Глатмен, Харви
| Харви Глатман | |
| Harvey Murray Glatman | |
 | |
| Прозвище |
«Убийца одиноких сердец» |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: |
18 сентября 1959 (31 год) |
| Причина смерти: | |
| Наказание: | |
| Убийства | |
| Количество жертв: |
3-4? |
| Мотив: |
Сексуальный |
Харви Мюррей Глатман (англ. Harvey Murray Glatman; 10 декабря 1927 — 18 сентября 1959) — американский серийный убийца.
Содержание
Биография
Родился в Бронксе в еврейской семье 10 декабря 1927 года. В подростковом возрасте у Глатмена стали проявляться сексуальные отклонения. Он мастурбировал и достигал оргазма, затягивая себе шею верёвкой, привязанной к балке чердака. Семейный врач заверял мать Глатмена, что со временем у сына пройдёт это ненормальное пристрастие. Но шли годы, а Глатмена по-прежнему преследовали извращённые фантазии.
Первое убийство Глатмен совершил в 1957 году. Представившись профессиональным фотографом, он предложил молодой девушке поместить её фотографии на обложку детективного журнала. Это было весьма популярно в конце 1950-х годов. На таких обложках обычно изображались связанные и беспомощные девушки, и модели позволяли Глатмену делать с ними это и даже затыкать им рот кляпом. Кроме того, девушку убедила совершенно невинная внешность Глатмена.
Сфотографировав женщину, Глатмен изнасиловал её под угрозой пистолета и снова начал фотографировать, наслаждаясь испуганным видом жертвы. Затем он задушил её веревкой и выбросил труп в пустынное место. Таким способом Глэтмен убил ещё двух девушек. Он собирался совершить четвёртое убийство. Когда Глатмен навёл на неё пистолет (ещё в автомобиле), девушка бросилась на него, вырвала оружие и держала преступника на прицеле до прибытия полиции. Таким образом Глатмен был арестован.
На допросе Глатмен признался во всех трёх убийствах. После трёхдневного суда в ноябре 1958 года он был признан виновным и приговорён к смертной казни. Выслушав смертный приговор, он сказал: «Всё правильно. Я знал, что так и будет». Харви Глатмен был казнён в газовой камере 18 сентября 1959 года.
Четвёртая жертва?
Тело неизвестной девушки, получившей прозвище «Boulder Jane Doe», было обнаружено в 1954 году в той же местности, где Глатмен избавлялся от своих жертв. Лицо убитой было до неузнаваемости изуродовано. На протяжении 50 лет её личность установить не удавалось. В 2004 году после проведения эксгумации полиция пришла к выводу, что, скорее всего, это была исчезнувшая в то же время лифтёрша Катарина Фэрранда Дайер. Но вскоре выяснилось, что в середине 1950-х годов женщина по личным причинам покинула свой дом, а в 1963 году эмигрировала в Австралию, где и проживала последние десятилетия.
В 2009 году личность «Boulder Jane Doe» была, наконец, установлена благодаря анализу ДНК. Харви Глатмен остаётся главным подозреваемым в деле об её убийстве.[1]
Напишите отзыв о статье "Глатмен, Харви"
Примечания
Ссылки
- [www.trutv.com/library/crime/serial_killers/predators/glatman/disappeared_1.html Crime Library: Harvey Murray Glatman: First of the Signature Killers]
- [ru.delfi.lt/abroad/global/article.php?id=23688048 Жертву серийного убийцы нашли живой полвека спустя]
Отрывок, характеризующий Глатмен, Харви
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
