Глебович, Антоний Болеслав

Антоний Болеслав Глебович
Antoni Bolesław Hlebowicz
Род деятельности:	публицист, переводчик, издатель

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Антоний Болеслав Глебович (польск. Antoni Bolesław Hlebowicz; 1801—1847) — польский публицист, переводчик и издатель.

Биография

Антоний Глебович родился 14 июля 1801 года в городе Гродно. Получил образование (одновременно с Мицкевичем) в Виленском университете на отделении словесных наук и изящных художеств, которое окончил со степенью кандидата философии.

По окончании университета он служил первоначально в городе Санкт-Петербурге по Министерству народного просвещения Российской империи.

В 1830 году А. Б. Глебович прибыл в Варшаву и в 1833 году получил место секретаря Совета народного просвещения.

В 1834 году он был назначен генеральным визитатором школ Царства Польского, а в 1837 году — светским членом правления Варшавской римско-католической духовной академии.

В 1841 году основал и до самой своей смерти издавал ежемесячный духовный журнал «Pamiętnik religijno-moralny».

Глебовичу принадлежит множество трудов, включая оригинальные и переводные, на русском и польском языках (см. Библиография): часть из них опубликованы в журналах «Dziennik Warszawski» и «Dzieje dobroczynnosci».

Антоний Болеслав Глебович умер 29 мая 1847 года в Варшаве. Похороны состоялись 1 июня 1847 года в церкви Святого Александра после чего он был похоронен на кладбище Старые Повонзки.

Избранная библиография

• "Krótki rys życia Witolda, wielkiego Księcia Litewskiego" (Wilno, 1821), труд, написанный под руководством Онацевича;
• "Rzut oka na starożytną literature skandynawską" (Wilno, 1822), перевод с русского труда И. Лобойки;
• "Krótkie opisanie statoźytncści rossyjskich, czyli obraz życia, zwyczajów, rządu, edukacyi, praw, religii i stanu wojennego dawnych Rossyjan", 2 тома (Wilno, 1822), сокращенное переложение труда Гавр. Успенского "Опыт повествования о российских древностях";
• "Эфология, или наука о нравах и обыкновениях", сочинение девицы Черноцкой, перевод с польского ("Северный Архив" 1822 г., ч. 4);
• "Gramatyka rossyjska dla użytku cudzoziemców Ch. Ph. Reiffa" (Wilno, 1823), перевод с французского с дополнениями;
• "Литовская мифология" ("Северный Архив" 1824 г., ч. 9), статья написана по Стрыйковскому и посвящена М. П. Погодину;
• "Rys statystyki państwa rossyjskiego" (Warszawa, 1826), сокращение "Опыта начертания статистики главнейших государств" (М., 1824 г.);
• "Początkowe prawidla rossyiskiéj gramatyki M. Grecza" "Warsz., 1834), перевод русской грамматики Греча, принятый в училищах и выдержавший несколько изданий;
• "Rozmowy polsko-rossyjskie" (Warsz., 1836), составлено по поручению Совета народного просвещения.

Литература

• S. Orgelbrand, «Encyklopedyja powszechna», t. V;
• «Wielka Encyklopedya powszechna illustrowana»", t. XXIX—XXX;
• Старчевский, «Справочный Энциклопедический Словарь», том III.

Отрывок, характеризующий Глебович, Антоний Болеслав

Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.