Глубоководные

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Глубоководные, Глубинные (Deep Ones) — вымышленная раса разумных амфибий. Впервые упомянуты Г. Ф. Лавкрафтом в рассказе «Тень над Иннсмутом» (1931). С тех пор Глубоководные стали важной частью мифов Ктулху. В частности, их неоднократно использовал в своих произведениях последователь Лавкрафта Август Дерлет.





Описание

Мне показалось, что в своей массе они были серовато-зеленого цвета, но с белыми животами. Большинство из них блестели и казались осклизлыми, а края их спин были покрыты чем-то вроде чешуи. Очертаниями своими они лишь отдаленно напоминали антропоидов, тогда как головы были определенно рыбьи, с выпуклыми, даже выпученными глазами, которые никогда не закрывались. Сбоку на их шеях виднелись трепещущие жабры, а между отростками длинных лап поблескивали натянутые перепонки, Они вразнобой подпрыгивали, отталкиваясь то двумя, а то всеми четырьмя конечностями, и я как-то даже обрадовался, что у них их было всего четыре. Их хриплые, лающие голоса, явно созданные для некоего подобия речи, несли в себе массу жутких и мрачных оттенков, с лихвой компенсировавших малую выразительность их морд.

Г. Ф. Лавкрафт, «Тень над Иннсмутом»

Из приведенного описания следует, что Глубоководные объединяют черты гуманоидов, рыб и лягушек.

Глубоководные поклоняются Отцу Дагону и Матери Гидре, а также (в меньшей степени) Ктулху.

Возможно, Глубоководные бессмертны. Во всяком случае, их продолжительность жизни намного превосходит человеческую. Вероятно, популяция Глубоководных растет медленно — и чтобы ускорить этот процесс, они скрещиваются с людьми.

Из рассказа «Комната с заколоченными ставнями» становится известно, что Глубоководные питаются исключительно рыбой и мясом, а также способны очень длительное время обходиться без пищи. При долгом голодании они уменьшаются в размерах (вплоть до совсем крохотных), но при появлении пищи быстро восстанавливают прежние габариты[1].

О культуре, науке и технологиях Глубоководных известно крайне мало. В частности, они с большим мастерством изготовляют причудливые ювелирные изделия из сплава золота с «неким белым металлом». Многие продолжатели идей Лавкрафта почти не упоминают культуры Глубоководных и описывают их как диких кровожадных чудовищ.

Отношения с людьми

В этом разделе описаны события повести Г. Ф. Лавкрафта «Тень над Иннсмутом».

Первыми людьми, встретившимися с Глубоководными, были, вероятно, полинезийцы с некоего острова недалеко от Понапе. Контакты между ними начались после того, как землетрясение подняло со дна моря один из городов Глубоководных.

Глубоководные иногда заключают договоры с людьми: они пригоняют людям рыбу и приносят со дна моря золото, взамен на человеческие жертвы и возможность спаривания с людьми. Рождающееся в результате существо изначально выглядит как человек, однако довольно скоро начинает приобретать характерные черты лица, а потом и вовсе превращается в Глубоководного и уходит в море. Причем такая судьба ждет не только человека-полукровку, но и его детей (и частично — более отдаленных потомков). Некоторые метисы уже рождаются с признаками Глубоководных — и их превращение происходит намного быстрее. Возможность скрещивания может говорить об общности происхождения людей и Глубоководных (возможно, они произошли от общего предка, созданного Старцами).

Такой договор с Глубоководными был заключён, в частности, капитаном Обедом Маршем, который узнал об их существовании от туземцев одного из посещённых им островов. Вернувшись в свой родной город, Иннсмут, капитан Марш основал «Тайный Орден Дагона» для координации отношений с Глубоководными, которые обитали рядом с Иннсмутом, под рифом Дьявола, в подводном городе Й'хан-тлеи.

В 1846 году все члены Ордена были арестованы и жертвоприношения прекратились. Разъярённые Глубоководные вышли из океана и уничтожили большую часть населения Иннсмута, не принадлежавшую Ордену. После этого власть Ордена над Иннсмутом стала неограниченной.

В 1927 году правительство заинтересовалось источником иннсмутского золота и деятельностью жителей города. Был произведён рейд, члены Ордена вновь были арестованы, однако на этот раз подводная лодка торпедировала риф Дьявола. В результате этого Й́'ха-нтлеи был повреждён, но не разрушен. Лишённый Ордена и поддержки Глубоководных, Иннсмут окончательно пришёл в упадок.

Глубоководные Августа Дерлета

К образу Глубоководных неоднократно обращался и Август Дерлет (к примеру, в рассказе «Рыбак с рифа Дьявола»). Правда, описания Глубоководных у Дерлета заметно отличаются от лавкрафтовских: у Дерлета они выглядят более антропоморфными, женские особи имеют длинные волосы. Кроме того, в рассказе «Рыбак с рифа Дьявола» описано превращение в Глубоководного обычного человека (не метиса), причем этот человек сохранил свои основные черты и остался узнаваемым — это сильно противоречит концепции Лавкрафта.

Глубоководные Брайана Ламли

В рассказах и повестях Брайана Ламли сообщается множество новых подробностей о биологии и цивилизации Глубоководных. В частности, согласно концепции Ламли, Глубоководные способны скрещиваться не только с людьми, но и с другими биологическими видами, и делятся на ряд подвидов. Метисы Глубоководных и людей не всегда подвергаются полному превращению; некоторые из них даже неотличимы или почти неотличимы от нормальных людей. Более того, многие люди являются носителями генов Глубоководных, которые при определенных условиях могут активироваться. В книгах Брайана Ламли Глубоководные имеют далеко идущие планы по захвату планеты и освобождению Великих Древних.

Глубоководные в популярной культуре

  • Глубоководные являются часто встречающимися противниками в игре Call of Cthulhu: Dark Corners of the Earth. В аналогичной роли они фигурируют в игре X-COM: Terror From The Deep.
  • Глубоководные (в русской локализации — Глубинные) присутствуют в компьютерной онлайн-игре RIFT.
  • Рыболюды (Fishfolk) — один из видов врагов в игре Darkest Dungeon. Внешне напоминают Глубоководных, обменивали драгоценные камни на человеческие жертвоприношения, затем вышли из моря и стали нападать на людей. Кроме того, во внутреигровом дневнике описано превращение автора, одного из искателей приключений, в рыбочеловека.

См. также

подводные люди в мифах:

  • Ихтиандр — архетип получеловека-полурыбы
  • Русалка — в славянской и западноевропейской мифологии
  • Сирены — в древнегреческой мифологии
  • Тритоны — в древнегреческой мифологии

Напишите отзыв о статье "Глубоководные"

Примечания

  1. Возможно, однако, что данное свойство придумано не Лавкрафтом, а Дерлетом.

Отрывок, характеризующий Глубоководные

Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.