Глобус Блау

Глобус Блау — медный глобус на круглой деревянной подставке, изготовленный в начале 1690-х гг. наследниками известного амстердамского картографа Виллема Блау для шведского короля Карла XI. Высота глобуса превышает 2 метра.

После того, как Карл XII отказался выкупить глобус в связи с расходами на ведение Северной войны, этот редкий предмет привлёк внимание русского агента в Амстердаме. В 1708 г. у него завязалась с Петром I переписка по поводу приобретения глобуса. В ходе длительных переговоров первоначальную цену глобуса удалось сбить в 10 раз.

В 1710 г. глобус был приобретён русским царём, доставлен в Россию и установлен в Лефортовском дворце. Год спустя он был перевезён в колокольню Ивана Великого, где вместе с ботиком Петра I предстал перед глазами московской публики. Это был первый в Москве общедоступный музей.

В 1733 г. глобус был перемещён в Сухареву башню, где не потерял своей просветительской функции: по нему учили географию в Навигацкой школе. Палата, пристроенная для размещения глобуса к башне со стороны Сретенки, получила название Глобусной.

В 1752 г. глобус был перевезён в петербургскую Кунсткамеру, по-видимому, для того, чтобы служить образцом при восстановлении повреждённого пожаром Готторпского глобуса. Сани для его транспортировки спроектировал архитектор Д. В. Ухтомский.

В течение XIX века глобус Блау являлся экспонатом Румянцевского музея, размещавшегося сначала в Санкт-Петербурге, а потом в Москве. В 1912 г. администрация Румянцевского музея передала его в Исторический музей, где он находится по сей день.

См. также

• Космография Блау

Литература

• Большой глобус Блау. Исследование и реставрация. Материалы научно-практического семинара; Москва, 8 апреля 2003 г. (Труды ГИМ. Вып. 146). — М.: ГИМ, 2006. — 72 с., ил., цв. вклейка. — ISBN 5-89076-123-4.

Ссылки

• [www.echo.msk.ru/programs/museum/55352/ Государственный Исторический музей. Уникальный памятник картографии: голландский глобус XVII века]
• [www.shm.ru/zal20_vgl.html Глобус Блау на сайте Исторического музея]

Отрывок, характеризующий Глобус Блау

– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.