Глазовский переулок
| Глазовский переулок Москва | |
 Угол Глазовского и Денежного переулков. Информационный центр ООН в Москве. | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Страна | |
| Город | |
| Округ | |
| Район | |
| Протяжённость |
270 м |
| Ближайшие станции метро | |
| Прежние названия |
Несвицкий переулок, |
| Почтовый индекс |
119002 (8стр1,10стр1,10стр2 1/1,2А,4стр8,4стр9,5,5стр2,7) |
| [www.openstreetmap.org/?lat=55.744019&lon=37.586212&zoom=15&layers=M на OpenStreetMap] | |
| [maps.yandex.ru/?text=%D0%A0%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D1%8F%2C%20%D0%9C%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%B2%D0%B0%2C%20%D0%93%D0%BB%D0%B0%D0%B7%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9%20%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B5%D1%83%D0%BB%D0%BE%D0%BA&sll=37.586212%2C55.744019&sspn=0.04391%2C0.018577 на Яндекс.Картах] | |
| [maps.google.com/maps?ll=55.74389,37.58611&q=55.74389,37.58611&spn=0.03,0.03&t=k&hl=ru на Картах Google] | |
Гла́зовский переу́лок (в 1960—1994 — улица Луначарского) — улица в центре Москвы. Расположена в районах Хамовники и Арбат между Плотниковым переулком и Смоленским бульваром. Здесь расположена миссия Организации Объединённых Наций в Москве (дом 4).
Содержание
Происхождение названия
Назван в XIX веке по фамилии домовладельца генерал-майора П. М. Глазова. В 1960—1994 годах — улица Луначарского в память об Анатолии Васильевиче Луначарском (1875—1933) — первом советском наркоме просвещения, который жил здесь. В XVIII веке назывался Несвицким и Струковым — по фамилиям домовладельцев.
Описание
Глазовский переулок начинается от Плотникова вблизи от Большого Могильцевского и проходит на запад к Садовому кольцу, пересекает Денежный переулок и выходит на Смоленский бульвар напротив Ружейного переулка.
Здания и сооружения
По нечётной стороне
- № 1 — ЦАО, Хамовники: Архитектурно-планировочные управление;
- № 3/14 — доходный дом (1913, архитектор С. И. Воробьёв). Здесь жил актёр Андрей Тутышкин[1].
- № 7 — доходный дом Н. К. Кусевицкой (1914—1915, архитектор П. П. Малиновский).
По чётной стороне
- № 4/16,
памятник архитектуры (региональный) — городская усадьба П. А. и Н. П. Павловых («Товарищество мануфактур, основанных И. И. Скворцовым», 1905—1906, архитектор С. Д. Кучинский). Здание занимает Информационный центр ООН в Москве.
- № 4, стр. 8 — жилой дом (1905, архитектор С. Д. Кучинский).
- № 8 — особняк О. А. Листа — Н. К. Кусевицкой (1898—1899, архитектор Л. Н. Кекушев). Первая по времени появления постройка в стиле модерн в Москве[2]. Здание занимает Представительство правительства Калужской области при правительстве РФ.
- Moscow, Glazovsky Lane 4.jpg
№ 4, усадьба Павловых (1905, архитектор С. Д. Кучинский).
- Kekushev Glazovsky 8.jpg
№ 8, особняк Листа (1898—1899, архитектор Л. Н. Кекушев)
- List House Glazovsky Line.jpg
№ 8, особняк Листа (1898—1899, архитектор Л. Н. Кекушев)
Напишите отзыв о статье "Глазовский переулок"
Примечания
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=9854 Тутышкин Андрей Петрович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 13 марта 2015.
- ↑ Нащокина М. В. Московский модерн. — 2-е изд. — М.: Жираф, 2005. — С. 222—225. — 560 с. — 2500 экз. — ISBN 5-89832-042-3.
Ссылки
- [www.uprava-hamovniki.ru/ Официальный сайт управы района Хамовники]
- [www.mosclassific.ru/mClass/omkum_viewd.php?id=1367029 Общемосковский классификатор улиц Москвы ОМК УМ]
- Имена московских улиц. Топонимический словарь / Агеева Р. А. и др. — М.: ОГИ, 2007.
- [www.mom.ru/Map/G/Glazovsky_pereulok(Lunacharskogo_ul.)201_94.htm Глазовский переулок: учреждения и организации.]
| |||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Глазовский переулок
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
