Глазычев, Вячеслав Леонидович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Вячеслав Леонидович Глазычев
Дата рождения:

26 февраля 1940(1940-02-26)

Место рождения:

Москва, РСФСР, СССР

Дата смерти:

5 июня 2012(2012-06-05) (72 года)

Место смерти:

остров Чанг, Таиланд

Страна:

СССР СССРРоссия Россия

Научная сфера:

архитектура,
урбанистика,
социология города

Место работы:

Московский архитектурный институт

Учёная степень:

кандидат философских наук
доктор искусствоведения

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

Московский архитектурный институт

Известен как:

учёный и общественный деятель, исследователь проектного творчества и архитектурного наследия, критик, переводчик, публицист

Награды и премии:
Золотое сечение
Сайт:

[www.glazychev.ru www.glazychev.ru]

Вячесла́в Леони́дович Гла́зычев (26 февраля 1940, Москва — 5 июня 2012, о. Чанг[1]) — советский и российский учёный и общественный деятель, исследователь проектного творчества и архитектурного наследия, критик, переводчик, публицист[2]. Кандидат философских наук, доктор искусствоведения, профессор Московского архитектурного института, член Общественной палаты Российской Федерации.

Член Международной академии архитектуры и Зальцбургского семинара планировщиков городов, президент Национальной академии дизайна[3], директор института продвижения инноваций Общественной палаты Российской Федерации, заведующий кафедрой управления территориальным развитием АНХ при правительстве РФ, со-руководитель Экспертной группы «Реальный федерализм, местное самоуправление, межбюджетная политика» по обновлению Стратегии-2020.

Был секретарём правления Союза архитекторов СССР, ведущим научным сотрудником Научного центра теории и истории архитектуры и градостроительства.





Биография

Отец — Леонид Дмитриевич Глазычев, кинодраматург, погиб на Калининском фронте в 1942 году. Мать — Милица Николаевна Глазычева работала библиографом в Институте научной информации по общественным наукам.

Окончил английскую специальную школу № 1 Мосгороно, потом поступил в МАрхИ на факультет промышленной архитектуры. Работал переводчиком на Всемирном фестивале молодёжи и студентов. В 1961—1962 годах учился в Варшаве. После окончания учёбы в МАрхИ (1963) проектировал железнодорожные и авиапочтамты (до 1965), работал архитектором в «Гипросвязи», затем младшим научным сотрудником ВНИИТЭ (1965—1967).

Вместе с Е. А. Розенблюмом в 1964 году создал Центральную экспериментальную студию Союза художников СССР по тематике «дизайн среды», а с 1967 года перешёл в неё работать заместителем художественного руководителя[4][5].

С 1963 года публиковал статьи о проблемах дизайна и художественной культуры в журнале «Декоративное искусство» и других изданиях.

В 1968 году в Московском институте народного хозяйства имени Г. В. Плеханова защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата философских наук по теме «Социальная функция дизайна в системе современного капитализма».[6] В 1970 году эти материалы вышли отдельной монографией под названием «О дизайне» (в 2006 году под названием «Дизайн как он есть» было выпущено второе издание труда, дополненное авторскими комментариями).[7]

После спецподготовки в 1969 году Глазычев получил звание старшего лейтенанта ВДВ[5].

В 1977 году написал книгу «Организация архитектурного проектирования», в которой описал методы взаимодействия между социальным заказом, проектированием и строительством, не используемые в СССР. Через год по материалам книги в ЦНИИ теории и истории архитектуры была сделана попытка защиты диссертации на соискание учёной степени доктора архитектуры по теме «Архитектурное творчество и организация архитектурного проектирования».[8] Работа получила положительный отзыв директора ЦНИИЭП жилища Б. Р. Рубаненко, однако из-за противодействия Отдела строительства ЦК КПСС учёная степень присуждена не была (с формулировкой «незавершенное исследование»)[5].

В 1970—1984 годах Глазычев был заведующим отделом социальных проблем НИИ теории и истории архитектуры, также заведующим отделом журнала «Декоративное искусство». В 1984—1987 годах руководил отделом культурного потенциала городов в НИИ культуры Министерства культуры РСФСР. Глазычев вёл экспериментальные программы развития в Тихвине, Набережных Челнах и Елабуге, организуя взаимодействие жителей и властей. В 1986 году вступил в Союз архитекторов СССР, а через месяц был избран секретарем союза. В 1988 году ушёл в отставку с этого поста, когда секретариат не принял предложенную группой с Глазычевым во главе программу реформы Союза[4][5].

В 1987 году был председателем организационного комитета общества «Мемориал», в 1988—1990 годах был ответственным секретарем Фонда «Культурная инициатива» (являвшегося российским отделением Фонда Сороса). Глазычев участвовал в формировании Европейской академии городской среды в Берлине с 1989 года, входил в правление, был главой московского отделения, которое вело программно-консультативные работы в Москве, Мышкине, Старице и других городах России. Участвовал в подготовке Законов о местном самоуправлении и о культуре[5].

В 1991 году в НИИ культуры Министерства культуры РСФСР защитил диссертацию на соискание учёной степени доктора искусствоведения по теме «Культурный потенциал городской среды» (специальность 17.00.08. — теория и история культур).[9] С 1991 года являлся профессором МАрхИ[4][5].

В 1999 году Глазычев баллотировался на пост вице-мэра Москвы при кандидате в мэры от Союза правых сил Сергее Кириенко[4][5]. В 2005 совместно с Г. О. Павловским, М. А. Колеровым организовал издательство «Европа» и стал его генеральным директором.

С 2005 по 2008 год под псевдонимом «Мистер Монблан» участвовал в аналитической телепередаче Г. О. Павловского «Реальная политика» на НТВ.[10]

Умер от сердечного приступа 5 июня 2012 года в Таиланде, куда приехал на две недели для работы над материалами «Стратегии развития Москвы до 2025 года»[1][11].

Труды

Монографии и брошюры

  • Глазычев В. Л. О дизайне. Очерки по теории и практике дизайна на Западе. — М.: Искусство, 1970. — 192 с., 9 000 экз.
  • Глазычев В. Л. Организация архитектурного проектирования. — М.: Стройиздат, 1977. — 170 с.
  • Глазычев В. Л. Зарождение зодчества. — М.: Стройиздат, 1983. — 126 с., 80 000 экз.
  • Глазычев В. Л. Социально-экологическая интерпретация городской среды. — М.: Наука, 1984. — 180 с.
  • Земцов С. М., Глазычев В. Л. Аристотель Фьораванти. Архитектор XV в. — М.: Стройиздат, 1985. — 184 с., 20 000 экз.
  • Глазычев В. Л. Эволюция творчества в архитектуре. — М.: Стройиздат, 1986. — 495 с., 11 000 экз.
  • Глазычев В. Л. О нашем жилище. — М.: Стройиздат, 1987. — 177 с., 60 000 экз.
  • Глазычев В. Л. Мастерство зодчего. — М.: Знание, 1987. — 47 с.
  • Глазычев В. Л. Россия в петле модернизации: 1850—1950. (Книга написана в 1989 г., но осталась неизданной.)
  • Глазычев В. Л. Советская архитектура: ритмы перестройки. — М.: Знание, 1988. — 64 с.
  • Глазычев В. Л. Гемма Коперника. Мир науки в изобразительном искусстве. — М.: Советский художник, 1989. — 414 с. — 40 000 экз. ISBN 5-269-00059-8.
  • Гутнов А. Э., Глазычев В. Л. Мир архитектуры. Лицо города. — М.: Молодая гвардия, 1990. — 352 с. — 200 000 экз. ISBN 5-235-00487-6.
  • Глазычев В. Л., Егоров М. М., Ильина Т. В. и др. Городская среда. Технология развития. Настольная книга. — М.: Ладья, 1995. — 240 с. — 3 000 экз. ISBN 5-7068-0084-7.
  • Глазычев В. Л. Архитектура. Энциклопедия. — М.: Дизайн. Информация. Картография; Астрель; АСТ, 2002. — 672 с. — ISBN 5-17-005418-1.
  • Глазычев В. Л. Глубинная Россия: 2000—2002. — М.: Новое издательство, 2003. — 325 с. — ISBN 5-901439-13-9.
  • Глазычев В. Л. Глубинная Россия: 2000—2002. 2-е изд., испр. — М.: Новое издательство, 2005. — 325 с. — ISBN 5-98379-023-4.
  • Глазычев В. Л., Чегодаева М. А. Архитектура. Градостроение. Монументальное искусство: материалы к уроку МХК. — М.: Чистые пруды, 2005. — 30 с. — ISBN 5-9667-0008-7.
  • Глазычев В. Л. Социальное меню в программах российских партий: обзор Вячеслава Глазычева. — М.: Европа, 2005. — 186 с. — ISBN 5-9739-0010-X.
  • Глазычев В. Л. Дизайн как он есть. Изд 2-е, доп. — М.: Европа, 2006. — 320 с. — ISBN 5-9739-0066-5.
  • Глазычев В. Л. Урбанистика. — М.: Европа; Новая площадь, 2008. — 218 с. — ISBN 978-5-9739-0148-6.
  • Глазычев В. Л. Политическая экономия города. — М.: Дело, 2009. — 189 с. — ISBN 978-5-7749-0529-4.
  • Глазычев В. Л. Город без границ. — М.: Территория будущего, 2011. — 398 с. — ISBN 978-5-91129-072-6.

Редакторская работа и сборники статей

  • Проблемы теории советской архитектуры. Социально-функциональные проблемы советской архитектуры. Сб. науч. трудов. Сост. В. Л. Глазычев. — М.: Б. и., 1974. — 83 с.
  • Теоретические концепции современной зарубежной архитектуры (конец XIX — первая треть XX в.). Сб. статей. Отв. ред. В. Л. Глазычев. — М.: Стройиздат, 1975. — 177 с.
  • Архитектура Запада. Кн. 2. Социальные и идеологические проблемы / Иконников А. В., Глазычев В. Л., Стригалев А. А. и др. — М.: Стройиздат, 1975. — 197 с.
  • Предпосылки формирования архитектуры Москвы как образцового коммунистического города. Отчет. Руководитель В. Л. Глазычев. — М.: Б. и., 1976. — 168 с.
  • Москва вчера и сегодня. Фотоальбом. Сост. В. Л. Глазычев. — М. : Московский рабочий, 1978. — 238 с.
  • Москва вчера и сегодня. Фотоальбом. Сост. В. Л. Глазычев. 2-е изд., перераб. — М. : Московский рабочий, 1980. — 226 с.
  • Современная архитектура США. Критические очерки / В. Л. Хайт, В. Л. Глазычев, А. П. Зинченко и др. — М.: Стройиздат, 1981. — 176 с.
  • Проблемы формирования городской среды. Архитектура РСФСР. Сб. науч. трудов. Под ред. В. Л. Глазычева. — М.: ЦНИИП градостроительства, 1982. — 115 с.
  • Архитектура Запада. Кн. 3. Противоречия и поиски 60—70-х годов / Бернштейн Д. К., Воронов А. А., Глазычев В. Л. и др. — М.: Стройиздат, 1983. — 175 с.
  • Предпосылки формирования архитектуры современного села. Сб. науч. трудов. Под ред. В. Л. Глазычева, А. А. Воронова. — М.: ЦНИИП градостроительства, 1984. — 93 с.
  • Теоретические основы советской архитектуры / В. Л. Глазычев, А. В. Иконников, Ю. С. Лебедев и др. — М.: Стройиздат, 1985. — 242 с.
  • Москва вчера и сегодня. Сост. В. Л. Глазычев. 3-е изд., перераб. и доп. — М. : Московский рабочий, 1987. — 239 с.
  • Культура города: проблемы инноваций. Сб. науч. трудов. Науч. ред. В. Л. Глазычев. — М.: Изд-во НИИ культуры, 1987. — 200 с.
  • Культура города: проблемы развития. Сб. науч. трудов. Отв. ред. В. Л. Глазычев. — М.: Изд-во НИИ культуры, 1988. — 187 с.
  • Культура в советском обществе. Проблемы и перспективы развития / В. Л. Глазычев, Л. А. Гордон, Т. М. Дридзе и др. — М.: Наука, 1988. — 192 с. — ISBN 5-02-013298-5.
  • Основные направления общественно-творческой деятельности Союза архитекторов СССР. Отв. ред. В. Л. Глазычев. — М.: Б. и., 1988. — 108 с.
  • Проблемы дизайна. Сб. статей. Под ред. В. Л. Глазычева. — М.: Союз дизайнеров России, 2003. — 255 с. — ISBN 5-901512-10-3.
  • Проблемы дизайна-2. Сб. статей / В. Л. Глазычев и др. — М.: Архитектура-С, 2004. — 400 с. — ISBN 5-9647-0034-9.
  • Россия: пространственное развитие. Доклад Центра стратегических исследований. Под ред. В. Л. Глазычева и П. Г. Щедровицкого. — М.: Архитектура-С, 2004. — 128 с. — ISBN 5-9647-0051-9.
  • Проблемы дизайна-3. Сб. статей. Под ред. В. Л. Глазычева. — М.: Архитектура-С, 2005. — 286 с. — ISBN 5-9647-0081-0.
  • Планы Президента Медведева: цели и ценности первого Послания. Сост. Г. О. Павловский и В. Л. Глазычев. — М.: Европа, 2009. — 200 с. — ISBN 978-5-9739-0175-2.

Напишите отзыв о статье "Глазычев, Вячеслав Леонидович"

Примечания

  1. 1 2 [www.ria.ru/society/20120606/666467051.html Вячеслав Глазычев скончался в Таиланде от сердечного приступа] // РИА Новости, 06.06.2012 г.
  2. А. Гутнов, В. Глазычев. Мир архитектуры. — М.: Молодая гвардия, 1990. — 351 с. — 200 000 экз. — ISBN 5-235-00487-6.
  3. [www.glazychev.ru/projects/2005_nat_academia_design.htm Национальная академия дизайна]
  4. 1 2 3 4 [www.mk.ru/social/article/2012/06/06/711856-umer-arhitektor-vyacheslav-glazyichev.html Умер архитектор Вячеслав Глазычев] // Московский комсомолец
  5. 1 2 3 4 5 6 7 [www.realestate.ru/new.aspx?id=25116 Известный архитектор Вячеслав Глазычев умер сегодня из-за инфаркта]
  6. Глазычев, Вячеслав Леонидович. Социальная функция дизайна в системе современного капитализма : Автореферат дис. на соискание учён. степени канд. философ. наук : (620) / Моск. ин-т нар. хоз-ва им. Г. В. Плеханова. - Москва, 1968. — 26 с
  7. Глазычев В. Дизайн как он есть. М.: «Европа», 2006.
  8. Глазычев, Вячеслав Леонидович. Архитектурное творчество и организация архитектурного проектирования : Автореф. дис. на соиск. учён. степени д-ра архитектуры : (18.00.01) / ЦНИИ теории и истории архитектуры. — Москва, 1978. — 28 с.
  9. Глазычев, Вячеслав Леонидович. Культурный потенциал городской среды : диссертация ... доктора искусствоведения : 17.00.08 / Академия наук СССР. НИИ культуры. — Москва, 1991. — 274 с.
  10. Кузеев И. [www.russ.ru/pole/Ziyayuschie-vysoty-Monblana-bol-she-net Зияющие высоты: Монблана больше нет.] // Русский журнал, 07.06.2012
  11. [www.km.ru/v-rossii/2012/06/06/obshchestvennaya-palata-rf/umer-arkhitektor-i-chlen-obshchestvennoi-palaty-vyach Умер архитектор и член Общественной палаты Вячеслав Глазычев]

Литература

  • [www.fondgp.ru/gp/personalia/1960/5 Глазычев Вячеслав Леонидович] // ММК в лицах. — М., 2006. — С. 79—81. — ISBN 5-903065-05-8.

Ссылки

  • [www.glazychev.ru/ Сайт Вячеслава Глазычева]
  • [russ.ru/avtory/glazychev_vyacheslav Страница в Русском журнале]
  • [www.facebook.com/glazychev Страница на фейсбуке]
  • [www.youtube.com/user/Glazychev Видеоканал Вячеслава Глазычева на youtube]
  • [polit.ru/article/2004/09/21/glaz/ Публичная лекция Вячеслава Глазычева «Глубинная Россия наших дней»] на сайте «Полит.ру»
  • [polit.ru/article/2012/07/20/glazychev/ «Наука для города». Беседа с Вячеславом Глазычевым из цикла «Наука 2.0»] на сайте «Полит.ру»
  • Виталий Лейбин, Юлия Вишневецкая. [rusrep.ru/article/2012/06/13/glazihev Глубинная Россия Вячеслава Глазычева]. Русский Репортёр, №23 (252) (13 июня 2012). Проверено 30 декабря 2012. [www.webcitation.org/6DRbd2YYG Архивировано из первоисточника 5 января 2013].

Отрывок, характеризующий Глазычев, Вячеслав Леонидович

– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.