Глебов, Фаддей Львович

Фадде́й (Фёдор) Льво́вич Гле́бов (25 июня 1887, Пресновка, Российская империя — 23 октября 1945, Шанхай, Китай) — участник Первой мировой войны и Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке. Активный политический деятель казачьей эмиграции в Китае.

В Царской армии

В 1907 году поступил на военную службу рядовым в 1-й Сибирский казачий полк. Окончив полковую школу, в 1911 г. произведен в урядники, но вскоре уволился из армии. В Первую мировую войну был мобилизован в 4-й Сибирский казачий полк. В 1914 г. в районе города Сейны вывел из окружения взвод казаков-квартирьеров. Получил Георгиевскую медаль IV ст. и чин вахмистра

В сентябре 1915 г. произведен в подхорунжие, став командиром взвода в 4-м Сибирском казачьем полку. Все перечисленные повышения в званиях и по службе, включая офицерские чины прапорщика (октябрь 1916 г.) и хорунжего (1917 г.), Глебов получил за умение вести боевые действия и личный героизм, проявленные им в войне 1914—1917 гг.

Восточный фронт Русской армии

В июне 1918 г. сразу же после свержения советской власти в Петропавловске, начав формирование в своей родной станице Пресновской 5-й сотни для новой 1-й Сибирской казачьей дивизии, в которой вскоре стал командовать 1-й сотней, составлявшая в Омске основу местного военного гарнизона. Способствовал перевороту и приходу адмирала Колчака к власти. В 1919 г. назначен помощником командира 1-го Сибирского казачьего полка (в июне 1919 г. полк убыл на фронт под Уфу). 6 августа 1919 г. назначен командиром 10-го Сибирского казачьего полка в 4-й Сибирской казачьей дивизии. За успешные конные атаки (у поселка Островного и станицы Пресновской 9 сентября 1919) произведен в войсковые старшины, а уже в ноябре 1919 г. — в полковники. После падения Омска и крушения Восточного фронта в конце 1919 г., сохранил костяк 10-го Сибирского казачьего полка. Собрав остатки казаков, объединил их в Сибирскую казачью бригаду, во главе которой участвовал в Великом Сибирском Ледяном походе при отступлении частей Русской армии в Забайкалье.

В Вооруженных силах Семёнова

В Чите при содействии атамана Семёнова, остатки бригады были сведены в Сибирский казачий полк во главе с Глебовым (во 2-м Сибирском корпусе Дальневосточной армии), которого Семенов вскоре произвел в генерал-майоры. После ликвидации «Читинской пробки» войска атамана Семёнова из Забайкалья были эвакуированы в Приморье, включая сибирских казаков Глебова, который был назначен командиром сводной казачьей бригады (войск атамана Семенова) в Гродеково.

Глава Гродековской группы войск

Вскоре атаман Семенова назначил генерала Глебова командующим Гродековской группой войск и произвел в генерал-лейтенанты. Оставаясь приверженцем атамана Семенова, генерал Глебов игнорировал приказы Меркулова и командиров Дальневосточной армии Вержбицкого и Молчанова, которые отказались подчиняться Семенову. Однако при начале наступления войск Белоповстанческой армии генерала Молчанова на Хабаровск 11.12.1921 генерал Глебов согласился принять участие в этом наступлении части Гродековской группы войск. Но затем приказал генералу Федосееву, командиру Забайкальской дивизии этой группы, вернуться в район Гродеково.

В начале декабря 1921 года Глебов решил пересмотреть свои отношения с Белоповстанческой армией Приамурья, тем более что атаман Семенов в сентябре 1921 г. покинул Приморье, эмигрировав в Японию. С этой целью генерал Глебов прибыл во Владивосток, где был арестован 30 декабря 1921 г. и предан суду за невыполнение приказа наступать на Хабаровск в составе Белоповстанческой армии Молчанова. По приговору суда был уволен из армии, но оставался жить в предоставленном японскими войсками ему вагоне во Владивостоке. Одновременно замещал войскового атамана Сибирского казачьего войска, 1921—1922 гг.

С приходом к власти в Приморье генерала Дитерихса в июне 1922 года вновь назначен командующим войсками Гродековской группы, а 18 июля 1922 г. был переведен на должность командующего войсками Дальневосточной казачьей группы. В составе Земской рати принял участие в боевых действиях против красных партизан и Народно-революционной армии Дальневосточной Республики в районах Спасска и Никольск-Уссурийска. Общее отступление в направлении на Владивосток всех разгромленных красными войсками частей Земской рати генерала Дитерихса захватило и части Дальневосточной казачьей группы генерала Глебова.

Эмиграция

Остатки войск «земского воеводы» генерала Дитерихса и казаков генерала Глебова 24 ноября 1922 г. эвакуировались на судах Сибирской эскадры адмирала Г. К. Старка в японский порт Гэндзан, а затем (с 7 августа по 14 сентября 1923) — в Шанхай. Генерал Глебов и его войска отказались разоружиться и до 1924 г. оставались на русских судах и кораблях. 10 июля 1924 г. части Дальневосточной казачьей группы на судах вошли в устье реки Вампу, а через два дня их отряд оккупировал карантинную станцию порта Шанхая, ставшая базой дислокации Дальневосточной казачьей группы генерала Глебова продолжала существовать как вооруженная войсковая часть. Глебов заявил, что не прекратит борьбы с большевиками даже тогда, когда останется один.

После передачи 14 июля 1924 года русского консульства в Шанхае представителям СССР усилилось давление на вооруженные формирования генерала Глебова (было отказано в финансировании и в снабжении продовольствием, предпринимались попытки вытеснить из занятых помещений). В 1926 г. генерал Глебов преобразовал свои части в Русский отряд, введя 21 января 1927 г. его в состав Шанхайского волонтерского корпуса, охранявшего французскую концессию в Шанхае. После разрыва сибирского казачьего генерала П. П. Иванова-Ринова с белым движением и его возвращения в СССР, Войсковое правительство в Харбине 29 июня 1927 года признало генерала Глебова войсковым атаманом Сибирского казачьего войска.

В начале 1942, 1943 и 1944 годах Глебов избирался председателем Шанхайского «Комитета защиты прав эмигрантов».

Генерал Глебов умер 23 октября 1945 года в Шанхае.

Ссылки

• Владимир Шулдяков Гибель Сибирского казачьего войска. - М., 2004.
• Валерий Клавинг Гражданская война в России: Белые армии. Военно-историческая библиотека. - М., 2003.
• Ван Чжичэн История русской эмиграции в Шанхае. - М., 2008.

Отрывок, характеризующий Глебов, Фаддей Львович

– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.


Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.
– Вот, по крайней мере, мы вами теперь вполне воспользуемся, милый князь, – говорила маленькая княгиня, разумеется по французски, князю Василью, – это не так, как на наших вечерах у Annette, где вы всегда убежите; помните cette chere Annette? [милую Аннет?]
– А, да вы мне не подите говорить про политику, как Annette!
– А наш чайный столик?
– О, да!
– Отчего вы никогда не бывали у Annette? – спросила маленькая княгиня у Анатоля. – А я знаю, знаю, – сказала она, подмигнув, – ваш брат Ипполит мне рассказывал про ваши дела. – О! – Она погрозила ему пальчиком. – Еще в Париже ваши проказы знаю!
– А он, Ипполит, тебе не говорил? – сказал князь Василий (обращаясь к сыну и схватив за руку княгиню, как будто она хотела убежать, а он едва успел удержать ее), – а он тебе не говорил, как он сам, Ипполит, иссыхал по милой княгине и как она le mettait a la porte? [выгнала его из дома?]
– Oh! C'est la perle des femmes, princesse! [Ах! это перл женщин, княжна!] – обратился он к княжне.
С своей стороны m lle Bourienne не упустила случая при слове Париж вступить тоже в общий разговор воспоминаний. Она позволила себе спросить, давно ли Анатоль оставил Париж, и как понравился ему этот город. Анатоль весьма охотно отвечал француженке и, улыбаясь, глядя на нее, разговаривал с нею про ее отечество. Увидав хорошенькую Bourienne, Анатоль решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. «Очень недурна! – думал он, оглядывая ее, – очень недурна эта demoiselle de compagn. [компаньонка.] Надеюсь, что она возьмет ее с собой, когда выйдет за меня, – подумал он, – la petite est gentille». [малютка – мила.]
Старый князь неторопливо одевался в кабинете, хмурясь и обдумывая то, что ему делать. Приезд этих гостей сердил его. «Что мне князь Василий и его сынок? Князь Василий хвастунишка, пустой, ну и сын хорош должен быть», ворчал он про себя. Его сердило то, что приезд этих гостей поднимал в его душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос, – вопрос, насчет которого старый князь всегда сам себя обманывал. Вопрос состоял в том, решится ли он когда либо расстаться с княжной Марьей и отдать ее мужу. Князь никогда прямо не решался задавать себе этот вопрос, зная вперед, что он ответил бы по справедливости, а справедливость противоречила больше чем чувству, а всей возможности его жизни. Жизнь без княжны Марьи князю Николаю Андреевичу, несмотря на то, что он, казалось, мало дорожил ею, была немыслима. «И к чему ей выходить замуж? – думал он, – наверно, быть несчастной. Вон Лиза за Андреем (лучше мужа теперь, кажется, трудно найти), а разве она довольна своей судьбой? И кто ее возьмет из любви? Дурна, неловка. Возьмут за связи, за богатство. И разве не живут в девках? Еще счастливее!» Так думал, одеваясь, князь Николай Андреевич, а вместе с тем всё откладываемый вопрос требовал немедленного решения. Князь Василий привез своего сына, очевидно, с намерением сделать предложение и, вероятно, нынче или завтра потребует прямого ответа. Имя, положение в свете приличное. «Что ж, я не прочь, – говорил сам себе князь, – но пусть он будет стоить ее. Вот это то мы и посмотрим».