Глагол (издательство)
| Глагол | |
| Страна | |
|---|---|
| Основано | |
| Главный редактор | |
«Глагол» — российское книжное издательство, основанное в 1990 году Александром Шаталовым и Сергеем Надеевым. Ориентировалось на выпуск провокативной в тематическом отношении литературы, противостоящей культурному мейнстриму и принадлежащей к различным жанрам художественной и, реже, документальной прозы, а также к поэзии.
Содержание
История
Издательство было зарегистрировано в 1990 как «литературно-художественный журнал», что и было указано на первых выпусках «Глагола». Частная книгоиздательская деятельность в это время в СССР ещё была запрещена. Это стало причиной того, что у выпусков «Глагола» появилась сквозная нумерация книг, ставшая впоследствии одной из отличительных особенностей этого издательства. По содержанию же каждый выпуск представлял собой один текст.
[www.gumfak.ru/econom_html/organiz/org03.shtml «Временное положение об издательской деятельности в РСФСР»] было утвержено постановлением Совета Министров РСФСР от 17 апреля 1991 г. № 211. Только с этого момента смогли официально существовать частные издательства.
Первой книгой «Глагола» стал выпуск в СССР романа Эдуарда Лимонова «Это я — Эдичка»[1][2]. Книга вышла тремя тиражами и вызвала большой резонанс. Впервые в отечественной практике был официально издан роман с использованием ненормативной лексики. На книге было указано, что она «не рекомендуется для чтения лицам, не достигшим совершеннолетия», что также стало новым в издательском деле. Ранее роман Э. Лимонова ходил только в самиздате. Следом были выпущены и некоторые другие романы Лимонова.[3] Позднее издательство впервые на русском языке выпустило целый ряд книг, которые не могли публиковаться в СССР по цензурным соображениям. Среди них «Комната Джованни» Джеймса Болдуина[4], «Голый завтрак» Уильяма Берроуза[5][6], рассказы и романы Чарльза Буковски[7], «Последний поворот на Буклин» Хьюберта Селби. Также важным стало издание собрания сочинений писателя Евг. Харитонова, чьи тексты до того были известны лишь по самиздату[8]. Эти книги неоднократно представлялись на международных книжных ярмарках во Франкфурте-на-Майне.[9][10]. Издательство было одним из учредителей ярмарки Non/fiction — ежегодной ярмарки интеллектуальной литературы (International Fair for Hiqh-quality fiction and non-fiction).
Издательская политика
Книги, выпускаемые «Глаголом», почти всегда являлись первоизданиями. Их «провокативность» выражалась прежде всего в затрагивании авторами тем, которые по цензурным соображениям ранее были не возможны для публикации. Диапазон их был достаточно широк. Это и книги Лимонова, в которых присутствовала ненормативная лексика, и роман «Комната Джованни» Джеймса Болдуина, рассказывающий о любви двух юношей, и «Голый завтрак» Уильяма Берроуза, описывающий галлюцинации наркомана. При этом «Глагол» ориентировался не только на тематику книг, но и на качество издаваемых текстов, которые чаще всего относились к классике западной литературы XX века. Переводчик и американист Алексей Зверев отмечал: «Наконец-то напечатанный перевод покойного Г. Шмакова всего года полтора курсировал в самиздате. „Глагол“, первым решившийся представить русской публике прозу Э. Лимонова, верен себе, сокрушая последнее табу, оставшееся от советского периода. Покончить с этим табу необходимо, поскольку в искусстве нет запретных тем»[11]. Эту позицию ценили и другие литераторы: «Издательство „Глагол“ в последние два-три года всласть побаловало читателя экзотической литературой: книгами Эдуарда Лимонова и весьма откровенными романами его жены Натальи Медведевой, двухтомником Евгения Харитонова, наконец, именно здесь вышли два скандальных американских романа — „Комната Джованни“ Джеймса Болдуина и „Голый завтрак“ Уильяма Берроуза»[12][уточнить]. Рискованность и одновременно продуманность издательской политики «Глагола», ориентированной на «прихотливый читательский вкус», отмечали обозреватели «Книжного обозрения» и «Московских новостей»[13]. Одним из наиболее существенных изданий «Глагола» стал выпуск собрания сочинений Евгения Харитонова. Выявление, подбор и комментирование текстов писателя позволили открыть важное имя русской литературы конца ХХ века. Немецкий журнал Forum Homosexualität und Literatur (№ 23, 1995) писал, что, опубликовав в первой половине 1990-х книги Джеймса Болдуина, Уильяма Берроуза, Евгения Харитонова и других авторов, «издательство „Глагол“ сделало очень много для сексуального освобождения современной России»[14].
Напишите отзыв о статье "Глагол (издательство)"
Примечания
- ↑ [www.kommersant.ru/doc/1173 Лимонов вышел без купюр]// Коммерсантъ, 4 ноября 1991
- ↑ [www.kommersant.ru/doc/1173 В России издан самый непристойный роман русской эмиграции]// Коммерсантъ, 4 ноября 1991
- ↑ Полная библиография Лимонова на сайте писателя [www.limonow.de/bibliography/bibliography.html#mi_nazionaltij_geroj]
- ↑ [kommersant.ru/doc/34622 Бестселлер Джеймса Болдуина в Москве] // Коммерсантъ, 24 декабря 1992
- ↑ [www.kommersant.ru/doc/85316 Лучшим выходом, по Берроузу, всегда будет вход]// Коммерсантъ, 30 июля 1994
- ↑ "Переварить «Голый завтрак», Диалог о книге издателя Александра Шаталова и переводчика Виктора Когана, «Новое время», № 37, 1994
- ↑ [www.kommersant.ru/doc/286444 Новые книги]// Коммерсантъ Weekend, 12 октября 2001
- ↑ [www.kommersant.ru/doc/61421 Непечатный писатель незаметно вошел в печатную литературу]// Коммерсантъ, 7 октября 1993
- ↑ «Geld statt ideologie», Borsenblatt, 82/14, Oktober 1994
- ↑ Isobel Montgomery «Stepping out of a novel era», The Guardian, 17 august 1996
- ↑ А. Зверев, „Любовники в Париже“, „Независимая газета“, 14.01.93.
- ↑ Н. Климонтович, «Коммерсантъ», 03.12.94
- ↑ [old.russ.ru/info/GLAGOL/ Издательство «Глагол»]. «Русский журнал». [www.webcitation.org/6JK2ox6Ep Архивировано из первоисточника 2 сентября 2013].
- ↑ Rosa Archiv&Bibliotek [www.rosa-archiv.de/digitalbestand/deszeneueberregional/forum/index.php]
Ссылки
- [old.russ.ru/info/GLAGOL/ Страница на сайте «Русский журнал»]
- Интервью с А.Шаталовым в «Вечерней Москве», июнь, 1994 [az.gay.ru/articles/interviews/shatalov_int2.html/]
- Издательство возобновляет издательскую деятельность, Az.Gay.Ru, 17 декабря 2005 [az.gay.ru/articles/news/glagolizdat.html/]
Отрывок, характеризующий Глагол (издательство)
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.
Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
