Глазковский мост

 памятник архитектуры (местного значения)

Глазковский мост
Вид с бульвара Гагарина
Координаты: 52°17′14″ с. ш. 104°15′51″ в. д.52.287417° с. ш. 104.26417° в. д. / 52.287417; 104.26417
Историческое название	Старый Ангарский мост
Область применения	пешеходный, автомобильный, трамвайный
Пересекает	Ангара
Место расположения	соединяет Правобережный и Свердловский округ Иркутска
Конструкция
Тип конструкции	Четырехпролетный арочный
Общая длина	1245 метров
Ширина моста	18 метров
Эксплуатация
Конструктор, архитектор	Поликарпов П.Н., Француз И.А.
Открытие	1936
Полезные ссылки
Объект культурного наследия РФ	]

К:Мосты, построенные в 1936 году

Глазко́вский мост (до 2011 года носил неофициальное название Старый Ангарский мост) — мост через реку Ангару в Иркутске, соединяющий Правобережный и Свердловский округа города. Построен в 1931—1936 годах по проекту инженера П. Н. Поликарпова и архитектора И. А. Француза как памятник Ленину. На правом берегу Ангары мост имеет съезд на улицы Чкалова и Степана Разина, на левом — на улицы Иркутную, Джамбула, Маяковского и Челнокова.

Описание

Общая длина моста — 1245 м. Он опирается на 5 речных и 32 береговые опоры. Мост четырёхпролетный железобетонный, длина центральных пролетов — 80 м, крайних — 70 м. Ширина — 18 метров. Движение транспорта четырёхполосное, в т.ч. двухпутное трамвайное, с двух сторон имеются пешеходные тротуары. В комплекс строения моста также входит путепровод через рельсы железной дороги, две эстакады и четыре съезда.

История

Паромная переправа и понтонный мост

Переправа через Ангару к селению Глазково, откуда шли торговые дороги — Московский и Кругобайкальский тракты — была очень важна для иркутян. Первоначально переправой через реку служил Троицкий перевоз — на карбасах, пересекавших реку за полчаса. Зимой переправа осуществлялась по льду, а в период ледостава и вскрытия реки становилась невозможной. В 1857 году предприниматель Либгарт установил на Ангаре «самолёт» — так назвался паром, приводимый в движение сильным течением реки. Переправа на таком «самолёте» занимала четыре минуты.

В 1891 году городская дума приняла решение о строительстве постоянного понтонного моста через Ангару. Проект составил городской архитектор В. А. Рассушин. Мост размещался на 16 понтонах, перекрытых деревянным настилом. 24 июня 1891 года на торжественной церемонии мост открыл цесаревич Николай Александрович, возвращавшийся из кругосветного путешествия, отчего мост прозвали Николаевским. Проезд по переправе был платным и мог производиться одновременно только в одном направлении. Мост был разводным, обеспечивая проход судов по Ангаре, причём неоднократно случались поломки моста судами. В целом, с несколькими перестройками, мост прослужил 45 лет. По сей день ниже Глазковского моста можно видеть остатки его конструкций.

Строительство

Впервые идея строительства постоянного моста через Ангару обсуждалась Иркутской думой в 1906 году. Когда через несколько лет проект был готов, он был оценен в 2,3 миллиона рублей. Однако его реализации помешали Первая мировая война, Революция и Гражданская война.

В 1924 году, в год смерти Ленина, иркутяне начали сбор средств на увековечивание его памяти. Однако после известного письма Крупской, опубликованного в газете "Правда", было решено собранные средства направить на строительство моста, при этом мост считать памятником Ленину. Сбор средств продолжился и в последующие годы.

Иркутский горсовет включил возведение моста в план благоустройства города на 1927—1931 годы. Однако фактически, из-за недостатка средств, к работам приступили в 1931 году На берегах реки были построены два бетонных завода, лесопилки, компрессорные подстанции и другие необходимые мощности, а также городок строителей. Кессоны трёх речных опор строились на берегу и транспортировались на место монтажа плавучими кранами. Опоры изготовлены из бетона, и облицованы байкальским гранитом из посёлка Маритуй.

До 1935 года строительство шло медленно — сказывался недостаток материальных ресурсов, специалистов, перебои в проектной документации. Работы также осложняла большая глубина и быстрое течение реки, суровые зимы и сложная ледовая обстановка. В период с 1931 по 1935 годы были возведены только опоры. В 1935 году строительство было передано Мостотресту, и получило государственное финансирование. Начальником строительства был назначен Н. А. Холин. Темпы значительно ускорились — началось возведение арок с помощью деревянных кружал (шаблонов), изготовлявшихся на берегу, а затем в целом виде транспортируемых к месту строительства, где они заливались бетоном. К весне 1936 года было завершено возведение пролётов, и началось обустройство проезжей части и тротуаров. Торжественное открытие моста состоялось 15 ноября 1936 года.

Эксплуатация

Первоначально мост был открыт для пешеходного и двухполосного автомобильного движения. Также был проложен узкоколейный путь для нужд Иркутского завода тяжёлого машиностроения, с расчетом на железнодорожную платформу массой до 80 т. В 1947 году проложена и запущена линия трамвая, в начале однопутная, а с 1949 — двухпутная.

С 1955 года разрешено движение автомобилей по мосту в четыре полосы, что дополнительно увеличило нагрузку на его конструкции. В 1979 году по конструкциям моста проложена теплотрасса от Ново-Иркутской ТЭЦ, что увеличило нагрузку на 2 тонны на каждый погонный метр моста. В 1995 году узкоколейная дорога была разобрана, а также произведена реконструкция трамвайных путей.

С момента своего открытия мост подвергался только текущему ремонту. По мнению специалистов, необходим капитальный ремонт моста, особенно его металлических конструкций. Проект реконструкции готов, однако дата начала работ неизвестна.

С 2011 года мост официально носит название Глазковского. Также в обиходе широко используются названия Старый мост и Ангарский мост.

Интересный факт

На крайних речных опорах моста стоят четыре пилона, возвышающихся над мостом. Их планировалось украсить скульптурами рабочего, колхозника, партизана и пограничника, однако по каким-то причинам проект не был воплощён.

Происшествия

4 ноября 2003 года в 15:34 трамвай, следовавший по маршруту № 2 (в сторону железнодорожного вокзала), сошёл с рельсов. Будучи развернутым поперек Глазковского моста, он едва не упал в реку, полностью блокировав движение на несколько часов. Никто из пассажиров трамвая не пострадал. По свидетельству водителя Алексея Анисимова примерно на середине моста трамвай подбросило, затем протащило несколько метров и развернуло поперёк проезжей части. Вагон остановился лишь ударившись о бордюр. Сотрудники ГАИ перекрыли движение по мосту и направили транспорт в объезд через плотину ГЭС и новый ангарский мост. При выяснении причин аварии в рельсовой колее был обнаружен большой металлический болт, послуживший по мнению сотрудников трамвайного управления причиной схода вагона с рельсов. После эвакуации аварийного вагона движение по мосту было возобновлено в 16:50.

Ссылки

• [fotki.yandex.ru/users/humus777/album/332893/ «НКПС-Мостотрест. Строительство моста через р. Ангару в г. Иркутске», 1936]

Отрывок, характеризующий Глазковский мост

– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.