Глагол в праиндоевропейском языке

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Глаго́л — часть речи праиндоевропейского языка. Глагол в праиндоевропейском языке обладал категориями лица, числа, времени, залога и наклонения[1]. Реконструкция праиндоевропейской глагольной системы — самая трудная область индоевропеистики[2].

Все глагольные формы праиндоевропейского языка состоят из основы и окончания. Основы делят на тематические, заканчивающиеся на тематическую гласную -e-, чередующуюся с -o-, и атематические, не содержащие этой гласной. В истории отдельных индоевропейских языков прослеживается тенденция к уменьшению числа атематических основ и увеличению тематических[3].





Спряжение

В праиндоевропейском языке существовало пять наборов окончаний: первичные активного залога, вторичные активного залога, первичные среднего залога, вторичные среднего залога, перфектные[4]. Вопреки названию, данному на заре компаративистики, вторичные окончания древнее первичных, поэтому сейчас эти термины употребляют скорее в силу традиции[5][6][7][8][9]. В связи с этим О. Семереньи предлагал называть вторичные окончания «примитивными»[5].

«Первичные» и «вторичные» окончания[5][10]:

Активный залог Медиопассивный залог
«Первичные» «Вторичные» «Первичные» «Вторичные»
1 лицо ед. ч. *-mi *-m *-(m)ai *-(m)ā
2 лицо ед. ч. *-si *-s *-soi *-so
3 лицо ед. ч. *-ti *-t *-toi *-to
3 лицо мн. ч. *-nti *-nt *-ntoi *-nto

«Первичные» образовались от «вторичных» при помощи показателя *-i, имевшего, по-видимому, значение «hic et nunc» (рус. здесь и сейчас)[5][11].

Есть две теории происхождения личных окончаний глагола: агглютинации (Ф. Бопп) — окончания восходят к личным местоимениям, адаптации — глагольные окончания восходят к именным флексиям[12].

Основы

Способы образования основ презенса[13][14]:

  • Корневые основы (атематические и тематические);
  • Редуплицированные основы (атематические и тематические);
  • Основы с носовыми
  • Основы с суффиксом -sk- (только тематические);
  • Основы с суффиксом -jo- (только тематические). Этот суффикс использовался для образования девербативных и деноминативных основ.

Время

Обычно для праиндоевропейского языка реконструируют настоящее время, аорист и перфект, реже имперфект, плюсквамперфект и будущее время. Категория времени у праиндоевропейского глагола — относительно позднего происхождения. Считается, что ей предшествовала категория вида[15][16][17][18].

Формы различных времён образовывались от трёх основ глагола — основы настоящего времени, основы аориста и основы перфекта[1][19][20]. Основа настоящего времени имела значение развивающегося действия, аориста — действия самого по себе или завершённого действия, перфекта — завершённого действия[21], по другой гипотезе, основа настоящего времени имела значение незавершённого действия, аориста — завершённого действия, перфекта — состояния как следствия действия[16].

Настоящее время

Атематическое спряжение (на примере глагола «быть»)[22][23]:

Языки Реконструкции
Хеттский Санскрит Древнегреческий Латынь Готский Древнелитовский Старославянский Семереньи[24] Адамс [25] Матасович[26]
1 лицо ед. ч. ešmi ásmi εἰμί sum im esmi ѥсмь *ésmi *h1ésmi *h1esmi
2 лицо ед. ч. ešši ási εἶ es is esi ѥси *és(s)i *h1éssi *h1e(s)si
3 лицо ед. ч. ešzi ásti ἐστί est ist esti ѥстъ *ésti *h1ésti *h1esti
1 лицо дв. ч. svaḥ esva ѥсвѣ
2 лицо дв. ч. sthaḥ ἐστόν esta ѥста
3 лицо дв. ч. staḥ ἐστόν ѥсте
1 лицо мн. ч. ešwani ~ ešweni smaḥ εἰμές sumus sijum esme ѥсмъ *smés(i)/*smósi() *h1smes *h1smes
2 лицо мн. ч. ešteni stha ἐστέ estis sijuþ este ѥсте *ste(s) *h1ste *h1ste
3 лицо мн. ч. ašanzi sánti εἰσί sunt sind сѫтъ *sénti *h1sénti *h1sonti

Тематическое спряжение (на примере глагола «нести», в славянских языках этот глагол означает «брать», в литовском «сыпать», для хеттского выбран глагол pehute- «доставлять», а для латинского legere «читать»)[23][27][28]:

Языки Реконструкции
Хеттский Санскрит Древнегреческий Латынь Готский Литовский Старославянский Семереньи[29] Адамс [30]
1 лицо ед. ч. pehutemi bhárāmi φέρω lego baira beriu берѫ *bherō *bhéroh2
2 лицо ед. ч. pehutesi bhárasi φέρεις legis bairis beri береши *bheresi *bhéreth2e
3 лицо ед. ч. pehutezi bhárati φέρει legit bairiþ beria беретъ *bhereti *bhérei
1 лицо дв. ч. bhárāvaḥ bairōs beriava беревѣ
2 лицо дв. ч. bhárathaḥ φέρετον bairats beriata берета
3 лицо дв. ч. bhárataḥ φέρετον veda берете
1 лицо мн. ч. bhárāmaḥ φέρομεν legimus bairam beriame беремъ *bheromes *bhéromes
2 лицо мн. ч. pehutteni bháratha φέρετε legitis bairiþ beriate берете *bherete(s) *bhérete
3 лицо мн. ч. pehudanzi bháranti φέρουσι legunt bairand beria берѫтъ *bheronti *bhéronti

Имперфект

Имперфект образовывался присоединением к основе настоящего времени вторичных личных окончаний и аугмента. Древний имперфект сохранился лишь в индоиранских и древнегреческом языках, а также в виде хеттского претерита. Латинский, славянский, балтийский, армянский и кельтские имперфекты — позднего происхождения[31][32].

Атематическое спряжение (на примере глагола «быть»):

Языки Реконструкция
Санскрит Древнегреческий Семереньи[33]
1 лицо ед. ч. āsam ἦν *ēsṃ
2 лицо ед. ч. āḥ, āsīḥ ἦσθα *ēss
3 лицо ед. ч. āḥ, āsīt ἦν *ēst
1 лицо мн. ч. āsma ἦμεν *ēsme
2 лицо мн. ч. āsta ἦτε *ēste
3 лицо мн. ч. āsan ᾔσαν *ēsent

Тематическое спряжение (на примере глагола «нести»):

Языки Реконструкция
Санскрит Древнегреческий Семереньи[29]
1 лицо ед. ч. abharam ἔφερον *(e)bherom
2 лицо ед. ч. abharaḥ ἔφερες *(e)bheres
3 лицо ед. ч. abharat ἔφερε *(e)bheret
1 лицо мн. ч. abharāma ἐφέρομεν *(e)bherome
2 лицо мн. ч. abharata ἐφέρετε *(e)bherete
3 лицо мн. ч. abharan ἔφερον *(e)bheront

Аорист

Существовало три типа аориста: корневой, тематический и сигматический[34][35][36]. Корневой аорист образовывался прибавлением вторичных личных окончаний к корню, гласный которого находился на полной ступени в единственном числе активного залога и на нулевой ступени в остальных формах[36]. Тематический отличается от атематического наличием между основой и окончанием тематического гласного[37]. Сигматический образовывался от основы аориста при помощи суффикса -s- и вторичных личных окончаний[38].

Предположительно, значение прошедшего времени появилось у форм аориста не сразу, а первоначально они обозначали действие само по себе, факт (в отличие от форм презенса, обозначавших длительное действие)[39].

Аорист и презенс восходят к одной форме — «примитиву» со значением действия, противопоставленной перфекту, обозначавшему состояние[40][41].

Перфект

Праиндоевропейский перфект сохранился в санскрите, древнегреческом и германских (в претерито-презентных глаголах) языках. Также праиндоевропейский перфект частично отразился в латинском перфекте, германском сильном претерите, хеттском спряжении на -hi и древнерусской форме вѣдѣ «знаю»[42].

Перфект образовывался от основы перфекта при помощи особых окончаний[43]. У ряда глаголов основа перфекта образовывалась с удвоением[44][45].

В засвидетельствованных языках перфект обозначал состояние, существующее в настоящем и являющееся результатом действия в прошлом (ср. др.-греч. οἶδα и др.-инд. वेद (véda IAST) «я знаю, потому что видел», др.-греч. βέβηκα «я пришёл и нахожусь здесь», др.-инд. शशाद (śaśāda IAST) «я сел и сижу»), а также интенсивность действия. Предположительно, его первичным значением было обозначение состояния вообще[46][47][48][49]. К. Г. Красухин считает, что в основе перфекта лежат стативные формы, восходящие к отглагольному наречию[41].

По-видимому, перфект первоначально имел формы только активного залога, и лишь позднее образовались формы медиопассивного перфекта[50].

Формы нередуплицированного перфекта[51][52]:

Санскрит Древнегреческий Готский
1 лицо ед. ч. véda οἶδα wáit
2 лицо ед. ч. véttha οἶσθα wáist
3 лицо ед. ч. véda οἶδε wáit
1 лицо дв. ч. vidvá witu
2 лицо дв. ч. vidáthur wituts
3 лицо дв. ч. vidátur
1 лицо мн. ч. vidmá ἴδμεν witum
2 лицо мн. ч. vidá ἴστε wituþ
3 лицо мн. ч. vidúḥ ἴσασι witun

Будущее время

В самом праиндоевропейском языке будущего времени не было[53]. В ряде индоевропейских языков будущее время образовывается при помощи сигматических суффиксов. Его истоки видят в модальных формах настоящего времени с дезитеративным значением[6][54]. А. Н. Савченко считал, что становление сигматического будущего на базе модальных форм началось в диалектах праиндоевропейского языка ещё до распада праязыка[55].

Аугмент

В индоиранских, греческом, армянском и фригийском языках прошедшие времена образовывались при помощи аугмента — префикса *h1e-, который, возможно, восходит к наречию со значением «в то время»[56]. В авестийском и гомеровском греческом аугмент используется лишь факультативно. В армянском он сохранился остаточно[32]. Хотя аугмент является ареальным новообразованием, закрепившимся в отдельных языках уже после распада праязыка, вполне возможно, что факультативно он мог использоваться уже в праязыке[56]. О молодости аугмента свидетельствует также то, что он является единственным префиксом среди показателей времени, все остальные — суффиксы[57].

Залог

Реконструируют два залога — активный (действительный) и средний (медиопассивный)[58][59][60]. Действительный залог был немаркированным, средний маркированным[19]. Позднее в некоторых отдельных индоевропейских языках возник также страдательный (пассивный) залог[61]. В. Шмальштиг полагает, что категория залога в праиндоевропейском языке сформировалась в период становления субъектно-объектных отношений между глаголом и именем[62].

Средний залог

Формы среднего залога сохранились в хеттском, индо-иранских, греческом и тохарских языках. В италийских, кельтских и готском языках они приобрели значение пассивного залога[63].

Б. Дельбрюк полагал, что первоначальным значением медия было происшествие или состояние (а действительного залога — действие)[64]. А. Н. Савченко привлёк данные хеттского языка и пришёл к выводу, что первоначальное значение среднего залога — состояние[65].

Сходство окончаний и семантики медия и перфекта привело учёных к мысли об их общем происхождении[66] (к этому выводу независимо друг от друга пришли Е. Курилович и Х. Станг)[67]. А. Н. Савченко полагал, что первоначально медиум выражал состояние как процесс, а перфект — состояние как факт[68].

Пример спряжения глагола «нести» в среднем залоге (для латинского языка взят глагол legere «читать»)[28]:

Санскрит Древнегреческий Латынь Готский
1 лицо ед. ч. bhare φέρομαι legor
2 лицо ед. ч. bharase φέρει legeris bairaza
3 лицо ед. ч. bharate φέρεται legitur bairada
1 лицо дв. ч. bharāvahe
2 лицо дв. ч. bharethe φέρεσθον
3 лицо дв. ч. bharete φέρεσθον
1 лицо мн. ч. bharāmahe φερόμεθα legimur
2 лицо мн. ч. bharadhve φέρεσθε legimini
3 лицо мн. ч. bharante φέρονται leguntur bairanda

Наклонение

Реконструируют четыре наклонения — изъявительное (индикатив), повелительное (императив), сослагательное (конъюнктив) и желательное (оптатив)[69]. Индикатив является немаркированным, три остальных наклонения маркируются[70]. Различие между сослагательным и желательным наклонениями заключалось, скорее всего, в том, что конъюнктив выражал бо́льшую степень вероятности[71]. Оптатив выражал желание или намерение говорящего, а конъюнктив его волю или стремление[72][73].

Императив

В качестве формы повелительного наклонения второго лица единственного числа использовалась чистая основа глагола[74]. В остальных лицах использовались особые окончания императива[75].

Пример повелительного наклонения глагола «нести» в среднем залоге (для латинского языка взят глагол legere «читать»)[76]:

Санскрит Древнегреческий Латынь Готский
2 лицо ед. ч. bhara φέρε lege baír
3 лицо ед. ч. bharatu φερέτω legito baíradáu
1 лицо мн. ч. bharāma baíram
2 лицо мн. ч. bharata φέρετε legite baíriþ
3 лицо мн. ч. bharantu φερόντων legunto baírandáu

Конъюнктив

Сослагательное наклонение образовывалось путём прибавления к основе глагола тематического гласного и первичных личных окончаний[77]. Во всех формах конъюнктива представлена полная ступень корня[78].

Сослагательное наклонение, очевидно, имеет общее с презенсом происхождение. Е. Курилович предполагает, что это произошло в результате вытеснения старых форм презенса новыми: старые получили вторичную функцию, причём тематический гласный этих форм был переосмыслен как суффикс сослагательного наклонения[79].

Спряжение глагола «быть» в конъюнктиве[76]

Языки Реконструкция
Санскрит Древнегреческий Латынь Семереньи[80]
1 лицо ед. ч. ásāni ἔω ero *esō
2 лицо ед. ч. ásasi ἔῃς eris *eses(i)
3 лицо ед. ч. ásati ἔῃ erit *eset(i)
1 лицо дв. ч. ásava
2 лицо дв. ч. ásathaḥ
3 лицо дв. ч. ásataḥ
1 лицо мн. ч. asāma εἶμεν erimus *esome
2 лицо мн. ч. asatha ἔητε eritis *esete
3 лицо мн. ч. asan ἔωσι erunt *esont

Оптатив

Формы оптатива образовывались путём прибавления к основе глагола суффикса *-ɪ̯eh1-/*-ɪ̯h1- (в традиционной реконструкции *-ɪ̯ē-/*-ī-) и вторичных личных окончаний[73][81][82].

Вторичные окончания оптатива заставляют предположить, что значение наклонения этими формами было приобретено лишь вторично, а первоначально они имели значение прошедшего времени[83]. По мнению Е. Куриловича, формы оптатива являются по происхождению формами аориста с суффиксом *-ē-, причём суффикс оптатива *-ɪ̯ē- возник в результате переразложения в корнях с эпентетическим *-ɪ̯-, возникшим на стыке корня, заканчивавшегося на долгий гласный, и суффикса *-ē-: *pōɪ̯-ē-t «пил» (корень *pō-) > *pō-ɪ̯ē-t. В дальнейшем этот суффикс становится продуктивным и распространяется на другие корни[84].

Формы атематического оптатива[85][86]:

Языки Реконструкция
Санскрит Древнегреческий Латынь Древневерхненемецкий Семереньи[87]
1 лицо ед. ч. syām εἴην siem *sɪ̯ēm
2 лицо ед. ч. syāḥ εἴης sies sīs(t) *sɪ̯ēs
3 лицо ед. ч. syāt εἴη siet *sɪ̯ēt
1 лицо дв. ч. syā́va
2 лицо дв. ч. syā́tam εἶτον
3 лицо дв. ч. syā́tām εἶτην
1 лицо мн. ч. syā́ma εἶμεν simus sīm *sīme
2 лицо мн. ч. syā́ta εἶτε sitis sīt *sīte
3 лицо мн. ч. syuḥ εἶεν sient sīn *siɪ̯ent

Формы тематического оптатива[85][86]:

Языки Реконструкция
Санскрит Древнегреческий Готский Семереньи[88]
1 лицо ед. ч. bháreyam φέροιμι bairáu *bheroɪ̯ṃ
2 лицо ед. ч. bháreḥ φέροις bairáis *bheroɪ̯s
3 лицо ед. ч. bháret φέροι bairái *bheroɪ̯t
1 лицо дв. ч. bháreva
2 лицо дв. ч. bháretam φέροιτον
3 лицо дв. ч. bháretām φέροιτην
1 лицо мн. ч. bhárema φέροιμεν bairáima *bheroɪ̯me
2 лицо мн. ч. bháreta φέροιτε bairáiþ *bheroɪ̯te
3 лицо мн. ч. bháreyuḥ φέροιεν bairáina *bheroɪ̯ņt

Инъюнктив

Формы инъюнктива существовали в индоиранских языках. Они представляют собой формы аориста и имперфекта без аугмента и имеют модальное значение. Среди учёных бытуют два мнения о статусе инъюнктива: одни считают его отдельным наклонением, другие рассматривают его лишь как остатки древних форм прошедшего времени, ещё не имевших аугмента[89].

Именные формы глагола

По-видимому, праиндоевропейский язык не располагал формами инфинитива, зато в нём уже имелись причастия[90][91]. Также в праязыке могли образовываться отглагольные существительные, различные падежные формы которых легли в основу форм инфинитивов отдельных индоевропейских языков[92][93].

Активные причастия настоящего времени образовывались при помощи суффикса *-nt-, активные прошедшего времени — *-wos-, среднего залога — *-mHno-. Кроме того, в отдельных языках причастиями стали индоевропейские отглагольные прилагательные, образовывавшиеся при помощи суффиксов *-no- и *-to-[94].

Напишите отзыв о статье "Глагол в праиндоевропейском языке"

Примечания

  1. 1 2 Fortson B. Indo-European language and culture. An Introduction. — Padstow: Blackwell Publishing, 2004. — P. 81.
  2. Тронский И. М. Общеиндоевропейское языковое состояние. — М.: УРСС, 2004. — С. 82. — ISBN 5-354-01025-X.
  3. Meier-Brügger M. Indo-European Linguistics. — Berlin — New York: Walter de Gruyter, 2003. — P. 164—165.
  4. Fortson B. Indo-European language and culture. An Introduction. — Padstow: Blackwell Publishing, 2004. — P. 83—84.
  5. 1 2 3 4 Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 341.
  6. 1 2 Сафаревич Я. Развитие формативов времени в индоевропейской глагольной системе // Проблемы индоевропейского языкознания. — 1964. — С. 14.
  7. Савченко А. Н. Сравнительная грамматика индоевропейских языков. — М.: УРСС, 2003. — С. 259—260.
  8. Тронский И. М. Общеиндоевропейское языковое состояние. — М.: УРСС, 2004. — С. 92. — ISBN 5-354-01025-X.
  9. Красухин К. Г. Введение в индоевропейское языкознание. — М.: Академия, 2004. — С. 166. — ISBN 5-7695-0900-7.
  10. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 250.
  11. Bičovský J. Vademecum starými indoevropskými jazyky. — Praha: Nakladatelství Univerzity Karlovy, 2009. — С. 58. — ISBN 978-80-7308-287-1.
  12. Красухин К. Г. Аспекты индоевропейской реконструкции. — М.: Языки славянской культуры, 2004. — С. 39—40. — ISBN 5-94457-109-8.
  13. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 282—297.
  14. Erhart A. Indoevropské jazyky. — Praha: Academia, 1982. — С. 171-178.
  15. Kuryłowicz J. The inflectional categories of Indo-European. — Heidelbrg: Carl Winter, 1964. — P. 130.
  16. 1 2 Сафаревич Я. Развитие формативов времени в индоевропейской глагольной системе // Проблемы индоевропейского языкознания. — 1964. — С. 13.
  17. Перельмутер И. А. К становлению категории времени в системе индоевропейского глагола // Вопросы языкознания. — 1969. — № 5. — С. 11.
  18. Bičovský J. Vademecum starými indoevropskými jazyky. — Praha: Nakladatelství Univerzity Karlovy, 2009. — С. 53—54. — ISBN 978-80-7308-287-1.
  19. 1 2 Савченко А. Н. Сравнительная грамматика индоевропейских языков. — М.: УРСС, 2003. — С. 294.
  20. Тронский И. М. Общеиндоевропейское языковое состояние. — М.: УРСС, 2004. — С. 91. — ISBN 5-354-01025-X.
  21. Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. — М.: Издательство ЛКИ, 2007. — С. 212—213.
  22. Erhart A. Indoevropské jazyky. — Praha: Academia, 1982. — С. 172.
  23. 1 2 Красухин К. Г. Введение в индоевропейское языкознание. — М.: Академия, 2004. — С. 160. — ISBN 5-7695-0900-7.
  24. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 327.
  25. Adams D. Q., Mallory J. P. The Oxford Introduction To Proto-Indo-European And Indo-European World. — Oxford:University Press. — Oxford, 2006. — P. 64.
  26. Matasović R. Kratka poredbenopovijesna gramatika latinskoga jezika. — Zagreb: Matica hrvatska, 1997. — С. 125.
  27. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 266.
  28. 1 2 Erhart A. Indoevropské jazyky. — Praha: Academia, 1982. — С. 174.
  29. 1 2 Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 330.
  30. Adams D. Q., Mallory J. P. The Oxford Introduction To Proto-Indo-European And Indo-European World. — Oxford:University Press. — Oxford, 2006. — P. 65.
  31. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 317.
  32. 1 2 Erhart A. Indoevropské jazyky. — Praha: Academia, 1982. — С. 178.
  33. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 328.
  34. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 297.
  35. Beekes R. S. P. Comparative Indo-European linguistics: an introduction.. — Amsterdam — Philadelphia: John Benjamin’s Publishing Company, 2011. — P. 262.
  36. 1 2 Fortson B. Indo-European language and culture. An Introduction. — Padstow: Blackwell Publishing, 2004. — P. 92.
  37. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 298.
  38. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 300.
  39. Савченко А. Н. Древнейшие грамматические категории глагола в индоевропейском языке // Вопросы языкознания. — 1955. — № 4. — С. 113.
  40. Сафаревич Я. Развитие формативов времени в индоевропейской глагольной системе // Проблемы индоевропейского языкознания. — 1964. — С. 13—14.
  41. 1 2 Красухин К. Г. Аспекты и времена праиндоевропейского глагола (часть I) // Вопросы языкознания. — 2005. — № 6. — С. 4.
  42. Савченко А. Н. Сравнительная грамматика индоевропейских языков. — М.: УРСС, 2003. — С. 280—282.
  43. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 307.
  44. Савченко А. Н. Сравнительная грамматика индоевропейских языков. — М.: УРСС, 2003. — С. 281.
  45. Beekes R. S. P. Comparative Indo-European linguistics: an introduction.. — Amsterdam — Philadelphia: John Benjamin’s Publishing Company, 2011. — P. 265.
  46. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 313.
  47. Савченко А. Н. Сравнительная грамматика индоевропейских языков. — М.: УРСС, 2003. — С. 283—284.
  48. Перельмутер И. А. О первоначальной функции индоевропейского перфекта // Вопросы языкознания. — 1967. — № 1. — С. 93—102.
  49. Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы: Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры: В 2-х книгах. — Тбилиси: Издательство Тбилисского университета, 1984. — С. 296.
  50. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 308.
  51. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 260.
  52. Erhart A. Indoevropské jazyky. — Praha: Academia, 1982. — С. 180.
  53. Beekes R. S. P. Comparative Indo-European linguistics: an introduction.. — Amsterdam — Philadelphia: John Benjamin’s Publishing Company, 2011. — P. 252.
  54. Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. — М.: Издательство ЛКИ, 2007. — С. 230.
  55. Савченко А. Н. Сравнительная грамматика индоевропейских языков. — М.: УРСС, 2003. — С. 285—288.
  56. 1 2 Meier-Brügger M. Indo-European Linguistics. — Berlin — New York: Walter de Gruyter, 2003. — P. 182.
  57. Bičovský J. Vademecum starými indoevropskými jazyky. — Praha: Nakladatelství Univerzity Karlovy, 2009. — С. 60. — ISBN 978-80-7308-287-1.
  58. Савченко А. Н. Древнейшие грамматические категории глагола в индоевропейском языке // Вопросы языкознания. — 1955. — № 4. — С. 118.
  59. Fortson B. Indo-European language and culture. An Introduction. — Padstow: Blackwell Publishing, 2004. — P. 82.
  60. Schields K. C. A history of Indo-Eropean verb morphology. — Amsterdam-Philadelphia: John Benjamins Publishing Company, 1992. — P. 106. — ISBN 90-272-3588-0.
  61. Тронский И. М. Общеиндоевропейское языковое состояние. — М.: УРСС, 2004. — С. 88. — ISBN 5-354-01025-X.
  62. Шмальштиг В. Морфология глагола // Новое в зарубежной лингвистике. — 1988. — Т. 21. — С. 270.
  63. Савченко А. Н. Сравнительная грамматика индоевропейских языков. — М.: УРСС, 2003. — С. 261.
  64. Савченко А. Н. Происхождение среднего залога в индоевропейском языке. — Ростов-на-Дону: Издательство Ростовского университета, 1960. — С. 8.
  65. Савченко А. Н. Происхождение среднего залога в индоевропейском языке. — Ростов-на-Дону: Издательство Ростовского университета, 1960. — С. 59.
  66. Kuryłowicz J. The inflectional categories of Indo-European. — Heidelbrg: Carl Winter, 1964. — P. 56.
  67. Перельмутер И. А. О первоначальной функции индоевропейского перфекта // Вопросы языкознания. — 1967. — № 1. — С. 92.
  68. Савченко А. Н. Происхождение среднего залога в индоевропейском языке. — Ростов-на-Дону: Издательство Ростовского университета, 1960. — С. 69—72.
  69. Fortson B. Indo-European language and culture. An Introduction. — Padstow: Blackwell Publishing, 2004. — P. 83.
  70. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 272.
  71. Савченко А. Н. Сравнительная грамматика индоевропейских языков. — М.: УРСС, 2003. — С. 293.
  72. Красухин К. Г. Введение в индоевропейское языкознание. — М.: Академия, 2004. — С. 229. — ISBN 5-7695-0900-7.
  73. 1 2 Bičovský J. Vademecum starými indoevropskými jazyky. — Praha: Nakladatelství Univerzity Karlovy, 2009. — С. 69. — ISBN 978-80-7308-287-1.
  74. Meier-Brügger M. Indo-European Linguistics. — Berlin — New York: Walter de Gruyter, 2003. — P. 181.
  75. Bičovský J. Vademecum starými indoevropskými jazyky. — Praha: Nakladatelství Univerzity Karlovy, 2009. — С. 68. — ISBN 978-80-7308-287-1.
  76. 1 2 Erhart A. Indoevropské jazyky. — Praha: Academia, 1982. — С. 188.
  77. Fortson B. Indo-European language and culture. An Introduction. — Padstow: Blackwell Publishing, 2004. — P. 95.
  78. Beekes R. S. P. Comparative Indo-European linguistics: an introduction.. — Amsterdam — Philadelphia: John Benjamin’s Publishing Company, 2011. — P. 274.
  79. Kuryłowicz J. The inflectional categories of Indo-European. — Heidelbrg: Carl Winter, 1964. — P. 137—139.
  80. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 328—329.
  81. Fortson B. Indo-European language and culture. An Introduction. — Padstow: Blackwell Publishing, 2004. — P. 96.
  82. Beekes R. S. P. Comparative Indo-European linguistics: an introduction.. — Amsterdam — Philadelphia: John Benjamin’s Publishing Company, 2011. — P. 275.
  83. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 350.
  84. Kuryłowicz J. The inflectional categories of Indo-European. — Heidelbrg: Carl Winter, 1964. — P. 140—141.
  85. 1 2 Erhart A. Indoevropské jazyky. — Praha: Academia, 1982. — С. 189.
  86. 1 2 Красухин К. Г. Введение в индоевропейское языкознание. — М.: Академия, 2004. — С. 227. — ISBN 5-7695-0900-7.
  87. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 275.
  88. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 276.
  89. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 279.
  90. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 330—331.
  91. Meier-Brügger M. Indo-European Linguistics. — Berlin — New York: Walter de Gruyter, 2003. — P. 184.
  92. Beekes R. S. P. Comparative Indo-European linguistics: an introduction.. — Amsterdam — Philadelphia: John Benjamin’s Publishing Company, 2011. — P. 280.
  93. Красухин К. Г. Аспекты индоевропейской реконструкции. — М.: Языки славянской культуры, 2004. — С. 298—299. — ISBN 5-94457-109-8.
  94. Meier-Brügger M. Indo-European Linguistics. — Berlin — New York: Walter de Gruyter, 2003. — P. 185—186.

Литература

  • Красухин К. Г. Введение в индоевропейское языкознание. — М.: Академия, 2004. — С. 158—220.
  • Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. — М.: Издательство ЛКИ, 2007. — С. 211—263.
  • Савченко А. Н. Сравнительная грамматика индоевропейских языков. — М.: УРСС, 2003. — С. 257—327.
  • Савченко А. Н. Древнейшие грамматические категории глагола в индоевропейском языке. // Вопросы языкознания, № 4, 1955. — С. 111—120.
  • Сафаревич Я. Развитие формативов времени в индоевропейской глагольной системе. // Проблемы индоевропейского языкознания, 1964. — С. 13—17
  • Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 245—351.
  • Тронский И. М. Общеиндоевропейское языковое состояние. — М.: УРСС, 2004. — С. 82—101.
  • Adams D. Q., Mallory J. P. Encyclopedia of Indo-European culture. — London: Fitzroy Dearborn Publishers, 1997. — P. 465—468.
  • Beekes R. S. P. Comparative Indo-European linguistics: an introduction. — Amsterdam — Philadelphia: John Benjamin’s Publishing Company, 2011. — P. 251—286.
  • Bičovský J. Vademecum starými indoevropskými jazyky. — Praha: Nakladatelství Univerzity Karlovy, 2009. — S. 53—70.
  • Erhart A. Indoevropské jazyky. — Praha: Academia, 1982. — S. 165—222.
  • Fortson B. Indo-European language and culture. An Introduction. — Padstow: Blackwell Publishing, 2004. — P. 81—99.
  • Kuryłowicz J. The inflectional categories of Indo-European. — Heidelbrg: Carl Winter, 1964. — P. 56—170.
  • Meier-Brügger M. Indo-European Linguistics. — Berlin — New York: Walter de Gruyter, 2003. — P. 163—186.


Отрывок, характеризующий Глагол в праиндоевропейском языке

Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.