Глазунов, Сергей Георгиевич

Сергей Георгиевич Глазунов
Дата рождения:	30 июля 1908(1908-07-30)
Место рождения:	Шадринск, Шадринский уезд, Пермская губерния, Российская империя (ныне Курганская область)
Дата смерти:	4 июля 2001(2001-07-04) (92 года)
Место смерти:	Москва, Российская Федерация
Страна:	СССР СССР → Россия Россия
Научная сфера:	материаловедение
Место работы:	Всероссийский научно-исследовательский институт авиационных материалов
Учёная степень:	доктор технических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Московский институт цветных металлов и золота
Известен как:	металловед
Награды и премии:

Сергей Георгиевич Глазунов (30 июля 1908, Шадринск, ныне Курганская область — 4 июля 2001, Москва) — учёный в области материаловедения; доктор технических наук (1963), профессор (1970).

Биография

С. Г. Глазунов родился 30 июля 1908 года в городе Шадринске Шадринского уезда Пермской губернии, ныне Курганская область.

В 1918 году умерла мать, Аглая Васильевна, а вскоре и отец, Георгий Порфирьевич, первый редактор городской газеты «Исеть». Вместе со старшей сестрой и младшим братом Сергей попал в приют (Сестра, Зина, умерла в приюте; о судьбе брата Петра ничего не известно). Здесь же - в трудовой коммуне - Сергей получил среднее образование и в 1927 г. отправил документы в Свердловск для поступления в Уральский политехнический институт. Однако документы были утеряны, и к экзаменам Глазунов С.Г. допущен не был. Он остался в городе, работал сначала в переплётной мастерской, а после её закрытия - у частного переплётчика.

В 1928 г. Глазунов С.Г. поступил в УПИ на факультет цветных металлов и параллельно проводил занятия по математике для выпускников рабфака. В 1930 г. институт был реорганизован, и факультет перевели в Москву, где был создан Московский институт цветных металлов и золота, который Глазунов С.Г. закончил в 1932 г. В этом же году поступил на работу во Всероссийский научно-исследовательский институт авиационных материалов (ВИАМ), став одним из первых его сотрудников.

В конце 1940 года Глазунов С.Г. был командирован в Германию в качестве технического специалиста по приёмке полуфабрикатов из алюминиевых и магниевых сплавов. После начала войны, в июне—декабре 1941 года находился в пересыльном лагере на территории бывшей Югославии. Затем, в числе других, был отправлен в Турцию для обмена на граждан Германии. После возвращения в СССР назначен заместителем начальника лаборатории ВИАМ, где решил проблему отливки конструкции лафета самолётной пушки. В 1944—1945 гг. находился в бригаде учёных ВИАМ по ремонту техники на 2-м Белорусском фронте. Член ВКП(б) С.Г. Глазунов воинского звания не имел.

В 1947—1949 гг. был техническим представителем СССР по приёмке металлов в Великобритании.

В 1951—1980 гг. — начальник лаборатории титановых сплавов ВИАМ. Один из организаторов международных конференций по титану, 1-я прошла в 1968 году в Лондоне; 3-я — в 1976 в Москве, 9-я — в 1999 в Санкт-Петербурге (последняя 11-я — в 2007 в Киото (Япония), после смерти учёного).

В 1981—1996 гг. — начальник сектора новых технологий и интерметаллидных сплавов.

В 1997—1999 гг. — консультант в ВИАМ.

Сергей Георгиевич Глазунов умер 4 июля 2001 года в Москве.

Научная деятельность

В первые годы своей научной деятельности в ВИАМе Глазунов С. Г. работал в области алюминиевых сплавов и был одним из авторов создания высокопрочных сплавов марки «ВВ» и одним из инициаторов внедрения фасонного алюминиевого литья в самолётостроении. Разработал высокопрочные алюминиевые сплавы АЛ7, АЛ9 и др.

При работе с алюминиевыми сплавами Глазунов С.Г. обратил внимания на титан как модификатор сплавов. Им была разработана титан-алюминиевая лигатура с 5%-ным содержанием титана. После этого микролегирование алюминиевых сплавов титаном вошло в промышленную технологию. В 1933 г. в научно-техническом журнале «Техника воздушного флота» была опубликована его статья «Изготовление алюмо-титановых лигатур».

Является одним из основоположников отечественной науки о титане и организатором его промышленного производства. Внес большой вклад в разработку технологии получения высококачественного титана из отечественных руд, технологии и оборудования для вакуумной дуговой плавки и фасонного литья, промышленной технологии производства титановых полуфабрикатов, а также в освоение титановых сплавов в авиационной и ракетно-космической отраслях промышленности. Под его руководством проведены фундаментальные исследования в области металловедения титана, на основе которых разработано более 30 титановых сплавов.

Автор более 200 научных трудов, в том числе 5 монографий по титановым сплавам. Получил 78 авторских свидетельств и патентов.

Избранные труды

• Белов С. П., Брун М. Я., Глазунов С. Г. и др. Металловедение титана и его сплавов / Отв. ред. С. Г. Глазунов, Б. А. Колачев. — М.: Металлургия, 1992. — 351 с. — (Титановые сплавы). — 525 экз. — ISBN 5-229-00782-6.
• Бибиков Е. Л., Глазунов С. Г., Неуструев А. А. и др. Производство фасонных отливок из титановых сплавов / Отв. редакторы С. Г. Глазунов, А. А. Неуструев. — М.: Металлургия, 1983. — 295 с. — (Титановые сплавы). — 2000 экз.
• Глазунов С. Г. О материале картеров немецких моторов жидкостного охлаждения «Даймлер-Бенц 601» и «Юмо-211». — [М.]: Нар. ком. авиац. пром-сти, [1942]. — 4 с. — (Авиационные материалы в иностранной технике : Технические заметки / Всесоюз. науч.-исслед. ин-т авиац. мат-лов «ВИАМ» ; № 5. 1942 г.).
• Глазунов С. Г. Порошковая металлургия титановых сплавов. — М.: Металлургия, 1989. — 134 с. — 1425 экз. — ISBN 5-229-00161-5.

Награды

• Орден Ленина
• Орден Отечественной войны II степени, 4 апреля 1945 года
• Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• Медаль «За оборону Москвы»
• Ленинская премия (1961)
• Государственная премия СССР (1978)
• Заслуженный деятель науки и техники РСФСР
• Почётная Грамота Президиума Верховного Совета РСФСР

Семья

Сергей Георгиевич Глазунов был женат. Жена — Галина Сергеевна, сын Сергей.

Увлечения

Увлекался спортом (теннис, лыжи и горный туризм).

Ссылки

• [viam.ru/index.php?id_page=374&language=ru Сайт ВИАМ ]

Отрывок, характеризующий Глазунов, Сергей Георгиевич

И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.