Глубокая Глотка (Уотергейт)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Глубокая Глотка — псевдоним Марка Фелта (англ. Mark Felt), заместителя начальника ФБР, выбранный для него как для информатора прессы по делу «Уотергейта». Инкогнито осведомителя было раскрыто только в 2005 году.

Псевдоним «Глубокая глотка» как для осведомителя предложил Фелту выпускающий редактор газеты Washington Post Говард Симонс. Данный псевдоним, надо сказать, довольно оскорбительный, был выбран в качестве аллюзии на популярный в поп-культуре 70-х одноименный порнофильм.

Фелт работал в нескольких периферийных отделениях ФБР до перевода в штаб-квартиру агентства в Вашингтоне. Во время начала расследования Уотергейтского скандала в 1972 году он был заместителем директора ФБР. В 1973 году Фелт вышел в отставку. В эти годы анонимный источник, известный как «Глубокая глотка», передавал репортерам компрометирующие материалы на Ричарда Никсона и его помощников, которые в итоге привели к отставке президента. В течение тридцати лет Фелт отрицал свою причастность к одному из самых громких политических скандалов XX века. Однако в 2005 году он сам заявил о своей роли в Уотергейте.

Причины его поступка до конца неизвестны. Сам Фелт позднее сказал, что не мог допустить, чтобы Никсон использовал ФБР для своих политических целей.

Фелт скончался в декабре 2008 года в городе Санта-Роза, штат Калифорния, в возрасте 95 лет. До смерти он в течение нескольких месяцев страдал от застойной сердечной недостаточности[1].

Напишите отзыв о статье "Глубокая Глотка (Уотергейт)"



Примечания

  1. [www.americaru.com/news/34355 Скончался Марк Фелт, «Глубокая глотка» Уотергейтского скандала]

Отрывок, характеризующий Глубокая Глотка (Уотергейт)

– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.