов Константинополя футляр, в котором находилось серебряное блюдо. Под стеклянным колпаком он обнаружил останки человеческого лица без нижней челюсти с отверстием над левой бровью. Надпись на греческом языке подтверждала, что перед ним мощи святого Иоанна Предтечи. Наличие отверстия над бровью согласовалось с событием, упоминающимся святым Иеронимом о том, что Иродиада в приступе гнева нанесла удар кинжалом по отрубленной голове святого. Валлон де Сартон доставил находку в Пикардию, на севере Франции.

17 декабря 1206 года католический епископ города Амьен Ричард Герберойский торжественно принял святые мощи Иоанна Крестителя и с этого времени начинается почитание главы святого Иоанна в Амьене и во всей Пикардии.

В 1220 году епископ Амьена заложил фундамент нового кафедрального собора Notre Dame d’Amiens, куда и была перенесена лицевая часть главы святого Иоанна. В 1958 году проводилось изучение реликвии и компетентная комиссия экспертов-медиков косвенно подтвердила подлинность реликвии. В последние годы в Амьене все чаще бывают и православные паломники.

Италия

---

Фрагмент головы Пророка можно наблюдать в базилике Сан-Сильвестро-ин-Капите (San Silvestro in Capite) в Риме. Ранее на месте современной базилики располагался языческий храм Солнца. В VIII веке старый храм был разрушен и перестроен в Базилику Сан-Сильвестро ин Капите. Фраза «in Capite» (от лат. Caput — «голова») относится именно к фрагменту главы Иоанна Крестителя, который хранится там как реликвия, в часовне, слева от входа. Полное название с применением фразы «на главе» появилось только с XIII века, когда в него была перенесена голова Иоанна Крестителя, долго странствовавшая по разным странам и повсюду утрачивавшая то те, то другие свои части.

Источников, позволяющих раскрыть историю появления в базилике христианской святыни, не обнаружено.

Сирия

---

Другая часть главы Предтечи сейчас хранится в мечети Омейядов в Дамаске. Капсула с частицами честной главы находится в небольшом павильоне — гробнице Крестителя Иоанна. Мечеть Омейядов — одна из крупнейших и старейших мечетей в мире. Мусульмане также почитают Иоанна Крестителя пророком и называют Яхья. Во времена Римской империи, на этом месте располагался храм Юпитера, а после присоединения к Византии (395 г), христианская церковь, посвящённая Иоанну Крестителю. Первоначально арабское завоевание Дамаска в 636 г. не затронуло церковь, как сооружение, хотя мусульмане построили пристройку из саманного кирпича напротив южной стены храма. Позже церковь была куплена у христиан и разрушена. Между 706 и 715 на этом месте была построена существующая мечеть.

По рассказам, Глава Иоанна была здесь всегда, но нашли её только во время возведения самой мечети. Халиф хотел избавиться от святыни, но только дотронулся до неё, как не мог сойти с места и решил оставить реликвию в покое. На поклонение святыне в мечеть Омейядов приходят и христиане, и мусульмане.

Нагорный Карабах

---

По одной из версий, после падения Константинополя реликвия была перенесена в Армению и по сей день находится в Гандзасарском монастыре, в Нагорном Карабахе. Повествование о том как голова Святого Иоанна оказалась в Гандзасаре можно найти в рукописи Мовсеса Каганкатваци — «История Страны Агванк» (Алуанк).

Согласно преданию, некий князь выкупил реликвию и забрал её с собой в Константинополь. При взятии Константинополя святыню хотели похитить и увезти в Европу. Но князь, взяв с собой голову, бежал в Иверию (Грузию), где она попала к брату главы Арцаха Джалала Дола. В 1211 году, Асан Джалал Вахтангян отправляется в Грузию — забрать голову Иоанна у брата. Брат отказывается передать ему реликвию. Асан Джалал забирает её силой, возвращается в Арцах и помещает в родовую усыпальницу. Над усыпальницей он построил церковь и при освящении назвал её именем святого Иоанна (ныне собор Гандзасарского монастыря).

Греция

---

Части Главы Иоанна Предтечи хранится и в Великой Лавре — древнейшем из существующих монастырей на горе Афон.

Святыня хранилась в монастыре Дионисиат в золотом ковчеге, украшенном драгоценными камнями. Её передал Дионисиатской обители Валашский господарь Неагул Башараба.

В господарских грамотах XIV века государство, которым через два столетия правил Неагул Башараба (Нягое Басараб) называет­ся «Румынской землей» или «Угровлахией», позднее появляется название Валахия.

Димитрий Ростовский так же упоминает о части главы в Угровлахийском монастыре Калуи. Митрополия Угровлахии с центром в Аржеше была преобразована в 1359 году.

Во время Русско-турецкой войны при императрице Екатерине II старцы монастыря повезли главу на остров для молебствий, и на пути им встретился турецкий военный корабль. Турки забрали у монахов их святыню, чтобы она не досталась русским, и передали её в султанскую сокровищницу.

Русский паломник В. Г. Барский в записках о своем паломничестве по святым местам Востока (1723 — 1747), а также архимандрит Порфирий Успенский указывают на другую частицу главы Иоанны Предтечи, которая так же находилась на Святом Афоне, но в Дохиарском монастыре.

См. также

• Христианские реликвии
• Мощи
• Иоанн Креститель
• Обретение главы Иоанна Предтечи
• Головосек

Отрывок, характеризующий Глава Иоанна Предтечи

В середине разговора про политические действия Анна Павловна разгорячилась.
– Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницей Европы. Наш благодетель знает свое высокое призвание и будет верен ему. Вот одно, во что я верю. Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы одни должны искупить кровь праведника… На кого нам надеяться, я вас спрашиваю?… Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она хочет видеть, ищет заднюю мысль наших действий. Что они сказали Новосильцову?… Ничего. Они не поняли, они не могут понять самоотвержения нашего императора, который ничего не хочет для себя и всё хочет для блага мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет! Пруссия уж объявила, что Бонапарте непобедим и что вся Европа ничего не может против него… И я не верю ни в одном слове ни Гарденбергу, ни Гаугвицу. Cette fameuse neutralite prussienne, ce n'est qu'un piege. [Этот пресловутый нейтралитет Пруссии – только западня.] Я верю в одного Бога и в высокую судьбу нашего милого императора. Он спасет Европу!… – Она вдруг остановилась с улыбкою насмешки над своею горячностью.
– Я думаю, – сказал князь улыбаясь, – что ежели бы вас послали вместо нашего милого Винценгероде, вы бы взяли приступом согласие прусского короля. Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?
– Сейчас. A propos, – прибавила она, опять успокоиваясь, – нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte de MorteMariet, il est allie aux Montmorency par les Rohans, [Кстати, – виконт Мортемар,] он в родстве с Монморанси чрез Роганов,] одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l'abbe Morio: [аббат Морио:] вы знаете этот глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?
– А! Я очень рад буду, – сказал князь. – Скажите, – прибавил он, как будто только что вспомнив что то и особенно небрежно, тогда как то, о чем он спрашивал, было главною целью его посещения, – правда, что l'imperatrice mere [императрица мать] желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену? C'est un pauvre sire, ce baron, a ce qu'il parait. [Этот барон, кажется, ничтожная личность.] – Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.
Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того, что ни она, ни кто другой не могут судить про то, что угодно или нравится императрице.
– Monsieur le baron de Funke a ete recommande a l'imperatrice mere par sa soeur, [Барон Функе рекомендован императрице матери ее сестрою,] – только сказала она грустным, сухим тоном. В то время, как Анна Павловна назвала императрицу, лицо ее вдруг представило глубокое и искреннее выражение преданности и уважения, соединенное с грустью, что с ней бывало каждый раз, когда она в разговоре упоминала о своей высокой покровительнице. Она сказала, что ее величество изволила оказать барону Функе beaucoup d'estime, [много уважения,] и опять взгляд ее подернулся грустью.
Князь равнодушно замолк. Анна Павловна, с свойственною ей придворною и женскою ловкостью и быстротою такта, захотела и щелконуть князя за то, что он дерзнул так отозваться о лице, рекомендованном императрице, и в то же время утешить его.
– Mais a propos de votre famille,[Кстати о вашей семье,] – сказала она, – знаете ли, что ваша дочь с тех пор, как выезжает, fait les delices de tout le monde. On la trouve belle, comme le jour. [составляет восторг всего общества. Ее находят прекрасною, как день.]
Князь наклонился в знак уважения и признательности.
– Я часто думаю, – продолжала Анна Павловна после минутного молчания, подвигаясь к князю и ласково улыбаясь ему, как будто выказывая этим, что политические и светские разговоры кончены и теперь начинается задушевный, – я часто думаю, как иногда несправедливо распределяется счастие жизни. За что вам судьба дала таких двух славных детей (исключая Анатоля, вашего меньшого, я его не люблю, – вставила она безапелляционно, приподняв брови) – таких прелестных детей? А вы, право, менее всех цените их и потому их не стоите.
И она улыбнулась своею восторженною улыбкой.
– Que voulez vous? Lafater aurait dit que je n'ai pas la bosse de la paterienite, [Чего вы хотите? Лафатер сказал бы, что у меня нет шишки родительской любви,] – сказал князь.
– Перестаньте шутить. Я хотела серьезно поговорить с вами. Знаете, я недовольна вашим меньшим сыном. Между нами будь сказано (лицо ее приняло грустное выражение), о нем говорили у ее величества и жалеют вас…
Князь не отвечал, но она молча, значительно глядя на него, ждала ответа. Князь Василий поморщился.
– Что вы хотите, чтоб я делал! – сказал он наконец. – Вы знаете, я сделал для их воспитания все, что может отец, и оба вышли des imbeciles. [дураки.] Ипполит, по крайней мере, покойный дурак, а Анатоль – беспокойный. Вот одно различие, – сказал он, улыбаясь более неестественно и одушевленно, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выказывая в сложившихся около его рта морщинах что то неожиданно грубое и неприятное.
– И зачем родятся дети у таких людей, как вы? Ежели бы вы не были отец, я бы ни в чем не могла упрекнуть вас, – сказала Анна Павловна, задумчиво поднимая глаза.
– Je suis votre [Я ваш] верный раб, et a vous seule je puis l'avouer. Мои дети – ce sont les entraves de mon existence. [вам одним могу признаться. Мои дети – обуза моего существования.] – Он помолчал, выражая жестом свою покорность жестокой судьбе.
Анна Павловна задумалась.
– Вы никогда не думали о том, чтобы женить вашего блудного сына Анатоля? Говорят, – сказала она, – что старые девицы ont la manie des Marieiages. [имеют манию женить.] Я еще не чувствую за собою этой слабости, но у меня есть одна petite personne [маленькая особа], которая очень несчастлива с отцом, une parente a nous, une princesse [наша родственница, княжна] Болконская. – Князь Василий не отвечал, хотя с свойственною светским людям быстротой соображения и памяти показал движением головы, что он принял к соображению эти сведения.
– Нет, вы знаете ли, что этот Анатоль мне стоит 40.000 в год, – сказал он, видимо, не в силах удерживать печальный ход своих мыслей. Он помолчал.
– Что будет через пять лет, если это пойдет так? Voila l'avantage d'etre pere. [Вот выгода быть отцом.] Она богата, ваша княжна?
– Отец очень богат и скуп. Он живет в деревне. Знаете, этот известный князь Болконский, отставленный еще при покойном императоре и прозванный прусским королем. Он очень умный человек, но со странностями и тяжелый. La pauvre petite est malheureuse, comme les pierres. [Бедняжка несчастлива, как камни.] У нее брат, вот что недавно женился на Lise Мейнен, адъютант Кутузова. Он будет нынче у меня.
– Ecoutez, chere Annette, [Послушайте, милая Аннет,] – сказал князь, взяв вдруг свою собеседницу за руку и пригибая ее почему то книзу. – Arrangez moi cette affaire et je suis votre [Устройте мне это дело, и я навсегда ваш] вернейший раб a tout jamais pan , comme mon староста m'ecrit des [как пишет мне мой староста] донесенья: покой ер п!. Она хорошей фамилии и богата. Всё, что мне нужно.
И он с теми свободными и фамильярными, грациозными движениями, которые его отличали, взял за руку фрейлину, поцеловал ее и, поцеловав, помахал фрейлинскою рукой, развалившись на креслах и глядя в сторону.
– Attendez [Подождите], – сказала Анна Павловна, соображая. – Я нынче же поговорю Lise (la femme du jeune Болконский). [с Лизой (женой молодого Болконского).] И, может быть, это уладится. Ce sera dans votre famille, que je ferai mon apprentissage de vieille fille. [Я в вашем семействе начну обучаться ремеслу старой девки.]


Гостиная Анны Павловны начала понемногу наполняться. Приехала высшая знать Петербурга, люди самые разнородные по возрастам и характерам, но одинаковые по обществу, в каком все жили; приехала дочь князя Василия, красавица Элен, заехавшая за отцом, чтобы с ним вместе ехать на праздник посланника. Она была в шифре и бальном платье. Приехала и известная, как la femme la plus seduisante de Petersbourg [самая обворожительная женщина в Петербурге,], молодая, маленькая княгиня Болконская, прошлую зиму вышедшая замуж и теперь не выезжавшая в большой свет по причине своей беременности, но ездившая еще на небольшие вечера. Приехал князь Ипполит, сын князя Василия, с Мортемаром, которого он представил; приехал и аббат Морио и многие другие.
– Вы не видали еще? или: – вы не знакомы с ma tante [с моей тетушкой]? – говорила Анна Павловна приезжавшим гостям и весьма серьезно подводила их к маленькой старушке в высоких бантах, выплывшей из другой комнаты, как скоро стали приезжать гости, называла их по имени, медленно переводя глаза с гостя на ma tante [тетушку], и потом отходила.
Все гости совершали обряд приветствования никому неизвестной, никому неинтересной и ненужной тетушки. Анна Павловна с грустным, торжественным участием следила за их приветствиями, молчаливо одобряя их. Ma tante каждому говорила в одних и тех же выражениях о его здоровье, о своем здоровье и о здоровье ее величества, которое нынче было, слава Богу, лучше. Все подходившие, из приличия не выказывая поспешности, с чувством облегчения исполненной тяжелой обязанности отходили от старушки, чтобы уж весь вечер ни разу не подойти к ней.
Молодая княгиня Болконская приехала с работой в шитом золотом бархатном мешке. Ее хорошенькая, с чуть черневшимися усиками верхняя губка была коротка по зубам, но тем милее она открывалась и тем еще милее вытягивалась иногда и опускалась на нижнюю. Как это всегда бывает у вполне привлекательных женщин, недостаток ее – короткость губы и полуоткрытый рот – казались ее особенною, собственно ее красотой. Всем было весело смотреть на эту, полную здоровья и живости, хорошенькую будущую мать, так легко переносившую свое положение. Старикам и скучающим, мрачным молодым людям, смотревшим на нее, казалось, что они сами делаются похожи на нее, побыв и поговорив несколько времени с ней. Кто говорил с ней и видел при каждом слове ее светлую улыбочку и блестящие белые зубы, которые виднелись беспрестанно, тот думал, что он особенно нынче любезен. И это думал каждый.
Маленькая княгиня, переваливаясь, маленькими быстрыми шажками обошла стол с рабочею сумочкою на руке и, весело оправляя платье, села на диван, около серебряного самовара, как будто всё, что она ни делала, было part de plaisir [развлечением] для нее и для всех ее окружавших.
– J'ai apporte mon ouvrage [Я захватила работу], – сказала она, развертывая свой ридикюль и обращаясь ко всем вместе.
– Смотрите, Annette, ne me jouez pas un mauvais tour, – обратилась она к хозяйке. – Vous m'avez ecrit, que c'etait une toute petite soiree; voyez, comme je suis attifee. [Не сыграйте со мной дурной шутки; вы мне писали, что у вас совсем маленький вечер. Видите, как я одета дурно.]
И она развела руками, чтобы показать свое, в кружевах, серенькое изящное платье, немного ниже грудей опоясанное широкою лентой.
– Soyez tranquille, Lise, vous serez toujours la plus jolie [Будьте спокойны, вы всё будете лучше всех], – отвечала Анна Павловна.
– Vous savez, mon mari m'abandonne, – продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, – il va se faire tuer. Dites moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня. Идет на смерть. Скажите, зачем эта гадкая война,] – сказала она князю Василию и, не дожидаясь ответа, обратилась к дочери князя Василия, к красивой Элен.
– Quelle delicieuse personne, que cette petite princesse! [Что за прелестная особа эта маленькая княгиня!] – сказал князь Василий тихо Анне Павловне.
Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.


Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.