Дворцовый проспект
Поделись знанием:
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!
В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
(перенаправлено с «Главная улица (Ораниенбаум)»)
| Дворцовый проспект Санкт-Петербург | ||
| Общая информация | ||
|---|---|---|
| Район города | Петродворцовый | |
| Населённый пункт | Ломоносов | |
| Прежние названия | Копорская дорога Копорская дорога / Большая Городовая улица Копорская дорога / Главная улица Копорская дорога / Большая Першпективная улица Копорская дорога / Дворцовый проспект Петергофское шоссе / Дворцовый проспект Петергофское шоссе / Романовский проспект Петергофское шоссе / Народный проспект Петергофское шоссе / проспект Юного Ленинца проспект Юного Ленинца | |
| Протяжённость | 2,4 км | |
| Ширина | 7—12 м | |
 Дореволюционная открытка. Центральная часть Дворцового проспекта. Чётная сторона. | ||
| [www.openstreetmap.org/?lat=59.91472&lon=29.77431&zoom=15&layers=M на карте OpenStreetMap] | ||
Дворцо́вый проспе́кт — центральный проспект в городе Ломоносове Петродворцового района Санкт-Петербурга. Проходит от линии Балтийской железной дороги до Краснофлотского шоссе.
История
Первоначальное название — Копо́рская дорога — появилось в 1710-х годах. Дорога включала в себя также Морскую улицу в Мартышкине и Ораниенбаумское шоссе в Петергофе[1] (а по некоторым данным — также Петербургское шоссе в Пушкинском районе[2]). Наименование связано с тем, что дорога вела к селу Копорье Кингисеппского района Ленинградской области[1].
В 1780 году на участке от Кронштадтской улицы до Первомайской улицы была выделена Больша́я Городова́я улица. Название дано, поскольку улица была центральной и самой большой в городе.
С 1790-х годов — Большой проспект (или Большая улица). Тогда же в его состав включили участок от Кронштадтской улицы до улицы Ломоносова. Также существовало название Гла́вная улица. В 1800-х улица стала Большой Першпекти́вной и была продлена от улицы Ломоносова до городских ворот. Улица имела нумерацию домов, противоположную нынешней.
27 февраля 1869 года Большая Першпективная улица стала Дворцовым проспектом — по Большому Ораниенбаумскому дворцу, от которого тогда начиналась (ныне проспект к нему ведет).
С 1900-х годов участок Копорской дороги от переезда до городских ворот стал Петергофским шоссе, поскольку он ведет в направлении Петергофа.
В 1913 году Дворцовый проспект переименовали в Рома́новский — в связи с 300-летием дома Романовых.
В марте 1917 года проспект стал Наро́дным. В 1927 году его переименовали в проспект Ю́ного Ле́нинца. Этот топоним обосновывался тем, что на этом проспекте в 1922 году формировались первые в городе детские коммунистические отряды, в 1926 году объединенные во Всесоюзную пионерскую организацию имени В. И. Ленина. Её членов называли юными ленинцами.
В 1940-х годах к проспекту Юного Ленинца присоединили Петергофское шоссе. Тогда же нумерация домов была изменена на противоположную, то есть от переезда к Краснофлотскому шоссе.
13 января 1998 года проспекту вернули историческое название — Дворцовый[3].
| от линии Балтийской железной дороги до городских ворот | от городских ворот до улицы Ломоносова | от улицы Ломоносова до Кронштадтской улицы | от Кронштадтской улицы до Первомайской улицы | от Первомайской улицы до Морского канала | ||
|---|---|---|---|---|---|---|
| с 1998 года по настоящее время | Дворцовый проспект | |||||
| с 1940-х по 1998 год | проспект Юного Ленинца | |||||
| с 1927 по 1940-е | Петергофское шоссе | проспект Юного Ленинца | ||||
| с 1917 по 1927 | Народный проспект | |||||
| с 1913 по 1917 | Романовский проспект | |||||
| 1900-е — 1913 | Дворцовый проспект | |||||
| 1869 — 1900-е | Копорская дорога | Дворцовый проспект | ||||
| 1800-е — 1869 | Большая Першпективная улица | |||||
| 1790-е — 1800-е | Копорская дорога | Главная улица | ||||
| 1780-е — 1790-е | Копорская дорога | Большая Городовая улица | ||||
| 1710-е — 1780-е | Копорская дорога | |||||
В настоящее время проспект проходит рядом с городскими воротами, раньше проходил через них. На перекрёстках с улицей Красного Флота, Кронштадтской улицей и Манежным спуском установлены светофоры.
Застройка
- № 2 — жилой дом (1870—1880-е гг.; объект культурного наследия регионального значения[4]). В начале 2000-х годов здание почти полностью сгорело, а в 2011-м пепелище снесли[5].
- № 12/8 — Дом культуры (начало 1950-х гг.; выявленный объект культурного наследия[6])
- № 14/9 — жилой дом (вторая половина XIX в.; выявленный объект культурного наследия[6]). Сейчас здание заброшено, его планируется передать инвестору[7].
- № 16 — жилой дом (вторая половина XIX в.; выявленный объект культурного наследия[6])
- № 29а — городские ворота (1826—1829, арх. А. М. Горностаев, И. И. Шарлемань; объект культурного наследия федерального значения[8])
- № 31 — жилой дом (вторая половина XIX в.; объект культурного наследия регионального значения[4])
- № 32 — жилой дом (начало XX в.; выявленный объект культурного наследия[6])
- № 35 — жилой дом (середина XIX в.; объект культурного наследия регионального значения[4])
- № 36 — жилой дом (вторая половина XIX в.; выявленный объект культурного наследия[6])
- № 37 — жилой дом (конец XIX в.; объект культурного наследия регионального значения[4])
- № 38 — жилой дом (вторая половина XIX в.; выявленный объект культурного наследия[6])
- № 39 — жилой дом (вторая половина XIX в.; выявленный объект культурного наследия[6])
- № 40 — жилой дом (середина XIX в.; объект культурного наследия регионального значения[4])
- № 44-50 — дворцово-парковый комплекс «Ораниенбаум»
- № 45/7 — жилой дом (вторая половина XIX в.; объект культурного наследия регионального значения[4])
- № 53 — жилой дом (вторая половина XIX в.; объект культурного наследия регионального значения[9][4])
- № 55/8 — дом Щукина (1830-е гг.; объект культурного наследия регионального значения[4])
- № 57/11 — жилой дом (начало XX в.; объект культурного наследия регионального значения[4])
- № 61 — собор Архангела Михаила (1911—1914, арх. А. К. Миняев; объект культурного наследия федерального значения[8])
- № 63 — Дом присутственных мест (1824, арх. В. П. Стасов; объект культурного наследия регионального значения[4])
Пересечения и примыкания
- Морская улица
- Балтийская железная дорога (одноуровневый переезд)
- улица Красного Флота
- улица Ломоносова
- Кронштадтская улица
- Петербургская улица
- Манежный спуск
- Екатерининский переулок
- Первомайская улица
- Морской канал
- Краснофлотское шоссе
Транспорт
Дворцовый проспект находится в нескольких минутах ходьбы от железнодорожной станции Ораниенбаум I, на всём протяжении проспекта по нему проходят автобусные маршруты: внутригородские маршруты Ломоносова, маршруты, связывающие Ломоносов с другими населёнными пунктами, а также транзитный маршрут от станции метро Автово до города Сосновый Бор.
Галерея
- OranienbaumIlimovskayaHill.jpeg
Дореволюционная открытка. Вид с Илимовской горы (район железнодорожного переезда)
- OranienbaumGates.jpeg
Дореволюционная открытка. Городские ворота.
- OranienbaumDvortsovyProspekt2.jpeg
Дореволюционная открытка. Центральная часть проспекта. Чётная сторона.
- Oranienbaum Sobor Archangela Michaila 1910-e.jpg
Дореволюционная открытка. Пожарная часть и собор Архангела Михаила
Напишите отзыв о статье "Дворцовый проспект"
Примечания
- ↑ 1 2 Большая топонимическая энциклопедия Санкт-Петербурга / под ред. А. Г. Владимировича. — СПб: ЛИК, 2013. — С. 804. — 1136 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-86038-171-1.
- ↑ [tsarselo.ru/yenciklopedija-carskogo-sela/adresa/peterburgskoe-shosse-carskoselskaja-perspektivnaja-doroga.html#.VqP_SPmLTrc Петербургское шоссе. Царскосельская перспективная дорога] / tsarselo.ru
- ↑ Большая топонимическая энциклопедия Санкт-Петербурга / под ред. А. Г. Владимировича. — СПб: ЛИК, 2013. — С. 805. — 1136 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-86038-171-1.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Решение исполкома Ленгорсовета № 608 от 16.07.1990
- ↑ [karpovka.net/2015/12/03/148135/ Две утраченные деревянные дачи в Ломоносове не хотят воссоздавать] // Канонер. — 3 декабря 2015
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Приказ председателя КГИОП № 15 от 20.02.2001
- ↑ [karpovka.net/2013/02/18/98251/ Заброшенный дом-памятник в Ломоносове отдадут инвестору] // Канонер. — 18 февраля 2013
- ↑ 1 2 Постановление Правительства РФ № 527 от 10.07.2001
- ↑ Министерство культуры РФ. [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7802120000 № 7802120000] // Сайт «Объекты культурного наследия (памятники истории и культуры) народов Российской Федерации». Проверено 2016-03-11
Отрывок, характеризующий Дворцовый проспект
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!
В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
