Гласные

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Гла́сные — тип звуков, при артикуляции которых потоку воздуха не создаётся существенных препятствий, соответственно, нигде над гортанью не создаётся сколько-нибудь существенного воздушного давления.

Артикуляция гласных звуков акустически отражается как периодические колебания по всему спектру, поэтому гласные звуки являются музыкальными звуками[1][2]. Различия в артикуляции гласных достигаются изменением формы резонатора: это может осуществляться изменением в положении тела или корня языка, а также губ. Кроме того, гласные могут иметь дополнительные артикуляции (например, носовую) и фонации.

Под гласными зачастую понимают также буквы, передающие такие звуки. Иногда во избежание путаницы употребляют термин «гласные звуки».





Различительные признаки гласных

Подъём

Гласные
Передние Ненапряж. передние Средние Ненапряж. задние Задние
Верхние
i • y
ɨ • ʉ
ɯ • u
ɪ • ʏ
ɪ̈ • ʊ̈
ɯ̽ • ʊ
e • ø
ɘ • ɵ
ɤ • o
ɛ • œ
ɜ • ɞ
ʌ • ɔ
a • ɶ
ɑ • ɒ
Ненапряж.
верхние
Ср.-верхние
Средние
Ср.-нижние
Ненапряж.
нижние
Нижние
Если символы стоят в парах, то правый из них
обозначает огублённый гласный

Подъём определяется вертикальным положением тела языка. Различают четыре подъёма: верхний, средне-верхний, средне-нижний и нижний. Иногда верхние гласные называются закрытыми (поскольку при их артикуляции спинка языка ближе всего подходит к нёбу), а нижние, соответственно, открытыми (редко также говорят о полуоткрытых и полузакрытых гласных). Не все языки различают все четыре подъёма: часто встречается ситуация, когда в языке встречается лишь один из средних подъёмов (например, в русском или испанском) или гласные верхне-среднего и нижне-среднего подъёмов являются аллофонами (например, в зулу).

Кроме того, во многих языках (например, в английском, исландском или яванском) встречаются гласные, промежуточные между верхним и верхне-средним подъёмом [ɪ], [ʏ], [ʊ], но они редко ведут себя как гласные отдельного подъёма, отличного от других (правда, в исландском [ɪ] является отдельной фонемой). Об альтернативном понимании этих гласных см. ниже.

Ни один известный язык не различает меньше двух подъёмов. Иногда встречаются утверждения, будто некоторые языки различают пять разных подъёмов, но на поверку это не всегда так: так, для многих языков Африки оказывается верным, что предполагаемая система из пяти подъёмов на самом деле является результатом противопоставления гласных не только по подъёму, но и по положению корня языка (см. ниже). Обычно считается, что естественный язык не различает больше четырёх подъёмов.

Ряд

Ряд определяется горизонтальным положением тела языка: обычно различаются три ряда: передний, средний и задний. Утверждается, что некоторые языки (например, абхазский) не различают гласные разных рядов; однако это верно лишь фонологически, но не фонетически: в абхазском языке есть и звукотип [i] (переднего ряда), и звукотип [a] (среднего ряда), и звукотип [u] (заднего ряда), однако [i] и [u] находятся в дополнительном распределении. Ни один язык не различает более трех рядов.

Огубленность (лабиализация)

Кроме изменения положения языка, форму резонатора можно менять с помощью губ. Обычно огубленные (лабиализованные) гласные артикулируются путём вытягивания губ вперёд, «в трубочку». Однако есть и языки (например, шведский), различающие два типа лабиализации: так, в шведском противопоставлены обычный [u] и звук [u], при артикуляции которого губы напряжены и находятся довольно близко друг к другу, но не вытянуты.

Между огубленностью и задним рядом существует корреляция. В некоторых языках эти признаки коррелируют очень четко: так, в русском языке все задние гласные огублены, и наоборот. Конечно, существуют языки и с огубленными передними гласными (немецкий), и с неогубленными задними (вьетнамский), но даже в этом случае огубленные гласные артикулируются чуть ближе к задней части ротовой полости, чем соответствующие им по ряду и подъёму неогубленные, а неогубленные задние — наоборот, ближе к передней части, чем соответствующие огубленные (именно поэтому в таблице МФА огубленные гласные располагаются справа от точки, а неогубленные — слева).

Назализация

Во многих языках (например, французском) простые (оральные) гласные могут противопоставляться назализованным, при артикуляции которых нёбная занавеска опущена, и воздух выходит также через носовую полость.

Фонация

Обычно при артикуляции гласных голосовые связки свободно вибрируют (модальный голос). Однако возможны и другие типы фонаций, например скрипучий голос (как во вьетнамском языке) или придыхательный голос. Кроме того, некоторые языки противопоставляют обычные гласные глухим, то есть произносящимся без участия голосовых связок (например, тотонак). Глухие гласные встречаются во многих языках (в японском, изредка в русском) в позиции между глухими согласными. Зачастую различия в фонации сопряжены с различиями по тону: к примеру, все гласные определенного тона произносятся с определенной фонацией (такие системы характерны для языков Юго-Восточной Азии). В таких ситуациях иногда говорят о регистровых противопоставлениях.

Положение корня языка

В некоторых языках гласные противопоставляются по положению корня языка: он может быть выдвинут или не выдвинут вперёд. Акустически гласные, произносимые с выдвинутым вперёд корнем языка, похожи на напряженные (см. ниже), но механизм артикуляции несколько другой. Кроме того, в некоторых языках существуют гласные, характеризуемые, напротив, отодвинутым назад корнем языка. Этот контраст очень характерен для языков Западной Африки, где он является основой для сингармонизма.

Дополнительные артикуляции

Кроме различных типов фонаций, возможны дополнительные сужения в речевом тракте. Так, в тунгусо-маньчжурских языках и в языках Кавказа распространены фарингализованные гласные (произносимые при суженной глотке). Самая сильная фарингализация наблюдается в таких называемых резких гласных койсанских языков, при артикуляции которых вибрируют даже не голосовые связки, а надгортанник.

Эризация

При артикуляции гласных кончик языка может чуть-чуть загибаться назад. Эризованные гласные встречаются во многих вариантах английского языка и в северных диалектах китайского языка.

«Напряжённость»

Иногда различают «напряжённые» (англ. tense) и «ненапряжённые» (англ. lax) гласные. Последние отличаются тем, что артикуляторы как бы «не достигают» целевого положения, то есть крайних точек пространства возможных артикуляций (эти точки иногда называют кардинальными гласными); иногда предполагается, будто «напряжённые» гласные требуют бо́льших мускульных усилий, но это не так. Именно этому явлению обычно обязаны своим существованием гласные типа [ɪ], [ʏ], [ʊ], как бы промежуточные между разными рядами и подъёмами. Тем не менее не все признают, что эти термины имеют какую-либо фонетическую реальность, указывая, что это категории скорее фонологические: так, в английском языке «ненапряжённые гласные» встречаются лишь в закрытых слогах, тем самым критерий их выделения — чисто дистрибутивный.

Долгота

По долготе гласные делятся на краткие и долгие. В тех языках, где долгота гласных несет смыслоразличительную роль, она часто связана с изменением качества звука — ряда и/или подъёма, что облегчает распознавание. Например, в английском языке в парах типа «live — leave» в первом случае звучит краткое [ɪ], а во втором — долгое [i:]; в парах типа «dock — dork» краткий звук открыт, а долгий закрыт и обычно эризован, и т. п. Гораздо чётче выражено смыслоразличение по долготе-краткости в немецком языке, однако и там долгота обычно коррелирует с качеством звука.

Во многих языках долгота гласных не имеет смыслоразличительного значения, и носители этих языков могут воспринимать её иначе. Например, в современном русском языке долгота-краткость не важны, поэтому для носителя русского языка (если только он специально не тренировался) долгота обычно воспринимается как ударение или необычная интонация. Так, в чешской речи русские обычно не замечают ударения (всегда приходящегося на первый слог), а воспринимают в качестве ударного слог с долгим звуком. По этой же причине при изучении чешского (и других языков, где долгота-краткость важна) русскоязычным ученикам бывает весьма трудно произнести долгий звук в слоге без ударения. По схожей причине в японском языке при записи иностранных слов ударение обычно передают с помощью долготы (в японском языке долгие и краткие гласные различаются, но отсутствует ударение в привычном для европейца виде).

Во французском языке долгота также не несёт смыслоразличительной нагрузки, однако литературная традиция предписывает произносить долгий звук в последнем слоге перед [z], [v], [vr]; носовые гласные в закрытом слоге всегда произносятся кратко; и т. п. Отклонения от этих правил не повлияют на смысл сказанного, однако оно будет восприниматься как речь со странным акцентом или неграмотная.

Шва

Гласный, который получится, если не совершать никаких специальных движений артикуляторов, то есть если они все будут неподвижны, называется нейтральным гласным, или шва. Он обозначается символом [ə]. Фонетически он находится «между» верхне-средним и нижне-средним рядом, но обычно предполагается, что он вовсе лишен фонологических признаков (или немаркирован по всем им).

Акустика

Акустически при произнесении гласных звуков выделяется достаточно много энергии по всему спектру (что хорошо видно на осциллограммах), однако для распознавания гласных обычно достаточно информации, содержащейся в частотах ниже 4-5 кГц.

Для описания акустических характеристик гласных используются спектрограммы. На них хорошо видны периодические колебания, характерные для гласных. Области высокой энергии (на спектрограмме обозначаются более темным цветом) называются формантами: для распознавания обычно достаточно средних значений первых двух формант.

В нижней части спектра обычно также наблюдается скопление энергии — это частота колебания голосовых связок (частота основного тона), которая индивидуальна для каждого человека. При произнесении глухих гласных, естественно, энергии в этой части спектра меньше.

Первая форманта (F1) коррелирует с подъёмом гласного: чем выше её значение, тем ниже подъём гласного (это хорошо видно на изображении справа — у [ɑ], гласного нижнего ряда, F1 заметно выше, чем у закрытых [i], [u].

Вторая форманта коррелирует с рядом: чем выше вторая форманта, тем ближе гласный к переднему ряду (так, значение F2 у звука [i] составляет около 2,5 кГц, что также видно на изображении).

Акустический коррелят огубленности достаточно сложен, он описывается как некоторое нетривиальное соотношение F2 и F3; в целом у огубленных гласных F2 несколько ниже, с чем и связана отмеченная выше связь огубленности с задним рядом.

Эризация отмечается как некоторое понижение F3.

Кроме значения формант (то есть средней их частоты) играет определенную роль и их ширина, то есть величина области спектра, в которой наблюдается бо́льшая интенсивность колебаний. Более узкие форманты присущи гласным, произносимым с фарингализацией, с выдвижением вперёд корня языка; более широкие соответствуют отодвинутому назад корню языка и «ненапряжённости».

Тоновые различия в гласных соответствуют изменения в частоте основного тона: обычно их интерпретируют с помощью тонограмм.

Фонология

Фонологически гласный определить сложнее, чем фонетически. Обычно считается, что гласный — это звук, способный выступать в роли ядра слога, нести ударение и тон. Однако хорошо известно, что во многих языках эти функцими могут выполнять и согласные звуки, в первую очередь сонорные, ср. чешск. vrba 'верба', санскрит krta- 'сделанное'. Сонорные разделяют с гласными и некоторые акустические характеристики, в первую очередь периодичность колебаний. Именно поэтому в системе универсальных фонетических признаков, предложенной Ноамом Хомским и Моррисом Халле, гласные и сонанты объединяются в естественный класс по признаку [+voc] («гласность»), различаясь, соответственно, по признаку согласности ([+cons] у сонорных, [-cons] у гласных). Отметим также, что в роли слогового ядра иногда могут выступать даже взрывные (в первую очередь в атабаскских языках).

Особенно тесную связь с гласными звуками обнаруживают полугласные, или глайды, в первую очередь [w] и [j]. Это неудивительно, так как они отличаются от верхних гласных [u] и [i] лишь чуть большим сужением речевого тракта. В некоторых языках эти звуки могут выступать как варианты одной фонемы в зависимости от окружения или переходить друг в друга: так, в средневаллийском слово cadw 'держать, сохранять' произносилось как [kadw], а в современном валлийском — как [kadu]. В современной нелинейной фонологии гласные и полугласные объединяются в один класс V (англ. vowel "гласный"), противопоставляемый классу С (англ. consonant "согласный"). Различие между гласными и полугласными определяется их положением в слоге: гласные всегда образуют ядро слога, тогда как полугласные звуки могут быть лишь на периферии слога в качестве начального (инициаль) или конечного (финаль) элемента.

Дифтонги и трифтонги

До сих пор речь шла лишь о монофтонгах, то есть таких гласных, акустическая картина которых не меняется на всем протяжении их артикуляции. Под дифтонгами понимаются звуки, артикуляция которых подразумевает переход от одного гласного звукотипа к другому; трифтонги включают, соответственно, три звукотипа. Обычно в составе дифтонгов один из компонентов является слоговым, а прочие — нет. Если слоговым является первый компонент, то такой дифтонг называется нисходящим, если второй — восходящим. В роли неслоговых компонентов чаще всего выступают неслоговые соответствия закрытым гласным, то есть [w] и [j], например в английском [kaɪt] 'воздушный змей', loʊ 'низкий'; однако встречаются и другие варианты, например в древнеанглийском языке были нисходящие дифтонги [æa] и [æo]. Очень редко встречаются равновесные дифтонги, например, в нивхском языке.

Следует различать фонетические и фонологические дифтонги. Так, фонетическими дифтонгами являются, например, звуковые комплексы в конце русских слов сильный, большой, но фонологически их следует анализировать как сочетания гласного с согласным /j/. В каждом случае анализ зависит от конкретного языка.

Системы гласных

Источники

  • С. В. Кодзасов, О. Ф. Кривнова Общая фонетика. М.: РГГУ, 2001
  • M. Ashby, J. Maidment An Introduction to Phonetic Science. Cambridge: CUP, 2005

См. также

В Викисловаре есть статья «гласный»

Напишите отзыв о статье "Гласные"

Примечания

  1. глава 50, § 3 // Фейнмановские лекции по физике. — М.: Мир, 1967. — Т. 4.
  2. глава II, § 24-25 // Элементарный учебник физики / под ред. академика Г. С. Ландсберга. — 8-е изд. — М.: Наука, 1972. — Т. 3.

Отрывок, характеризующий Гласные

– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.