Головна руська рада

К:Википедия:Страницы на КПМ (тип: не указан)

Головна́ ру́ська ра́да (Оригинальное название - "Головна Руска Рада", «Гла́вная ру́сская ра́да») — политическая организация галицких русинов. Создана частично по инициативе австрийских властей 2 мая 1848 г. во Львове в ходе происходившего там революционного восстания. Впервые официально провозгласила, что галицийские русины являются частью украинского народа. Распущена австрийским правительством в 1851 году.

В протоколах члены рады сами называли свои заседания: "Рады Рускои Головнои 62-рое, Рады Руской Головной, Головной Руской Рады/25 мая 1851 (последнее)".

Создание "Головны Руськи Рады"

Головна руська рада была создана 2 мая 1848 г. во Львове в ходе происходившего там революционного восстания, сопровождавшегося подъёмом национального движения. В её составе было 30 постоянных членов. Председателем был избран грекокатолический епископ Григорий Яхимович, его заместителями стали Михаил Куземский и Иван Борисикевич, секретарями — М . Малиновский и Т. Леонтович.

По инициативе Головны руськи рады в городах Восточной Галиции (всего около 50 — в Стрые, Коломые и др.) организовывались местные — окружные рады.

С 15 мая 1848 года Головна руська рада стала издавать первую в Галиции газету на русинском языке — «Зоря галицкая». В первом номере газеты «Зоря галицкая» от 15 мая 1848 года было опубликовано воззвание, в котором говорилось, что "Мы, Рускии Галицки, належимо до великого руского народу, который одним говорит языком и пятнадцать миллионов выносит, зъ котрого пôлтретя мілѣона землю Галицку замешкує". Это была первая в Галиции официальная декларация о том, что галицкие и приднепровские украинцы (в современной терминологии) - одна нация.

Подобные воззвания неоднозначно воспринимались австрийскими немцами, поэтому в третьем отзыве Руськи Рады к послам парламента было написано: " К нашим братьям - немцам от 2 августа 1848 г. Подносятся голосы, подозревающие нас в тяготении к России и не желающих нам национального розвития. Та точка состовляет с долгого времени опасную засаду, из которой наши враги с смертоносными ударами нападают на нашу национальность, когда лишь она дерзнет объявляти знамена жизни. Братья - немцы! И великороссы (Russen) наши соплеменники. Та самая славянская кровь кружит в наших и их жилах, общая судьба в прежних временах, сродный язык, обычаи и т.п. делают великорусских братьев для наших сердец ценными и дорогими (werth und theuer). Если бы мы то отрицали, мы бы лгали и не могли бы перед очами Европы выступить в виде честных и добросовестных людей".

Впервые в истории по инициативе Головны Руськи Рады с учётом исторических традиций за национальные символы Галицкой Руси были приняты герб князей Галичины-Волыни с изображением на синем поле золотого льва, взбирающегося на гору и сине-жёлтый флаг (впоследствии стал государственным флагом всей Украины).

Политическая программа Головны руськи рады содержала ряд требований, в том числе:

• раздел Галиции на самостоятельные административные единицы, восточную — украинскую и западную — польскую, что, в частности, обсуждалось на Славянском съезде народов Австрийской империи в июне 1848 г.,
• объединение в одну провинцию украинских земель (Восточной Галиции, Буковины и Закарпатья) под властью Австрийской империи,
• преподавание в учебных заведениях и издание правительственных распоряжений на русинском (украинском) языке,
• уравнивание грекокатолического духовенства в правах с католическим,
• упрощение порядка получения должностей в правительственных учреждениях для русин,
• проведения аграрной реформы с ликвидацией крепостного права.

Деятельность

Головна руська рада организовала во Львове в 1848 году первый съезд русинских учёных и писателей — «Собор русских учёных», во время которого основала культурно-просветительскую организацию Галицко-русскую матицу; кроме того, инициировала основание Народного дома во Львове, а также комитетов из представителей интеллигенции и духовенства, издавала газету «Зоря галицкая» (Зорѧ галицка (1848), Зоря галицка (1848—1851, 1855—1857), Зоря галицкая (1852—1854)) на русинском языке.

Головна руська рада предпринимала действия по созданию украинских вооружённых формирований — национальной гвардии в городах, сельской самообороны и батальона русских горных стрелков.

Одобрила земельную реформу 1848 года. В политических вопросах рада пошла на союз с австрийской монархией, а также приветствовала подавление Россией революционного движения в стране.

Деятельность Головны руськи рады встретила активное противодействие польских общественных организаций, в частности — Центральной рады народовой. Отношения с австрийскими властями были неоднозначными. Австрийцы шли на уступки в языковом и культурном вопросе, но противодействовали политической деятельности. После восстановления абсолютистской монархии Головна руська рада постепенно свернула свою деятельность, а в 1851 году — распускается.

С Головной руской рады началась история "москвофильских" организаций на Западной Украине: Галицко-русская матица, Русский народный дом (Львов),Русская рада...

Литература

• Франко I., Панщина та її скасування в 1848 р. в Галичині, в его кн.: Твори, т. 19, К., 1956
• Миллер И. С., Революционное движение и национальная борьба в Галиции в 1848 г., в кн.: Революции 1848—1849, т. 1, М., 1952, с. 390—417.
• [mnib.malorus.org/kniga/172/ Головна Руська Рада 1848—1851 — протоколи засідань і книга кореспонденціі], Львів 2002

Источники для изучения

• Центральный государственный исторический архив Украины в городе Львове: ф. 180, оп. 1 «Товариство „Головна руська рада“».

Ссылки

• [ukrstor.com/ukrstor/sokolov_1848.html Л. Соколов. Вопрос о национальной принадлежности галицких русинов в 1848 году]

Отрывок, характеризующий Головна руська рада

– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.