Гладышев, Иван Васильевич

Иван Васильевич Гладышев
Дата рождения	1 октября 1906(1906-10-01)
Место рождения	д. Монастырка, Каменная волость, Челябинский уезд, Оренбургская губерния, Российская империя (ныне д. Клюквенная, Щучанский район, Курганская область, Российская Федерация)
Дата смерти	29 августа 1975(1975-08-29) (68 лет)
Место смерти	село Кичигино, Увельский район Челябинская область, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	сапер
Годы службы	1942—1946
Звание	Младший сержант
Часть	364-й стрелковый полк 139-й стрелковой дивизии
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Иван Васильевич Гладышев (1 октября 1906 года, д. Монастырка, ныне Клюквенная, ныне Курганская область — 29 августа 1975 года, село Кичигино, Челябинская область) — участник Великой Отечественной войны, полный кавалер ордена Славы, младший сержант, командир отделения саперного взвода 364-го стрелкового полка 139-й стрелковой Рославльской Краснознамённой ордена Суворова дивизии 49-й армии 2-го Белорусского фронта. После войны работал лесничим.

Биография

И. Гладышев родился 1 октября 1906 года в семье крестьянина в д. Монастырка Каменной волости Челябинского уезда Оренбургской губернии (Решением Курганского облисполкома № 108 от 23 марта 1964 года деревня Монастырка переименована в д. Клюквенная, с 28 июня 1989 года входит в Медведский сельсовет Щучанского района Курганской области). Русский.

Детские и юношеские годы его прошли в деревне Гусинка того же района, окончил 2 класса церковно-приходской школы (1916).

Арестован 8 февраля 1930 года. Приговорён тройкой ПП ОГПУ по Уралу 23 марта 1930 года, по обвинению в антисоветской агитации, ст. 58-10 УК РСФСР, к 5 годам лишения свободы.

Ссыльнопоселенец Иван Васильевич Гладышев работал лесорубом, рыбаком в Ханты-Мансийском национальном округе.

В мае 1942 года был призван в Рабоче-крестьянскую Красную Армию Микояновским РВК Ханты-Мансийского НО Омской области.

На фронте с января 1943 года. Участвовал в боях за освобождение Белоруссии и Польши.

Летом 1943 года сапёр сапёрного взвода 364-го стрелкового полка 139-й стрелковой дивизии 10-й армии красноармеец Гладышев в бою под деревнями Кулешевкой и Мамонтовой обнаружил минное поле и под огнём противника обезвредил 35 мин, чем способствовал успешному наступлению нашей пехоты. За эту операцию был награждён медалью «За отвагу».

С 24 по 30 июня 1944 года в боях за Могилёв и при форсировании рек Реста и Днепр сапер Гладышев шел с передовыми частями. Форсировал Днепр, разминировал прибрежную полосу, сняв 21 мину, и обеспечил безопасную высадку бойцов десанта. Здесь же обследовал места для установления на захваченном плацдарме нашей артиллерии.

Приказом по 139-й стрелковой дивизии (№027/н) от 2 августа 1944 года красноармеец Гладышев награждён орденом Славы 3-й степени.

Во время наступления на территории Польши с 20 по 24 августа 1944 года Гладышев снял свыше 100 мин, участвовал в строительстве мостов, в переправе наблюдательного пункта полка в 50 км западнее города Белосток (Польша).

Приказом по войскам 49-й армии (№0133/н) от 17 октября 1944 года красноармеец Гладышев награждён орденом Славы 2-й степени.

18 января 1945 года при прорыве обороны противника на реке Нарев в районе города Шелькув (Польша) командир отделения саперного взвода младший сержант Гладышев обеспечил пропуск артиллерии через минные поля. За время боевых действий полка снял более 1 тысяч мин и 200 фугасов, чем содействовал успешному выполнению боевых задач.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 апреля 1945 года за образцовое выполнение заданий командования в боях с немецко-фашистскими захватчиками младший сержант Гладышев Иван Васильевич награждён орденом Славы 1-й степени. Стал полным кавалером ордена Славы. На момент представления к награде — беспартийный.

День Победы отважный сапер встретил в Восточной Пруссии. Всего за время Великой Отечественной младший сержант Гладышев снял более 9 тысяч мин и обезвредил две тысячи вражеских снарядов и фугасов.

В 1946 году был демобилизован.

Вернулся в село Шеркалы Ханты-Мансийского национального округа, работал лесником Микояновского лесничества Ханты-Мансийского лесхоза, затем лесничим Шеркальского лесничества Микояновского лесхоза.

В 1956 году, получив разрешение на выезд из шеркальской ссылки, переехал в село Кичигино Увельского района Челябинская области. Работал сторожем на ремонтном заводе в посёлке Увельский.

Иван Васильевич Гладышев скончался 29 августа 1975 года. Похоронили его под оружейный салют на сельском кладбище села Кичигино.

Реабилитирован 5 апреля 1989 года Курганской облпрокуратурой

Награды

• орден Отечественной войны 2-й степени № 576456 (1 апреля 1945)
• орден Славы 1-й степени № 1770 (10 апреля 1945)
• орден Славы 2-й степени № 7777 (17 октября 1944)
• орден Славы 3-й степени № 99688 (2 августа 1944)
• медали СССР, в том числе:
  • «За отвагу» № 742743 (3 октября 1943)
  • «За боевые заслуги»
  • «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»
  • «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • «Ветеран труда»
  • «50 лет Вооружённых Сил СССР»

Память

• В селе Кичигино (Челябинская область) именем ветерана названа улица.
  • На доме где он жил установлена мемориальная доска.
• В 1980 году Решением исполкома Шеркальского сельского совета имя Ивана Васильевича Гладышева, присвоено первой улице села Шеркалы (Ханты-Мансийский автономный округ — Югра),
  • 22 июня 2013 года на доме где он жил установлена мемориальная доска с надписью: «Улица названа в честь участника Великой Отечественной войны, полного кавалера ордена Славы, лесовода Гладышева Ивана Васильевича (14.10.1906–29.08.1975). Работал лесничим Шеркальского лесничества с 1946 по 1956 г.».

Семья

Три сына:

• Александр — экономист
• Виктор — кардиохирург, заслуженный врач РСФСР
• Анатолий — отличник просвещения, мастера спорта

Литература

• Кавалеры ордена Славы трех степеней: крат. биогр. слов. / редкол.: Д.С. Сухоруков, А.А. Бабаков, П.С. Бещев.- М.: Воениздат, 2000.
• Айзов Ю.К. Солдатская слава. Челябинск, 1975. с.13-14;
• Ваганов И.М. Солдатская доблесть. Челябинск, 1968. с.30-33.
• Золотое созвездие Зауралья. Кн. 3, Курган, Парус-М, 2003
• Казаков М. И. Над картой былых сражений. - М.:Воениздат, 1971
• Ушаков А.П. Во имя Родины - Юж.-Урал. кн. изд-во, 2004

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=10130 Гладышев, Иван Васильевич]. Сайт «Герои Страны».

• [encyclopedia.mil.ru/encyclopedia/gentlemens/hero.htm?id=11454983@morfHeroes Сайт Министерства обороны РФ. Гладышев, Иван Васильевич]
• [www.az-libr.ru/Persons/000/Src/0003/37000cee.shtml Библиотека — Люди и книги. Гладышев, Иван Васильевич]
• [ugrales.ru/?q=node/2680 © Департамент природных ресурсов и несырьевого сектора экономики Ханты-Мансийского автономного округа - Югры / Лесник - герой Великой Отечественной войны]

Отрывок, характеризующий Гладышев, Иван Васильевич

– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.