Глебов, Андрей Николаевич

Андрей Николаевич Глебов
Дата рождения:	1858(1858)
Место рождения:	возле c. Верхне-Никульское, Мологский уезд, Ярославская губерния
Дата смерти:	21 октября 1895(1895-10-21)
Место смерти:	деревня Кипень, Петергофский уезд, Петербургская губерния
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Образование	Институт инженеров путей сообщения
Компания	«Акционерное общество Глебовских металлургических заводов»

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Андре́й Никола́евич Гле́бов (1858, возле c. Верхне-Никульское, Ярославская губерния — 21 октября 1895, деревня Кипень, Санкт-Петербургская губерния) — русский инженер, предприниматель, разработчик нерудных и угольных месторождений Донбасса, первооткрыватель золотоносных месторождений в Донбассе и в Европе, золотопромышленник.

Биография

Из известного дворянского рода Сорокоумовых-Глебовых. Родился в помещичьей семье Николая Андреевича Глебова (15 декабря 1824 — 8 марта 1869), гвардии ротмистра в отставке и Варвары Николаевны (в девичестве Лодыженской) (1838—1921), неконцертирующей пианистки, дочери Николая Васильевича Лодыженского, близкого «могучей кучке». В семье было семеро детей.

Младший брат Николай Глебов (1864—1941) — инженер, основатель и совладелец электротехнических заводов, член ЦК партии конституционных демократов, член Государственного совета Российской империи, был вовлечён в бизнес старшего брата.

С детства и на протяжении всей жизни близко дружил с соседом по ярославскому имению Николаем Александровичем Морозовым.

В 1875 году окончил военную гимназию. В том же году выдержал конкурсные экзамены и поступил в Институт инженеров путей сообщения, который блестяще окончил.

По окончании курса отправился на юг, при строительстве Екатерининской железной дороги в Донбассе познакомился с Иловайским, стал его компаньоном и управляющим, а впоследствии — совладельцем Макеевского угольного рудника.

«Окончив курс в институте путей сообщения, он не захотел, подобно большинству нас, русских, пристроиться на всю жизнь на хлеба у государства и, двигаясь по иерархической лестнице, таить в своей душе заветный идеал всех чиновников — генеральский чин. Участвуя в постройке Екатерининской железной дороги, Андрей Николаевич познакомился с богатством Донецкого бассейна и, предвидя в нем довольно широкое поле для деятельности, поступил к известному в своё время набобу Ивану Григорьевичу Иловайскому в качестве компаньона и управляющего Макеевского рудника».

—

Добыча золота и серебра

После открытия в 1887 году в Таганрогском округе Войска Донского признаков месторождения серебра, в 1889 году за счёт собственных средств начал разведочные работы. В ходе обширных разведочных работ выяснилось, что имеются значительные залежи серебра. После окончания разведочных работ, вместе со своим помощником инженером О. К. Ляшенко предпринял путешествие в Германию, Бельгию, Францию и Испанию, где тщательно изучал горное дело, и только после этого решился приступить к прохождению и устройству рудников не разведочного, а рабочего устройства. В июне 1891 года была начата промышленная эксплуатация рудника по добыче серебра.

В 1893 году в окрестностях села Нагольного Таганрогского округа Области Войска Донского во время работы на руднике по добыче серебра было открыто месторождение золота — первое месторождение золота в Европейской части Российской империи и Европы.

В 1893 году на Всемирной Колумбовой выставке в Чикаго инженеру и промышленнику А. Н. Глебову была присуждена золотая медаль.

В 1895 году было организовано «Акционерное общество Глебовских металлургических заводов», которое купило у Глебова землю и результаты его работы за 2 млн рублей. Самыми крупными акционерами этого общества явились сам же А. Н. Глебов и инженер путей сообщения В. А. Титов. Всего за первые два года работы рудника Глебова было добыто 5 или 6 кг золота и 16 кг серебра.

Добыча каменного угля и нефти

Кроме добычи серебра и золота, у Глебова было ещё несколько проектов. В Бахмутском уезде Екатеринославской губернии на землях, принадлежащих братьям Андрею и Николаю Глебовым, велась разработка нерудных ископаемых.

В 1889 году у посёлка Горловка Донецкой области, прежде — Государев Байрак Таганрогского округа Области Войска Донского, А. Н. Глебовым было открыто месторождение антрацита и началось его освоение. Глебов сумел обратить внимание правительства на громадное значение своих работ, как для донецкого края, так и для всей промышленной России, и получить субсидию в 1,2 млн рублей для возведения металлургических заводов. «Обнаружив громадные залежи антрацита и, начертав широкий и смелый план его разработки, Глебов уже запродал ещё невынутый из земли антрацит несуществующему ещё железоделательному заводу французских капиталистов… Далее Глебов командировал от себя и за свой счет сведущего человека в Туркестанский край для изучения тамошней промышленности».

В 1895 году А. Н. Глебов образовал Государево Байракское-Товарищество, учредителями которого стали, кроме него, его брат Н. Н. Глебов, владелец доломитного завода при станции Никитовка К. Ф. Медвенский, и горный инженер Л. Г. Рабинович. А. Н. Глебов приобрёл у крестьян села Государев Байрак участок земли и построил шахту Святого Андрея. В 1897 году она вошла в строй. Так возник Государево-Байракский рудник. В советское время шахта приобрела новое название — Шахта имени М. И. Калинина, входящая в настоящее время в состав предприятия Артёмуголь.

Дальнейшие планы А. Н. Глебова относились к работе в нефтедобывающей промышленности : его экспедиции в Туркестанский край были успешны. По слухам, это и стало причиной его гибели: он был убит по причине разногласий с деловыми партнёрами по поводу проводимых им работ по нахождению нефти на берегах Каспийского моря, а также покупки А. Н. Глебовым части этих земель (нефтяных скважин).

Гибель

21 октября 1895 года погиб на охоте в окрестностях Красного Села (Санкт-Петербург), по официальной версии — вследствие несчастного случая. Умер на глазах своих товарищей князя В. Н. Тенишева и князя С. А. Долгорукого, после двух часов предсмертных страданий.

«Когда его маленькой дочери Тамаре было два года, он погиб. В этот день у него было несколько дел, а также возможность поехать на охоту. Он выбрал последнее. Егерь, подносивший ему ружьё, будто бы упал, и весь заряд выстрелил ему в живот. Это произошло под Красным Селом, он жил ещё два часа, когда отец (Н. Н. Глебов), приехавший на место происшествия, довёз его на телеге до деревни Кипень. Здесь он скончался. По дороге прощался с берёзами, которые очень любил, и просил отца не привлекать к ответственности егеря. Отец просьбу брата выполнил. Похоронен он тоже в Верхне-Никульском (Ярославская губерния), а отпевали его в храме Владимирской Богоматери. <…> Говорили, что он пал всё же из-за людей, подкупивших убийцу, будто бы в результате конкуренции в каких-то коммерческих ситуациях. Странным было то, что в день, когда случилось это несчастие, рано утром к жене его пришёл какой-то старик и принёс икону, где на обратной стороне было написано: „Сиротке Тамаре“».

— Л. Н. Глебова

А. Н. Глебова отпевали в Петербурге, в храме Владимирской иконы Божией Матери.

Похоронен близ церкви Св. Троицы в селе Верхне-Никульское, в некрополе семьи Глебовых. Могила А. Н. Глебова сохранилась, на ней установлен памятник: на могильной плите лежат глыбы донбасской руды.

Семья

• Жена — c 1893 года — Дарья Михайловна Мусина (в девичестве Мусина-Пушкина, в замужествах Глебова, Озаровская, Апушкина) (1873—1947) — певица, артистка Императорского Александринского театра (1901—1908), (сценический псевдоним Мусина), режиссёр, профессор Ленинградской консерватории; знакомая и корреспондентка А. П. Чехова; с 1901 года до 1912 года во втором браке жена режиссёра Ю. Э. Озаровского (1869—1924); в третьем браке — жена военного юриста, военного писателя, генерал-майора В. А. Апушкина (1868—1937).
• Дочь — Тамара Андреевна Глебова (1894, Петербург — 1944, Новосибирск) — актриса и танцовщица. Входила в число постоянных посетителей артистического кафе «Бродячая собака». С 1934 года — актриса бывшего Александринского театра (Академического театра драмы), теоретик свободного танца. Снималась в кинофильмах, в том числе в комедии «Антон Иванович сердится». Во время блокады Ленинграда Т. А. Глебова в 1942 году уехала в эвакуацию в Новосибирск, вместе с другими актёрами Александринского театра, где и скончалась в 1944 году. Была замужем с 1913 года за актёром Владимиром Александровичем Афанасьевым (21.02.1885—29.09.1945), развелись в 1920 году. Вторым браком замужем за Александром Леоновичем Авербахом (1896—1966), отцом известного режиссёра Ильи Авербаха.
• Внуки — Андрей Владимирович Афанасьев (1913-?), и Дмитрий Владимирович Афанасьев (1915, Петроград — 1991, Ташкент), историк, собрал многочисленные сведения о семье, автор труда «К истории родов Глебовых (1022) и Мусиных-Пушкиных (1141)», хранящегося в Ярославском историческом музее.

Ссылки

• [infodon.org.ua/uzovka/730 Золотодобытчик Донбасса Глебов.]
• [dnews.donetsk.ua/2011/03/28/6182.html Первый золотоискатель Донбасса.]

Отрывок, характеризующий Глебов, Андрей Николаевич

– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.