Глухенький, Николай Герасимович

Николай Глухенький
укр. Микола Герасимович Глухенький
Имя при рождении:	Николай Герасимович Глухенький
Псевдонимы:	Максим Денисенко
Место рождения:	село Хороль, Хорольского района, Приморского края, РСФСР, СССР
Место смерти:	Фастов, Киевская область, Украина
Род деятельности:	прозаик, переводчик
Язык произведений:	украинский

Николай Герасимович Глухенький (укр. Микола Герасимович Глухенький; 6 декабря 1929, с. Хороль (ныне Хорольского района Приморского края) — 23 января 1993, Фастов Киевской области) — украинский и советский писатель и переводчик.

Биография

В 1939 году переехал с родителями из Приморья (Зелёный Клин), где семья спасалась от преследований, в город Фастов (Украина).

В 1948—1950 году обучался на философском факультете Киевского университета.

В 1950 году был арестован, как член "Антисоветской повстанческой организации " и осуждён к 10 годам лагерей ГУЛАГа. Освобождён в 1955 году, реабилитирован в 1989 году.

В 1959 году окончил исторический факультет Киевского университета.

Творчество

Автор исторических романов «Колиивщина» (К., 1966) и «Пути» (К., 1968), в которых воссоздана широкая панорама народно-освободительного крестьянского движения на Украине в XVIII веке, показаны колоритные образы предводителей восставших масс И. Гонты, М. Железняка, С. Неживого, А. Журбы, Н. Швачки.

Повесть Н. Глухенького «Михаил Максимович» (К., 1969) — художественно-биографический рассказ об украинском учёном-энциклопедисте XIX века.

Переводил произведения русских авторов, среди них М. Алексеева, Ю. Бондарева, с белорусского языка — В. Хомченко, А. Якимовича, с башкирского — И. Гиззатуллина.

Ссылки

• [litopys.org.ua/ulencycl/ule32.htm Микола Герасимович Глухенький] (укр.)

Отрывок, характеризующий Глухенький, Николай Герасимович

– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых: