Глубоковский, Николай Никанорович
Поделись знанием:
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.
Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.
После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
| Николай Никанорович Глубоковский | |
 Николай Никанорович Глубоковский, 1910 г. | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Место рождения: |
с. Кичменгский Городок, Никольский уезд, Вологодская губерния, Российская империя |
Никола́й Никано́рович Глубоко́вский (6 [18] декабря 1863, с. Кичменгский Городок, Вологодская губерния — 18 марта 1937, София) — русский православный богослов, экзегет, патролог, историк Церкви. Наряду с А. П. Лопухиным один из из редакторов Православной богословской энциклопедии.
Главным предметом его изучения была жизнь и деятельность апостола Павла.
В России
Родился 6 (18) декабря 1863 года в селе Кичменгский Городок Вологодской губернии в семье священника. На третьем году жизни, после смерти родителя, взят на попечение старшей сестрой Анной. Начальное образование получил в Кобыльской (село Кобыльско-Ильинское) церковно-приходской школе и духовном училище Никольска.
По окончании Вологодской духовной семинарии в 1884 году поступил в Московскую Духовную Академию, которую окончил в 1889 году[1]. Магистерская диссертация — «Блаженный Феодорит, епископ Киррский: его жизнь и литературная деятельность» — получила восторженные отзывы.
По окончании Академии в 1890 году был назначен преподавателем Священного Писания в Воронежскую духовную семинарию. В 1891 был приглашён в Санкт-Петербургскую Духовную Академию на кафедру Священного Писания Нового Завета, которую занимал более двадцати пяти лет.
В 1894 году стал экстраординарным профессором.
Награждён Макариевской премией за сочинение «Благовестие христианской свободы в послании Святого Апостола Павла Галатам».
По смерти профессора Лопухина в 1904 году, с 14 октября 1904 года вплоть до 1911 года состоял редактором и цензором «Православной богословской энциклопедии» (1900—1911).
В 1905 году был избран членом епархиальной Комиссии по подготовке к Всероссийскому Поместному Собору Российской Церкви, а затем был привлечен к работе Комиссии по выработке нового устава духовных академий. В 1907—1908 годах работал в особых Совещаниях по вопросу о реформе Духовных школ и органов церковного управления. В 1907 выпустил книгу «По вопросам духовной школы средней и высшей и об учебном комитете при Святейшем Синоде».
5 декабря 1909 года был избран членом-корреспондентом Санкт-Петербургской академии наук по отделению русского языка и словесности.
С 1911 года — постоянный член Училищного Совета при Святейшем Синоде.
По поручению Святейшего Синода занимался исправлением перевода книг Нового Завета на русский язык, был редактором в журналах «Церковный вестник» и «Христианское чтение», сотрудником «Православной Богословской энциклопедии»; по смерти А. П. Лопухина стал её редактором. Ряд статей в Энциклопедии были написаны им самим.
В 1914 году Святейший Синод поручил ему редактирование «Справочного и объяснительного словаря к Новому Завету» П. А. Гильтебрандта.
В 1918 году читал лекции в Швеции в Стокгольмском университете.
В 1919 году работал в новообразованном Петроградском Богословском институте и с 1919 по 1921 год исполнял должность архивиста, архивариуса и редактора в бывшем Синодальном архиве.
27 ноября 1920 женился на Анастасии Васильевне Нечаевой, вдове профессора А. П. Лебедева.
В эмиграции
В 1921 вместе с женой выехал в Финляндию, оттуда в Германию, затем в Чехословакию, в Прагу, где занял должность профессора в университете.
В 1922—1923 читал курс богословия в Белградском университете. В 1923 году затем принял предложение занять кафедру Священного Писания Нового Завета на богословском факультете Софийского университета.
Был избран членом-корреспондентом Болгарской академии наук, почётным членом Библейского общества в Лондоне.
Скончался 18 марта 1937 года от болезни почек. Чин отпевания в кафедральном соборе Святой Недели 20 марта совершил митрополит Софийский Стефан Шиков (в схизме; впоследствии Экзарх), который в надгробной речи «назвал Николая Никаноровича Глубоковского величайшим авторитетом в библейской экзегетике православной богословской науки, любящим и верным сыном Церкви, могучим столпом Православия»[2].
Издал около сорока крупных работ и множество статей. Многие его труды остались неизданными: например, обзор «Русское богословие» и некоторые другие.
«Библейский словарь», над которым богослов трудился с перерывами всю жизнь и считавшийся в России утраченным, был впервые издан в 2007 году к 70-летию со дня его кончины[3].
Вдова Глубоковского передала его личную библиотеку Священному синоду Болгарской православной церкви; книги погибли во время второй мировой войны в огне вместе с большей частью прочих книг синодальной библиотеки[2].
Основные сочинения
- [www.odinblago.ru/glubokovsky_grech/ Библейский греческий язык в писаниях Ветхого и Нового завета.]
- Благовестие св. Апостола Павла по его происхождению и существу: Библейско-богословское исследование: Кн. 1—3., СПб.: Тип. Монтвида, 1905—1912.
- [www.odinblago.ru/blagovestie_ap_pavla_1/ Книга 1.] Спб., 1905
- [www.odinblago.ru/blagovestie_ap_pavla_2/ Книга 2.] Спб., 1910
- [www.odinblago.ru/blagovestie_ap_pavla_3/ Книга 3.] Спб., 1912
- [www.odinblago.ru/glubokovsky_blagovestie_svobodi/ Благовестие христианской свободы в Послании св. ап. Павла к Галатам.] СПб., 1902.
- [www.odinblago.ru/blagovestie_apokalips Благовестие Христовой Славы в Апокалипсисе св. ап. Иоанна Богослова.] Джорданвиль, 1966.
- [www.odinblago.ru/glubokovsky_feodorit/ Блаженный Феодорит Кирский. Его жизнь и литературная деятельность. т. I.][www.odinblago.ru/glubokovsky_feodorit2/ т. II.] М. 1890.
- [www.odinblago.ru/pm_1/3 Бог – Слово]//Православная мысль. — 1928. — №1. — C. 89-121
- [www.odinblago.ru/dopushen_li_iuda Был ли допущен Иуда предатель к соучастию в самом таинстве евхаристии при установлении его Господом Спасителем на Тайной вечери]//Христианское чтение., СПБ., 1897 г. № 5.
- [www.odinblago.ru/vera_ap_pavla Вера по учению св. ап. Павла.]//Христианское Чтение. СПб., май 1902 г.
- [www.odinblago.ru/vmesto_epiloga Вместо эпилога к моей полемике о 34-м Апостольском правиле.]//Богословский вестник. Сергиев Посад 1908. Т. 1. № 2. С. 396—399 (2-я пагин.).
- [www.odinblago.ru/puprup_evang Вновь найденный пурпуровый список свв. Евангелий]//Христианское чтение, СПБ, 1897 г. № 7.
- [www.odinblago.ru/evangelistaiy/ Греческий рукописный Евангелистарий из собрания проф. И. Е. Троицкого] Спб., 1897
- [www.odinblago.ru/grech_yazik Греческий язык Нового Завета в свете современного языкознания.] СПб., 1915
- [www.odinblago.ru/didaskalia_i_apost_postan Дидаскалия и Апостольские Постановления по их происхождению, взаимоотношению и значению.]//Христианское чтение, СПБ., 1916 г. № 3.
- [www.odinblago.ru/evangelia_I_blagovest/ Евангелия и их благовестие о Христе-Спасителе и его искупительном деле.] София, 1932
- [www.odinblago.ru/iskuplenie_i_iskupitel Искупление и Искупитель.] СПб., 1917
- [www.odinblago.ru/o_pashaln_vecheri К вопросу о пасхальной вечери Христовой.]//Христианское чтение, СПБ., 1897 г. № 3.
- [www.odinblago.ru/perevod70_i_evr_vz К вопросу об отношении греческого перевода LXX-ти и еврейского текста Ветхого Завета.]//Христианское чтение, М., 1894, вып. 3-4
- [www.odinblago.ru/exeg_rimlanam Критический и экзегетический комментарий на послание к Римлянам.]//Христианское чтение, СПБ., 1897 г. № 5.
- [www.odinblago.ru/glubokovsky_nz1/ Лекции по Священному Писанию Нового Завета т. 1] М., 2006.
- [www.odinblago.ru/lzheimen_pisania_vz Лжеименные писания Ветхого Завета в немецком переводе под редакцией проф. Е. Кауча.]//Христианское чтение, СПБ, 1900 г. № 6.
- [www.odinblago.ru/gos_otkup_rim М. И. Ростовцев. История государственного откупа в римской империи (от Августа до Диоклетиана).]//Христианское чтение, СПБ, 1899 г. № 10.
- [www.odinblago.ru/tekst_kritika_nz Новейшее приобретение для текстуальной критики Нового Завета.]//Христианское чтение, СПБ, 1899 г. № 9.
- [www.odinblago.ru/o_2_fess О Втором послании св. Апостола Павла к Фессалоникийцам.] СПб., 1915
- [www.odinblago.ru/o_znachenii_lamnazzeach О значении надписания псалмов lamnazzeach.]//Чтения в Обществе любителей духовного просвещения, М., 1889 г. №12.
- [www.odinblago.ru/o_kviriniev_perepisi О Квириниевой переписи по связи её с Рождеством Христовым.] Киев, 1913
- [www.odinblago.ru/o_pashalnoi_vecheri О пасхальной вечери Христовой и об отношениях к Господу современного ему еврейства.] СПБ., 1897 г.
- [www.odinblago.ru/o_dekloracii_sergia О «Декларации» митрополита Сергия.]//Россия. Париж. 3 сентября 1927
- [www.odinblago.ru/glubokovsky_zhizneop_pavla Опыт русской обработки материала для жизнеописания св. Апостола Павла.] СПб., 1893
- [www.odinblago.ru/o_prave_evr_imenovatsa По вопросу о праве евреев именоваться христианскими именами.] СПб., 1911
- [www.odinblago.ru/k_evreyam Послание к Евреям и историческое предание о нем.]//Годишник на Софийский университет, кн. 14, 1936—1937. София, 1937, 62 с.
- [www.odinblago.ru/pravosl_po_sushestvu Православие по его существу.]//Отдельный оттиск из журнала «Церковь и время», 1991, № 1
- [www.odinblago.ru/pashalia_rukovodstva Православная пасхалия и общедоступные руководства по хронологии.]//Христианское чтение, СПБ., 1892 г. №5-6.
- [www.odinblago.ru/rus_bel_duh Православное русское белое духовенство по его положению и значению в истории.] СПб., 1917
- [www.odinblago.ru/glubokovsky_preobrazhenie Преображение Господа.], М., 1888
- [www.odinblago.ru/tekstual_kritika_nz Проф. К. Ρ. Грегори. Текстуальная критика Нового Завета.]//Христианское чтение, СПБ, 1901 г. № 12.
- [www.odinblago.ru/bonevich_mosgeim_isorik Проф. Нафанаил Бонвеч, Иоанн Лоренц Фон Мосгейм, как церковный историк.]//Христианское чтение, СПБ, 1902 г. № 5.
- [www.odinblago.ru/putesh_evreev Путешествие евреев из Египта в землю Ханаанскую.]//Чтения в Обществе любителей духовного просвещения, М., 1889 г. №1.
- [www.odinblago.ru/raboch_socia Рабочий социализм и Русская Православная Церковь.]//Странник, Белград, 1924 г., № 1.
- [www.odinblago.ru/razvod_po_prelub Развод по прелюбодеянию и его последствия по учению Христа Спасителя.] СПб., 1895
- [www.odinblago.ru/real_encikl_protest Реальная энциклопедия для протестантского богословия и церкви в 3-м изд. под редакцией А. Гаука.]//Христианское чтение, СПБ, 1900 г. № 5.
- [www.odinblago.ru/ap_pavel_i_kn_premudr Св. Апостол Павел и неканоническая Книга Премудрости Соломоновой.]//Христианское чтение, 1903. № 2, СПБ.
- [www.odinblago.ru/luka_evangelist Святой апостол Лука - евангелист и дееписатель.] София, 1932.
- [www.odinblago.ru/slav_bibl Славянская Библия.] Сборникъ въ честь на проф. Л. Милетичъ, София, 1933.
- [www.odinblago.ru/uchenie_premudroti_sol Учение книги Премудрости Соломоновой о Божественной премудрости или духе по сравнению с апостольским.]//Христианское чтение, 1904. № 5, СПБ.
- [www.odinblago.ru/uch_pavla_o_zhizni_v_duhe Учение св. апостола Павла о христианской жизни «в духе» и его самобытная независимость.]//Христианское чтение, 1904. № 6, СПБ.
- [www.odinblago.ru/hadatai_NZ Ходатай Нового Завета (Экзегетический анализ Евр. I, 1-5.)] Сергиев Пасад. 1915
- [www.odinblago.ru/path/4/10/ Христианское единение и богословское просвещение в православной перспективе.]//Путь. — 1926. — № 4. — С. 139—144
- [www.odinblago.ru/hristovo_unichizhenie Христово уничижение и наше спасение (Библейско-экзегетический анализ Филип 2, 5-11).] София (Болгария), 1929
- [www.odinblago.ru/hristos_i_angeli Христос и ангелы (Экзегетический анализ Евр. I, 6-14).] Спб. 1915 г.
- [www.odinblago.ru/hronologia_vinz Хронология Ветхого и Нового Завета.] Киев, 1911.
- [www.odinblago.ru/vvedenie_v_grech_nz Э. Нестле. Введение в Греческий Новый Завет]//Христианское чтение, СПБ, 1901 г. № 12.
Напишите отзыв о статье "Глубоковский, Николай Никанорович"
Примечания
- ↑ Глубоковский, Николай Никанорович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ 1 2 А. Игнатьев. Памяти проф. Н. Н. Глубоковского // ЖМП. 1966, № 8, стр. 72.
- ↑ [www.patriarchia.ru/db/text/256339.html Издан «Библейский словарь» Н. Н. Глубоковского] Сайт Московской Патриархии 12 июня 2007.
Литература
- Игнатьев А. Памяти проф. Н. Н. Глубоковского // Журнал Московской Патриархии, 1966, № 8, стр. 57—76.
- Т. А. Богданова. Н. Н. Глубоковский: путь церковного учёного (по архивным материалам) // «Мир русской византинистики: материалы архивов Санкт-Петербурга» / под ред. И. П. Медведева. — СПб., 2004, стр. 119—171.
- Т. А. Богданова, А. К. Клементьев [www.pravenc.ru/text/165165.html Глубоковский Николай Никанорович] // Православная энциклопедия. Том XI. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2006. — С. 601-610. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-017-Х
Ссылки
- [expositions.nlr.ru/ex_manus/glubokovsky/ К 150-летию со дня рождения] Выставка на сайте РНБ
- [zarubezhje.narod.ru/gi/g_010.htm Краткая биография] сайт Русское зарубежье
- [ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?5_6177 Глубоковский Николай Никанорович] на сайте Русское Православие
- [www.patriarchia.ru/db/text/256345.html Библейско-богословская деятельность профессора Н. Н. Глубоковского в эмиграции] сайт МП 12 июня 2007
- [www.krotov.info/spravki/1_history_bio/19_1890/1863glub.html Глубоковский, Николай Никанорович] в библиотеке Якова Кротова
- [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-50141.ln-ru Профиль Н. Н. Глубоковского] на официальном сайте РАН
- [www.booksite.ru/lichnosty/index.php?action=person_page&pid=173&cid=18 Глубоковский Н. Н., его труды]
- Кривоноженко А. Ф., Ростовцев Е. А. [bioslovhist.history.spbu.ru/component/fabrik/details/1/38.html Глубоковский Николай Никонорович // Биографика СПбГУ]
Отрывок, характеризующий Глубоковский, Николай Никанорович
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.
Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.
После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Кичменгско-Городецком районе
- Родившиеся в Никольском уезде
- Богословы России
- Члены-корреспонденты Санкт-Петербургской академии наук
- Члены-корреспонденты РАН (1917—1925)
- Русские эмигранты первой волны в Болгарии
- Выпускники Московской духовной академии
- Преподаватели Санкт-Петербургской духовной академии
- Выпускники Вологодской духовной семинарии
- Авторы энциклопедий и словарей
