Главное адмиралтейство

Архитектурный памятник
Здание Главного адмиралтейства
Страна	Россия
Санкт-Петербург	2-й Адмиралтейский остров, Дворцовый проезд, 1; Адмиралтейский проезд, 1; Адмиралтейская наб., 2
Архитектурный стиль	Ампир
Автор проекта	Иван Коробов(1738), Андреян Захаров(1823)
Первое упоминание	1704
Строительство	1704—1706 годы
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7810001000
Состояние	Удовлетворительное

 памятник архитектуры (федеральный)

Зда́ние Гла́вного Адмиралте́йства — комплекс адмиралтейских построек в Санкт-Петербурге на 2-м Адмиралтейском острове, расположенный на берегу реки Невы, значительный памятник архитектуры русского ампира. Изначально построенный в качестве верфи, подвергался перестройке в XVIII—XIX веках.

С 1718 года здесь располагалась Адмиралтейств-коллегия (с 1827 — Адмиралтейств-совет), в 1709—1939 годах — Модель-камера (с 1805 года — Морской музей). С 2012 года здесь находится Главное командование ВМФ России.

Кораблик на шпиле здания рассматривается как один из символов города наряду с Медным всадником и контурами разведенного Дворцового моста на фоне Петропавловского собора. Адмиралтейская игла запечатлена на медали «За оборону Ленинграда».

Адмиралтейская крепость, построенная по чертежам Петра I

Изначально Санкт-Петербургское адмиралтейство строилось как верфь по чертежам, подписанным лично Петром I. Было заложено 5 (16) ноября 1704 года, о чём сохранилась следующая запись:

Заложили Адмиралтейский дом и веселились в остерии и веселились, длина 200 сажен, ширина 10 сажен.

— Походный журнал Петра I

Подготовительные работы были закончены в рекордно короткий срок: в начале 1705 года на верфи были возведены основные постройки и на эллингах заложены первые корабли.

Так как в условиях Северной войны необходимо было защищать верфь, в 1706 году адмиралтейство представляло собой крепость: постройки были ограждены земляным валом с пятью земляными же бастионами, по периметру были прорыты рвы, заполненные водой и сделана насыпь гласиса. Эспланада — обширный, свободный от построек луг для обзора местности обстрела в случае внезапного нападения противника, простиралась до современной Малой Морской улицы.

10 мая (29 апреля) 1706 года, после завершения строительства прама с 18 пушками, состоялся первый спуск корабля на воду.

К 1715 году в этом подразделении Адмиралтейского приказа работало около десяти тысяч человек. В то время адмиралтейство представляло собой одноэтажное мазанковое строение, расположенное в виде сильно растянутой буквы «П», раскрытой в сторону Невы. В здании размещались склады, мастерские, кузницы, а также службы адмиралтейского ведомства. Двор был занят эллингами для строительства парусных кораблей, по его периметру был внутренний канал (засыпан в 1817 году). Канал Адмиралтейства носил как оборонительную, так и транспортную функции: соединяясь с Адмиралтейским каналом, он был интегрирован в сеть городских каналов, по нему доставлялись строевой лес из Новой Голландии и другие стройматериалы.

Модель-камера

В 1709 году по распоряжению Петра I в Адмиралтействе была основана модель-камера (нидерл. model-kammer — комната моделей, кладовая образцов), где хранились корабельные чертежи и модели. Согласно «Регламенту о управлении адмиралтейства и верфи» 1722 года в модель-камере сохранялись модели всех судов, здесь построенных: «Когда зачнут который корабль строить, то надлежит приказать тому мастеру, кто корабль строит, сделать половинчатую модель на доске, и оную купно с чертежом по спуске корабля, отдать в коллегию Адмиралтейскую. В 1805 году модель-камера была преобразована в Морской музеум (с 1908 года — имени Петра Великого), существовавший здесь до 1939 года.

Архитектура

Здание 1711 года

В 1711 году была произведена первая перестройка Адмиралтейства. В 1719 году была реализована идея вертикальной доминанты: над воротами был установлен металлический шпиль с корабликом, водружённый голландским мастером Харманом ван Болосом:

Шпиц адмиралтейский достроить всякою столярною и плотничною работою и укрепить своими мастеровыми людьми и на оном шпице поставить яблоко и корабль и поверху его корону, доделать же внутри и с лица того шпица окошки, двери: Балясы и лестницы со всем в отделку самым добрым и чистым мастерством.

— приказ, полученный ван Болосом от Адмиралтейств-коллегии.

Кораблик

Кораблик на шпиле здания является одним из символов Санкт-Петербурга. Возможно, что кораблик Адмиралтейства повторяет силуэт первого корабля, вошедшего в только что построенный порт Санкт-Петербурга. Также есть мнение, что прообразом кораблика стал фрегат «Орёл» — первый русский военный корабль, построенный в 1667—1669 годах по указу царя Алексея Михайловича (это утверждение базируется на том, что ни один из построенных Петром до 1719 года кораблей не имел ничего общего с корабликом на шпиле).

Согласно легенде, три флага на мачтах кораблика были выполнены из чистого червонного золота, а в носовой части хранилась личная буссоль Петра I. Оригинальный кораблик простоял на шпиле до 1815 года, когда во время ремонта был заменён на новый, при этом оригинальный кораблик ван Болоса был утерян. Второй кораблик простоял 71 год: в 1886 году при очередном ремонте шпиля он был снят и заменён на точную копию; оригинал, вес которого 65 кг, длина — 192 см и высота — 158 см, был помещён в экспозицию находившегося здесь же Морского музея.

Здание Адмиралтейства производило впечатление на людей той эпохи:

На Адмиралтействе, красивом и огромном здании, находящемся в конце этой дороги, устроен прекрасный и довольно высокий шпиц, который выходит прямо против проспекта

— Фридрих-Вильгельм фон Берхгольц, камер-юнкер в свите герцога Голштейн-Готторпского. Запись в дневнике от 23 июня (4 июля) 1721 года

.

Здание 1738 года

В 1732—1738 годах архитектор И. К. Коробов построил каменное здание Адмиралтейства. Зодчему удалось, сохранив прежний план, придать сооружению монументальность, отвечавшую его градообразующей функции. В центре, над воротами, была построена стройная центральная башня с позолоченным шпилем, иногда называемым «Адмиралтейская игла» (согласно некоторым свидетельствам, на позолоту шпиля были пущены золотые дукаты, полученные Петром I в подарок от Соединённых провинций). На 72-метровую высоту был вознесён кораблик-флюгер, здесь он находится до наших дней.

В 1740-х годах пространство вокруг Адмиралтейства использовалось для военных учений и как пастбище для скота. По праздникам Адмиралтейский луг становился местом общегородских гуляний и ярмарок; здесь устанавливались карусели, балаганы, катальные горки.

Также было упорядочено пространство вокруг адмиралтейства: в 1760-х годах архитектором Андреем Квасовым были определены границы центральных площадей, окружающих здание Адмиралтейства.

Пространство к югу от адмиралтейства именовалось Адмиралтейским лугом до середины XVIII века, На Адмиралтейском лугу проходили учения солдат и устраивались народные гулянья.

Во второй половине XVIII века крепостной канал сильно загрязнился и стал скапливать сточную грязную воду. Императрица Елизавета Петровна в середине XVIII века приказала канал регулярно чистить, а луг замостить. Полностью Адмиралтейский луг был замощен только к концу царствования Екатерины II (в последней четверти XVIII века).

К этому времени южная часть луга была застроена, и определились границы Адмиралтейской площади перед главным фасадом Адмиралтейства.

Здание 1823 года

К началу XIX века утилитарная архитектура адмиралтейства уже не соответствовала его положению «центрального» здания в городе: три главных магистрали (Невский проспект, Гороховая улица и Вознесенский проспект) — сходятся к нему лучами. К востоку от адмиралтейства незастроенное пространство доходило до реки Мойки, вдоль которой шла Большая Луговая улица. Возникла необходимость изменить облик здания, так чтобы оно гармонировало с находящимся поблизости Зимним дворцом и другими величественными архитектурными ансамблями, расположенными рядом с адмиралтейством.

В 1806—1823 годах архитектор Андреян Захаров блестяще решил эту задачу. Идеей нового облика здания стала тема морской славы России, могущества русского флота. Захаров перестроил адмиралтейство почти полностью, оставив лишь изящную башню со шпилем. Фортификационные сооружения у верфи были уничтожены, на их месте разбит бульвар (сейчас на этом месте расположен Александровский сад). Сохранив конфигурацию плана уже существовавшего здания, Захаров создал новое, грандиозное (протяжённость главного фасада 407 м) сооружение, придав ему величественный архитектурный облик и подчеркнув его центральное положение в городе (как уже говорилось выше, главные магистрали сходятся к нему тремя лучами).

Архитектурный ансамбль Адмиралтейства состоит из двух П-образных в плане корпусов (внешнего и внутреннего). Между ними проходил Адмиралтейский ров. Внешний корпус занимали административные учреждения морского и речного флота России, а во внутреннем по-прежнему были производственные мастерские. В центре здания — монументальная башня со шпилем (архитектор Иван Коробов), окружённая колоннадой в средней части, ставшая символом города. Основание башни прорезано аркой, а на флангах средней части установлены 12-ти и 6-колонные портики. Они повторяются на боковых фасадах. Павильоны, обращённые к Неве, перекликаются с основанием центральной башни и увенчаны флагштоками с изваяниями дельфинов. Строгий ритм членений придает композиции Адмиралтейства особую цельность. Композиция двух крыльев фасада, симметрично расположенных по сторонам башни, построена на сложном ритмическом чередовании простых и чётких объёмов (гладкие стены, сильно выступающие портики, глубокие лоджии).

Особое место в архитектурном решении Адмиралтейства занимает скульптура. Во фронтонах боковых портиков находятся рельефы, изображающие греческую богиню правосудия Фемиду, награждающую воинов и ремесленников. В создании скульптур принимали участие Степан Пименов, Василий Демут-Малиновский, Артемий Анисимов. Центральную арку фланкируют стоящие на высоких постаментах статуи нимф, несущих глобусы (скульптор — Феодосий Щедрин). Над аркой — парящие Славы и аллегорический барельеф «Заведение флота в России» авторства Ивана Теребенева. На углах первого яруса — фигуры античных героев: Александра Македонского, Ахилла, Аякса и Пирра. Над колоннадой — 28 скульптурных аллегорий: огня, воды, земли, воздуха, четырёх времен года, четырёх сторон света, музы астрономии — Урании и покровительницы корабельщиков-египетской богини Изиды и др.

Декоративные рельефы органично соотносятся с крупными архитектурными объёмами, пристенные скульптурные группы подчёркивают в грандиозно развёрнутых фасадах живую человеческую меру. Скульптуры Адмиралтейства не просто указывают на функциональное назначение здания, они утверждают образ России как морской державы.

Из интерьеров Адмиралтейства сохранились вестибюль с парадной лестницей, зал собраний и библиотека. Суровая строгость монументальных архитектурных форм смягчена обилием света и исключительным изяществом отделки.

История эксплуатации

Строительство парусных кораблей на Адмиралтейской верфи продолжалось до 1844 года. В дальнейшем в здании остались только учреждения флота: Морское министерство, Главный морской штаб, Главное гидрографическое управление, Адмиралтейский собор. В 1709-1939 годах в нём размещался Военно-морской музей.

С июня 1917 года здесь находился Центрофлот — центральный демократический орган флота, поддерживающий Временное правительство. Во время Великой Октябрьской революции он был распущен, и 26 октября по инициативе В. И. Ленина был создан Военно-морской революционный комитет (ВМРК), мобилизовавший силы флота на создание и упрочение Советского государства. ВМРК помещался в крыле Адмиралтейства, обращенном к Медному всаднику.

В 1932-1933 годах в здании размещалась Газодинамическая лаборатория — первое в СССР конструкторское бюро по разработке ракетных двигателей.

С 1925 года в здании находится Высшее военно-морское инженерное училище имени Ф. Э. Дзержинского. До конца 2008 года там же находился и штаб Краснознаменной Ленинградской военно-морской базы.

Сохранность и реставрация

Во время блокады Ленинграда шпиль Адмиралтейства был зачехлён; укрытие было снято 30 апреля 1945 года. Реставрационные работы в здании проводились в 1928, 1977 и в 1997—1998 гг. В 1977 году, при золочении шпиля, в шар под корабликом был установлен специальный ларец, куда положили проект Конституции СССР.

Современность

В пост-советское время неоднократно возникали различные проекты по новому использованию помещений адмиралтейства. Так, в 2006 году выдвигалось предложение переместить сюда, на ограниченную площадь, Центральный военно-морской музей, в здании которого правительство Санкт-Петербурга планировало открыть нефтяную биржу. Осенью 2007 года появилось предложение разместить в адмиралтействе командование Военно-морского флота. Между тем жителями города было замечено, что башня Адмиралтейства дала трещину. Ситуация разбирается в КГИОП

В 2009 году Военно-морское училище и штаб Ленинградской военно-морской базы выехали из здания. 31 октября 2012 года состоялся официальный переезд Главного штаба ВМФ в здание Адмиралтейства, в тот же день на здании был поднят Андреевский флаг, официально символизирующий присутствие здесь высшего военно-морского командования.

25 декабря 2013 года в Адмиралтействе, в башне со шпилем на пересечении Адмиралтейской набережной и Дворцового проезда, был открыт храм святителя Спиридония Тримифутского (крестом храма будет являться Андреевский стяг, развивающийся над башенкой). На открытии храма присутствовало командование ВМФ во главе с Виктором Чирковым, по мнению которого, это событие было приурочено к спуску второго ракетоносца проекта Борей.

В конце января 2014 года министр обороны Российской Федерации Сергей Шойгу одобрил концепцию приспособления комплекса зданий Адмиралтейства для нужд ВМФ: внутренние дворы здания в нарушение законодательства по охране памятников предлагается накрыть прозрачным куполом, а между историческими корпусами перекинуть стеклянные переходы.

В литературе и искусстве

• «Адмиралтейство» Осипа Мандельштама

См. также

• Адмиралтейств-коллегия
• Станция метро «Адмиралтейская»

Литература

• Сашонко В. Н. Адмиралтейство. — Л.: Лениздат, 1982. — 126 с. — (Туристу о Ленинграде).
• Памятники архитектуры Ленинграда. — Л.: Стройиздат, 1975.

Ссылки

• [walkspb.ru/zd/admiral.html История и фотографии здания Адмиралтейства. Как добраться]
• [maps.google.com/maps?f=q&hl=ru&geocode=&q=%D0%9A%D1%80%D0%BE%D0%BD%D1%88%D1%82%D0%B0%D0%B4%D1%82&sll=49.967951,36.395216&sspn=0.025064,0.05785&ie=UTF8&ll=59.938676,30.308275&spn=0.00488,0.014462&t=k&z=16&om=1 Адмиралтейство со спутника]. Можно увеличить
• [www.kronstadt.ru/history_admiralt.htm История про перенос Адмиралтейства в Кронштадт при Екатерине II]

Отрывок, характеризующий Главное адмиралтейство

Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.