Глейшер, Джеймс
| Джеймс Глейшер | |
| англ. James Glaisher | |
 Джеймс Глейшер | |
| Научная сфера: | |
|---|---|
Джеймс Глейшер (англ. James Glaisher; 1809—1903) — английский метеоролог и аэронавт.
Биография
Джеймс Глейшер родился 7 апреля 1809 года в городе Лондоне.
Долгое время был помощником директора Гринвичской обсерватории и заведовал метеорологическими и магнитными наблюдениями[1].
Организовал сеть наблюдений английского метеорологического общества (R. Meteor. Soc.), которые долго печатались под его руководством под заглавием «Quarterly Report on the Meteorology of England». Принимал деятельное участие в устройстве густой метеорологической сети в Англии и Уэльсе (более 2500 станций). Составил таблицы (Hygrometrical tables), которые представляют научный интерес и в настоящее время[1].
Главная заслуга Джеймса Глейшера — многочисленные наблюдения на воздушных шарах в обработка их результатов; современники были обязаны ему значительной долей знаний того времени о верхних слоях атмосферы[2].
5 сентября 1862 года, во время очередного подъёма на воздушном шаре, Глейшер, вероятно, достиг высоты приблизительно 9 тысяч метров над уровнем моря[3], то есть высоты гораздо большей, чем кто-либо достигал до него. Он потерял сознание и был спасён своим спутником Генри Трейси Коксвеллом (англ. Henry Tracey Coxwell; 1819—1900), во время открывшим клапан. Когда Глейшер очнулся, барометр показывал несколько ниже 250 мм, то есть давление было менее трети среднего у уровня моря, а на термометре было — 12,4 градуса[1].
Позднее Джеймс Глейшер занялся подробным исследованием температуры и влажности воздуха до высоты 1000 футов посредством привязанного воздушного шара (см. «Reports of British Association», 1869 год)[1].
Многочисленные труды Глейшера, кроме вышеупомянутых, были напечатаны в «Philosophical Transactions» Royal Society, «Quarterly journal» R. Meteor. Soc., «Philosophical Magazine», «Reports of British Association» и т. д[1].
Джеймс Глейшер умер 7 февраля 1903 года в Кройдоне.
Именем учёного был назван ударный кратер на юго-западной границе Моря Кризисов на видимой стороне Луны.
Сын Джеймса Глейшера — Джеймс Уитбред Ли Глейшер (1848—1928) — был известным математиком и астрономом[4].
Напишите отзыв о статье "Глейшер, Джеймс"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Воейков А. И. Глэшер, Джемс // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ См. «Reports of British Association» за 1859 по 1866 год
- ↑ Глэшер // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 4 т. — СПб., 1907—1909.
- ↑ J.J. O'Connor and E.F. Robertson. [www-history.mcs.st-andrews.ac.uk/Biographies/Glaisher.html James Whitbread Lee Glaisher] (HTML). School of Mathematics and Statistics, University of St. Andrews, Scotland. Проверено 26 декабря 2015. [www.webcitation.org/6BmU4RwTW Архивировано из первоисточника 29 октября 2012].
Литература
- Глейшер, Тиссандье, Фламмарион, Фонвиелль. «Воздушные путешествия».
- Glaisher, James // Энциклопедия Британника (англ.).
Отрывок, характеризующий Глейшер, Джеймс
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
