Глушко-Мова, Юрий Косьмич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Юрий Косьмич Глушко
укр. Юрій Косьмич Глушко

в 1920 году в Зелёном Клину
Псевдоним

Мо́ва (рус. Язык, речь)

Дата рождения

16 апреля 1882(1882-04-16)

Место рождения

Российская империя, Черниговская губерния, Козелецкий уезд, Новая Басань

Дата смерти

28 октября 1942(1942-10-28) (60 лет)

Место смерти

Рейхскомиссариат Украина, Киев

Принадлежность

Российская империя Российская империя
Зелёная Украина

Род войск

инженерные войска

Годы службы

19141918
19181922

Сражения/войны

Первая мировая война
Гражданская война в России

В отставке

заключённый (1922 — 1925, 1941 — 1942)
инженер (1925—1941)

Ю́рий Косьми́ч Глушко́ (укр. Юрій Косьмич Глушко; 16 апреля (4 апреля по старому стилю) 1882, с. Новая Басань Козелецкого повита Черниговской губернии, (совр. — Бобровицкого района Черниговской области — 28 октября 1942, Киев) — украинский общественный и политический деятель Дальнего Востока, один из организаторов украинского движения в Зелёном Клину. Псевдоним — Мо́ва (рус. Язык, речь).



Биография

В 1899 г. окончил Киевское техническое железнодорожное училище. В 1901-03 гг. работал машинистом на судах Добровольного флота, обеспечивавшего морские перевозки между Одессой и Владивостоком. В 1904-07 гг. работал на КВЖД. С 1907 г. работал инженером на строительстве Владивостокской крепости.

С 1910 г. Принимает активное участие в работе украинских общественных организациях «Громада» (г. Владивосток) и «Просвита» (г. Уссурийск). В качестве актёра и режиссёра участвует в театральной жизни Владивостока, выступает организатором и активным участником шевченковских праздников. В период Первой мировой войны в русской армии на русско-турецком фронте в качестве техника.

В начале 1918 г. возвращается в Зелёный Клин. В марте 1918 г. Юрия Глушко избирают председателем Владивостокской «Просвиты». В апреле 1918 г. он председательствует на III Украинском дальневосточном съезде, в ходе которого было решено для координации деятельности местных украинских организаций создать десять окружных советов (рад), представители которых участвовали бы в заседаниях Дальневосточной Краевой Рады. Исполнительным органом Краевой Рады становился его секретариат. Юрию Глушко было доверено возглавить Владивостокскую окружную раду. А на IV Украинском дальневосточном съезде (октябрь 1918 г.) его избрали председателем Украинского краевого секретариата Зелёного Клина.

Вот как вспоминал Юрий Глушко-Мова о своей работе на этой должности: «Досвета встаешь, надеваешь дворницкий фартук, берешь метлу и идешь подметать улицу и убирать дом и вокруг. Приходит восемь часов — уже в полном блеске заседаешь в правительственном кабинете, на высоком посту премьера! Приходит время визитов в различные посольства — надеваешь фрак, цилиндр, перчатки, садишься в экипаж и едешь в японское посольство. Вот так приходилось одновременно быть и дворником, и премьером, и послом!»

На должности руководителя Украинского секретариата Юрий Глушко находился до самого своего ареста большевиками 5 ноября 1922 г. Однако ещё ранее его арестовывала колчаковская контрразведка в г. Владивосток. В июне 1919 г. за стремление создать украинское государство и украинские вооруженные силы на Дальнем Востоке он был арестован. Однако обвинен был в «пробольшевицкой деятельности» и приговорен к смертной казни, позже замененной высылкой на Камчатку. Осенью 1919 г. в связи со смертью сына он был отпущен на похороны и перешёл на нелегальное положение до самого падения в Зелёном Клину колчаковского режима в январе 1920 г.

После ареста 5 ноября 1922 г. Юрий Глушко-Мова вместе с другими политическими и общественными деятелями Зелёного Клина был отправлен в столицу Дальневосточной республики, г. Читу, где в 1923-24 гг. вместе с ним судили за сепаратизм более 200 человек. Юрий Глушко-Мова был приговорен к 3 годам заключения. После отбытия наказания работал техником в Забайкалье и Таджикистане.

В 1930 г. нелегально переехал в Киев, где работал инженером в различных строительных организациях. Осенью 1941 г. принимал участие в работе украинского правительства в Киеве, после ареста которого остался без средств к существованию в оккупированном немцами Киеве. Осенью 1942 г. умер от голода[1]. Похоронен на Лукьяновском кладбище в Киеве.

Напишите отзыв о статье "Глушко-Мова, Юрий Косьмич"

Примечания

  1. [zn.ua/SOCIETY/za_sibiryu,_gde_solntse_vshodit,_ili_pochemu_ne_sostoyalas_v_zelenom_kline_vtoraya_ukraina-18078.html ЗА СИБИРЬЮ, ГДЕ СОЛНЦЕ ВСХОДИТ, ИЛИ ПОЧЕМУ НЕ СОСТОЯЛАСЬ В ЗЕЛЕНОМ КЛИНЕ ВТОРАЯ УКРАИНА - Газета - Зеркало недели. Украина]

Ссылки

  • Світ І. Суд над українцями в Читі в 1923—1924 рр. // Визвольний шлях. — 1963. — Книги 3—5.
  • [www.zn.kiev.ua/nn/show/390/34508/ Степанов И.. Украинец с Дальнего Востока.]
  • [www.humanities.edu.ru/db/msg/24921 Телеграмма в Москву в ГПУ с информацией об аресте Приамурской окружной украинской рады. 1922 г., 25 декабря, г. Чита. № 89.]

Отрывок, характеризующий Глушко-Мова, Юрий Косьмич

– Да, из Ольмюца, – отвечает он со вздохом.
От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.
Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
И он опять обратился к Пьеру.
– Сергей Кузьмич, со всех сторон , – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».
«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.
Когда князь Василий вошел в гостиную, княгиня тихо говорила с пожилой дамой о Пьере.
– Конечно, c'est un parti tres brillant, mais le bonheur, ma chere… – Les Marieiages se font dans les cieux, [Конечно, это очень блестящая партия, но счастье, моя милая… – Браки совершаются на небесах,] – отвечала пожилая дама.
Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.
– Aline, – сказал он жене, – allez voir ce qu'ils font. [Алина, посмотри, что они делают.]
Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.