Глоттальная теория

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Глоттальная теория — гипотеза, реинтерпретирующая реконструкцию праиндоевропейских смычных согласных[1]. Была выдвинута в начале 1970-х Тамазом Гамкрелидзе и Вячеславом Ивановым, а также независимо от них Дж. Хоппером[2].





Предыстория

Первоначально система смычных праиндоевропейского языка реконструировалась как четырёхсерийная (звонкие — звонкие придыхательные — глухие — глухие придыхательные). Однако позднее от реконструкции серии глухих придыхательных отказались: они встречались крайне редко, а ларингальная теория объясняла их как континуанты сочетаний глухих с «ларингалами». Таким образом, как традиционная в науке закрепилась трёхсерийная реконструкция (звонкие — звонкие придыхательные — глухие)[3][4].

Отправной точкой для глоттальной теории стала высказанная в 1957 Р. Якобсоном мысль, что традиционная трёхсерийная реконструкция типологически недостоверна, поскольку звонкие придыхательные обычно присутствуют в языках, в которых имеются глухие придыхательные (чуть ранее, в 1955 году схожее наблюдение было сделано А. Мартине)[1][5].

Другой важной предпосылкой стала замеченная Х. Педерсеном редкость фонемы *b в праиндоевропейском языке (на основании чего Педерсен даже реинтерпретировал праиндоевропейские глухие как звонкие, а звонкие как глухие с последующим передвижением согласных, но эта идея не нашла поддержки у других учёных)[6].

Описание

Выдвинута в 1972 г. Т. В. Гамкрелидзе и Вячеславом Всеволодовичем Ивановым и, независимо от них, в 1973 г. П. Дж. Хоппером. Согласно глоттальной теории, реконструируемые традиционно три серии индоевропейских смычных согласных:

— реинтерпретируются в виде серий:

По схеме Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова, II и III серии представлены аспирированными звонкими и глухими согласными (аспирация которых фонетически релевантна, но фонологически избыточна), по схеме П.Дж. Хоппера, — звонкими и глухими. Наиболее полно теория изложена в монографии Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова (1984 г.).

Реинтерпретация была вызвана отсутствием в языках мира типологических аналогов традиционной схеме как в общем составе серий (наличие серии звонких аспират при отсутствии самостоятельной серии глухих аспират), так и в инвентаре I серии (отсутствие или слабая позиция b при наличии bh). Результатом реинтерпретации явилась принципиально новая парадигма индоевропейской фонологической и морфонологической системы. В её рамках находит типологическое обоснование общий состав серий, ущербность позиции абруптивного [р'], а также непротиворечиво объясняются комбинаторные ограничения и позиционная презентация смычных: несовместимость в пределах корня двух согласных I серии (артикуляторное неудобство сочетания двух абруптивных); совместимость согласных II серии, но с разными знаками аспирации (реинтерпретация закона Грассмана как синхронного правила распределения аллофонов в индоевропейском корне, а не диахроническая дезаспирация первого согласного); совместимость согласных III серии.

По-новому трактуются рефлексы индоевропейских согласных в языках-наследниках: наиболее архаичными оказываются консонантные системы германских, армянского, хеттского языков, считавшиеся традиционно «продвинутыми»: отражение согласных I серии в виде глухих смычных в общегерманском и армянском является относительно близким фонетически к индоевропейскому прототипу, как и отражение их в анатолийских (хетто-лувийских) языках. Системы арийских (то есть, индоарийских, иранских, нуристанских), балто-славянских, греческого, кельтских, италийских и других языков, в которых согласные I серии продолжаются в виде звонких, оказываются инновационными. Архаичными предстают в арийских языках глухие согласные, продолжающие I серию, в исходе корня перед постфиксами, что прежде рассматривалось как результат позднего оглушения звонких неаспирированных (реинтерпретация закона Бартоломе).

Р. Беекес, поддерживающий глоттальную теорию, трактует праиндоевропейские глоттализованные как преглоттализованные, и полагает, что это объясняет действие закона Лахмана в латыни и Винтера в балтославянских языках[7].

Критика теории

Хотя, как правило, в языках, имеющих звонкие придыхательные, присутствуют также и глухие придыхательные, существует живые языки, в которых представлена «традиционная» праиндоевропейская система смычных — мадурский язык и келабит[8].

В 2000-х годах Сергей Анатольевич Старостин высказал мысль, аргументированно оспаривающую некоторые положения теории, то есть мнение об отсутствии собственно «глоттальных», и об альтернативной интерпретации этого ряда, не в качестве «гортанных» звуков не только непосредственно в праиндоевропейском языке, но и в ностратическом, при этом данные картвельских языков интерпретированы им как заимствования особенностей произношения оригинального ряда звуков (то есть их абруптивную, усиленную артикуляцию), а данные афразийских этот исследователь предпочитал выделять в отдельную, хотя и родственную макросемью.

Эти аргументы в основном сводятся к следующим:

1. Ни в одном индоевропейском языке не сохранилось глоттализованных, включая хетто-лувийские, с ларингальным согласным, представляющим собой уникальный архаизм, не сохранились «глоттальные» серии. На месте этих согласных мы встречаем либо звонкие (в большинстве языков), либо глухие (германские, армянский).

2. Ни в одном языке мира не засвидетельствовано озвончение глоттализованных в начальной позиции (а индоевропейские корни с начальными «глоттализованными» встречаются довольно часто). Таким образом, система, созданная для того, чтобы заменить типологически неоправданную реконструкцию на типологически оправданную, сама оказалась типологически неоправданной.

3. Лексические параллели между индоевропейским и картвельским (независимо от того, считать ли их родственными — ностратическими — словами или заимствованиями из одного праязыка в другой) демонстрируют соответствия картвельских глоттализованных индоевропейским глухим, а индоевропейских «глоттализованных» картвельским глухим.

Примеры

  • пра-карт. ṗir- `край' ~ пра-и.е. per- `передний край', ср. рус. перед.
  • пра-карт. lṭw- `мочить' ~ пра-и.е. lat- `влажный, жидкий', ср. лат. latex `влага, жидкость'.
  • пра-карт. maṭl- `червь' ~ пра-и.е. mat- `личинка, червь', ср. рус. мотыль.
  • пра-карт. ḳwer- `круглый' ~ пра-и.е. kwel- `крутиться, вертеться', ср. рус. колесо.
  • пра-карт. mḳerd- `грудь' ~ пра-и.е. ḱerd- `сердце', ср. рус. сердце.
  • пра-карт. q̥ur- `ухо' ~ пра-и.е. ḱleṷ- `слушать, слышать', ср. рус. слушать, слышать.
  • пра-карт. tx- `проливать' ~ пра-и.е. deH- `жидкий, течь, капать', ср. названия рек индоиранского происхождения — Дон, Дн‑епр и т. п.
  • пра-карт. kwal‑/kwel- `холодный' ~ пра-и.е. ĝel- `холодный', ср. лат. gelidus, нем. kalt.

То же самое относится и к классической ностратической реконструкции Иллича-Свитыча — Долгопольского, где постулируемая Гамкрелидзе-Ивановым глоттальная глухая серия является простой неглоттальной, а глоттальной является индоевропейская чисто глухая серия, что типологически оправдано и верно для ностратических языков[9][10]. Все это привело его к альтернативным объяснениям через «сильные» глухие согласные.

См. также

Напишите отзыв о статье "Глоттальная теория"

Примечания

  1. 1 2 Fortson B. Indo-European language and culture. An Introduction. — Padstow: Blackwell Publishing, 2004. — P. 54.
  2. Beekes R. S. P. Comparative Indo-European linguistics: an introduction.. — Amsterdam — Philadelphia: John Benjamin’s Publishing Company, 2011. — P. 128.
  3. Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы: Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры: В 2-х книгах. — Тбилиси: Издательство Тбилисского университета, 1984. — С. 5-6.
  4. Salmons J. C. The Glottalic Theory: Survey and Synthesis. — McLean: Institute for the Study of Man, 1993. — P. 6-8. — ISBN 0-941694-40-2.
  5. Salmons J. C. The Glottalic Theory: Survey and Synthesis. — McLean: Institute for the Study of Man, 1993. — P. 11-12. — ISBN 0-941694-40-2.
  6. Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы: Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры: В 2-х книгах. — Тбилиси: Издательство Тбилисского университета, 1984. — С. 6-8.
  7. Beekes R. S. P. Comparative Indo-European linguistics: an introduction.. — Amsterdam — Philadelphia: John Benjamin’s Publishing Company, 2011. — P. 128-129.
  8. Barrack Ch. M. The Glottalic Theory revisited: a negative appraisal. Part II: The typological fallacy underlying the Glottalic Theory // Indogermanische Forschungen. — 2003. — Т. 105. — P. 2.
  9. Explorations in Language Macrofamilies. Universitaetsverlag Dr. Norbert Brockmeyer, Bochum, 1989, стр. 42-67. Перепечатано в: С. А. Старостин. Труды по языкознанию. М., Языки славянских культур, 2007, стр. 448—466.(стр 455. конкретнее)[starling.rinet.ru/Texts/nostrsc.pdf]
  10. [starling.rinet.ru/texts_new.php?lan=ru Список работ на «Вавилонской башне»]

Литература

  • Бомхард А. Р. Современные направления реконструкции праиндоевропейского консонантизма // Вопросы языкознания, 1988, № 2.
  • Бурлак С. А., Старостин С. А. Сравнительно-историческое языкознание. — Москва: Академия, 2005.
  • Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры. Т. I—II. Тбилиси, 1984.
  • Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс. Лингвистическая типология и реконструкция системы индоевропейских смычных // Конференция по сравнительно-исторической грамматике индоевропейских языков (12—14 дек.). Предварительные материалы. М., 1972.
  • Одри Ж. Типология и реконструкция // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 21. Новое в зарубежной индоевропеистике. М., 1988;
  • Хоппер П.Дж. Типология праиндоевропеиского набора сегментов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 21. Новое в зарубежной индоевропеистике. М., 1988;
  • Хоппер П.Дж. Языки «Decem» и «Taihun»: индоевропейская изоглосса // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 21. Новое в зарубежной индоевропеистике. М., 1988;
  • Charles M. Barrack, The Glottalic Theory revisited: a negative appraisal, Indogermanische Forschungen, 2002, 76-95.
  • Charles M. Barrack, The Glottalic Theory revisited: a negative appraisal.Part II:The typological fallacy underlying the Glottalic Theory, Indogermanische Forschungen, 2003, 1—16.
  • Hopper P.J. Glottalized and murmured occlusives in Indo-European // Glossa. An International Journal of Linguistics, 1973, Vol. 7, № 2.
  • Th.V.Gamkrelidze, Vjac.V.Ivanov, Indo-European and the Indo-Europeans. A Reconstruction and Historical Analysis of a Proto-Language and a Proto-Culture. Parts I, II (Trends in Linguistics. Studies and Monographs 80), Berl.; New York, 1995.


Отрывок, характеризующий Глоттальная теория

– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.