Гладков, Борис Владимирович

Борис Владимирович Гладков
Основные сведения
Дата рождения	4 февраля (23 января) 1897(1897-01-23)
Место рождения	Москва
Дата смерти	11 июня 1992(1992-06-11) (95 лет)
Место смерти	Москва
Работы и достижения
Учёба:	МВТУ
Работал в городах	Москва, Иваново, Красноярск
Архитектурный стиль	конструктивизм
Важнейшие постройки	фабрика «Красная Талка», комплекс ЦАГИ, Всехсвятский студенческий городок

Борис Владимирович Гладко́в (23 января (4 февраля) 1897, Москва—11 июня 1992, там же)— советский инженер-архитектор и градостроитель. Кандидат технических наук (1953). Постройки Гладкова 1920-х — 1930-х годов выполнены в стилистике промышленного конструктивизма.

Биография

Родился 23 января (4 февраля) 1897 в Москве. В 1923 году окончил факультет промышленного строительства МВТУ. В том же году по приглашению профессора МВТУ А. В. Кузнецова вошёл в состав Инженерно-конструкторской группы, занимавшейся разработкой проектных чертежей для сооружения павильонов Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки. Во второй половине 1920-х годов работал в проектном бюро Всероссийского текстильного синдиката, где совместно с И. С. Николаевым разрабатывал проекты новых текстильных фабрик. После преобразования синдиката в Текстильстрой, стал главным инженером этого треста. В начале 1930-х годов работал в тресте Союзстандартжилстрой, сначала в секторе конструкций, затем, после отъезда из СССР Эрнста Мая, стал главным инженером входящего в трест института Стандартгорпроект, где руководил разработкой градостроительных проектов «соцгородов», возникавших на базе крупных предприятий тяжёлой промышленности. В 1934 году вступил в Союз советских архитекторов. Во время Великой Отечественной войны находился в эвакуации в Красноярске, где руководил группой проектирования промышленных сооружений. Скончался в Москве 11 июня 1992 года. Похоронен на Донском кладбище в Москве.

Проекты и постройки

• Павильон «Известия ЦИК» и «Красная Нива» на Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке, при участии А. А. Экстер и В. И. Мухиной (1923, Крымский вал), не сохранился;
• Комплекс зданий ЦАГИ, под руководством А. В. Кузнецова, совместно с И. С. Николаевым, Г. Я. Мовчаном, В. Я. Мовчаном, Л. Н. Мейльманом, А. С. Фисенко, Г. Г. Карлсеном, (1924—1928, Москва, улица Радио, 17);
• Прядильная фабрика «Красная Талка», совместно с И. С. Николаевым (1927, Иваново-Вознесенск);
• Проект ферментационного завода, совместно с А. М. Зальцманом (1929, Краснодар), не осуществлён;
• Комплекс студенческих общежитий, совместно с П. Н. Блохиным и А. М. Зальцманом (1929—1930, Москва, Энергетическая улица, № 2; 3; 6; 8, корп. 2; 10, корп. 1; 14, корп, 1—3; Энергетический проезд, 1);
• Студенческие общежития, совместно с П. Н. Блохиным и А. М. Зальцманом (1929—1930, Москва, Студенческая улица, 33, корп. 1—8);
• Всехсвятский студенческий городок, совместно с П. Н. Блохиным и А. М. Зальцманом (1929—1935, Москва, Головановский переулок, 6/21, корпуса 1-4).

Литература

• Слабуха А. В. Архитекторы Приенисейской Сибири. Конец XIX - начало XXI века. Иллюстрированный биографический словарь. 540 имен. — М.: Прогресс-Традиция, 2004. — С. 73. — 424 с. — ISBN 5-89826-154-0.
• Казусь И. А. Советская архитектура 1920-х годов: организация проектирования. — Прогресс-Традиция, 2009. — 488 с. — ISBN 5-89826-291-1.
• Архитектура Москвы 1910—1935 гг. / Комеч А. И., Броновицкая А. Ю., Броновицкая Н. Н. — М.: Искусство — XXI век, 2012. — С. 280—284. — 356 с. — (Памятники архитектуры Москвы). — 2500 экз. — ISBN 978-5-98051-101-2.
• Хан-Магомедов С. О. Архитектура советского авангарда: Книга 1: Проблемы формообразования. Мастера и течения. — М.: Стройиздат, 1996. — 709 с. — ISBN 5-274-02045-3.

Отрывок, характеризующий Гладков, Борис Владимирович

Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.