Гнеденко, Борис Владимирович

Борис Владимирович Гнеденко
Место рождения:	Симбирск, Российская Империя
Место смерти:	Москва, Россия
Научная сфера:	математика
Альма-матер:	МГУ им. Ломоносова
Научный руководитель:	А. Я. Хинчин и А. Н. Колмогоров
Известен как:	предложивший оригинальный метод, получивший название метода сопровождающих безгранично-делимых законов.
Награды и премии:

Бори́с Влади́мирович Гнеде́нко (1 января 1912, Симбирск, ныне Ульяновск, Россия — 27 декабря 1995, Москва, Россия) — советский математик, специалист по теории вероятностей, математической статистике, вероятностным и статистическим методам, член-корреспондент (1945) и академик (1948) АН УССР.

Биография

Родился 1 января 1912 года в Симбирске. Отец, Владимир Васильевич, окончил землеустроительное училище и работал землемером, мать, Марья Степановна, окончила прогимназию по музыкальной специализации. В 1915 году семья переехала в Казань, где отец с осени 1916 года обучался на физико-математическом факультете Казанского университета. Здесь же осенью 1918 года Борис поступил в школу. В сентябре 1922 года семья переехала в Галич, здесь Борис с братом после годового домашнего обучения поступили в шестой класс школы. После переезда в 1925 году в Саратов у братьев обнаружилось отставание по химии и математике, при подготовке к переэкзаменовке Борис глубоко освоил курс математики и выдвинулся по ней в первые ученики.

С большим трудом (из-за возраста) удалось поступить на физико-математическое отделение педагогического факультета Саратовского университета, который окончил в 1930 году. В 1930—1934 годы работал на кафедре математики Текстильного института в Иваново-Вознесенске, здесь были написаны первые работы по теории массового обслуживания (для расчёта нагрузки работницы, обслуживающей несколько станков), здесь увлёкся теорией вероятностей.

В 1934 году поступил в аспирантуру Московского университета, научными руководителями стали Хинчин и Колмогоров. Участвовал в еженедельных общегородских семинарах по теории вероятностей, где с новыми результатами выступали А. Н. Колмогоров, Е. Е. Слуцкий, Н. В. Смирнов, А. Я. Хинчин, а также аспиранты, молодые физики, биологи и инженеры. Особый интерес проявлял к предельным теоремам для сумм независимых случайных величин. В июне 1937 года защитил кандидатскую диссертацию «О некоторых результатах по теории безгранично-делимых распределений», с осени 1938 доцент кафедры теории вероятностей мехмата МГУ, работает над задачами построения асимптотических распределений максимального члена вариационного ряда и создания теории поправок к показаниям счётчиков Гейгера-Мюллера. В начале июня 1941 года — защитил докторскую диссертацию, состоящую из двух частей: теории суммирования независимых случайных величин и теории максимального члена вариационного ряда.

В ноябре 1937 был призван в армию, где был арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности, но в мае 1938 был освобождён.

В годы Великой Отечественной войны принимал участие в решении задач, связанных с обороной страны^{[уточнить]}.

В 1945 году избран членом-корреспондентом Академии наук Украинской ССР и направлен во Львовский университет. Во Львове читал различные курсы: математический анализ, вариационное исчисление, теорию аналитических функций, теорию вероятностей, математическую статистику. Среди научных результатов этого периода — доказательство в окончательной формулировке локальной предельной теоремы для независимых, одинаково распределённых решётчатых слагаемых (1948), также в этот период начаты исследования по непараметрическим методам статистики, написан учебник «Курс теории вероятностей» (первое издание вышло в 1949 году) и монография «Предельные распределения для сумм независимых случайных величин». В 1948 становится академиком АН УССР.

В 1950 году переведён в Киев в Институт математики АН УССР, где возглавил отдел теории вероятностей и математической статистики. Одновременно, заведовал кафедрой математического анализа в Киевском университете. В Киеве учениками Гнеденко стали В. С. Королюк и В. С. Михалевич.

В 1953—1954 годы работал в ГДР, где читал лекции в университете имени Гумбольдта (Берлин), а по возвращении в Киев возглавил группу по организации Вычислительного центра, ядром группы были сотрудники академика С. А. Лебедева, руководил работами по проектированию универсальной машины «Киев» и специализированной машины для решения систем линейных алгебраических уравнений. Одновременно разработал курс по программированию для ЭВМ, который начал читать студентам Киевского университета и издал в виде книги, которая отмечается как первая в СССР книга по программированию в открытой печати. Позднее был директором Института математики АН УССР и председателем бюро физико-математического отделения АН УССР. В этот период также начал разработки по двум новым прикладным направлениям — теории массового обслуживания и вопросам использования математических методов в медицине.

В 1960 году переехал в Москву и возобновил работу в Московском университете. Работы этого периода связаны с разработкой основ теории надёжности, решением задач теории резервирования с восстановлением^{[уточнить]}, оптимальной профилактики, управлению качеством промышленной продукции в процессе производства. За цикл работ в этой области в 1979 был вместе с коллегами удостоен Государственной премии. В 1965 году сменил Колмогорова на должности заведующего кафедрой теории вероятностей механико-математического факультета МГУ, которой заведовал до конца жизни.

С конца 1950-х годов в сферу научных интересов Гнеденко входили методологические проблемы математики, был членом научного совета при Президиуме АН СССР по философским проблемам естествознания, принимал участие в работе общества «Знание».

Награды, премии, звания

• Государственная премия СССР (1979)
• Заслуженный профессор Московского университета (1994)

Литература

1. Гнеденко Б. В. / Заводская лаборатория. 1961. Т.27. № 10. С. 1251—1253.
2. Гнеденко Б. В. Курс теории вероятностей (7-е изд.). — М.: УРСС, 2001. — 448 с.
3. Гнеденко Б. В., Колмогоров А. Н. Предельные распределения для сумм независимых случайных величин. — М.-Л.: ГТТИ, 1949. 264 с.
4. Гнеденко Б. В., Королюк В. С., Ющенко Е. Л. Элементы программирования (2-е изд.). — М.: Физматгиз, 1963. 348 с.
5. Добровольская Н. К. / Киевские математики-педагоги. — Киев: Изд-во «Вища школа», 1979. С.37-60.
6. Орлов А. И. [orlovs.pp.ru/stat.php#s4p6 / Заводская лаборатория. 1990. Т.56. No.3. С.76-83].
7. Орлов А. И. [orlovs.pp.ru/econ.php#ek1 Эконометрика (3-е изд.). — М.: Экзамен, 2004. — 576 с.]
8. Кудлаев Э. М. / Техническая кибернетика. 1986. № 6. С.5-18.
9. Гнеденко Б. В., Кудлаев Э. М. / Вестник МГУ Сер. мат. и мех. 1995. Вып.1. С.23-31.
10. Боев Г. П., Виноградов Ю. К., Гнеденко Б. В. Методика составления эмпирических зависимостей и номограмм в текстильном деле. — М.: Гизлегпром, 1936. — 128 с.
11. Гнеденко Б. В. / Журнал эксперимент. и теоретич. физики. 1941. Т. 11. Вып. 1. С. 101—106.
12. Гнеденко Б. В., Коваленко И. Н. Введение в теорию массового обслуживания. — М.: Наука, 1966. — 301 с.
13. Гнеденко Б. В., Хинчин А. Я. Элементарное введение в теорию массового обслуживания (изд. 6-е). — М.: Наука, 1964. — 146 с.
14. Гнеденко Б. В. Даниелян Э. А., Димитров Б. Н. и др. Приоритетные системы обслуживания. — М.: МГУ, 1973. — 447 с.
15. Гнеденко Б. В. / Вестник высшей школы. 1961. № 12. С. 29-30.
16. Колмогоров А. Н. / Успехи математических наук. 1962. Т. XVII. Вып. 4 (106). С.194.
17. Орлов А. И. [orlovs.pp.ru/stat.php#s2p4 / Заводская лаборатория. 1998. Т.64. № 5. С. 64-67].
18. Гнеденко Б. В., Беляев Ю. К., Соловьёв А. Д. Математические методы в теории надёжности. — М.: Наука, 1965. — 524 с.
19. Гнеденко Б. В. Математика и контроль качества продукции. — М.: Знание, 1978.- 64 с.
20. Орлов А. И. [orlovs.pp.ru/stat.php#s3p4 / Заводская лаборатория. 1997. Т.63. № 3. С. 55-62].
21. Орлов А. И. [orlovs.pp.ru/stat.php#s3p1 / Заводская лаборатория. 1999. Т.65. № 11. С. 51-55].
22. Орлов А. И. Устойчивость в социально-экономических моделях. — М.: Наука, 1979. — 296 с.
23. Гнеденко Б. В. Введение в специальность математика. — М., Наука, 1991. — 340 с.
24. Гнеденко Б. В. Очерки истории математики в России. — М.: ГТТИ, 1946. — 247 с.
25. Гнеденко Б. В. / Труды третьего Всесоюзного математического съезда. (Москва, июнь-июль 1956). Т.II. Краткое содержание обзорных и секционных докладов. М.: Изд-во АН СССР, 1956. С.100-101.
26. Гнеденко Б. В. Очерк по истории теории вероятностей. — М.: УРСС, 2001. — 88 с.
27. Гнеденко Б. В., Хинчин А. Я. Элементарное введение в теорию вероятностей. — М.: ГТТИ, 1946. — 128 с.
28. Гнеденко Б. В. О математике. — М.: Эдиториал УРСС. 2000. 208 с.
29. Гнеденко Б. В., Орлов А. И. / Заводская лаборатория. 1988. Т.54. № 1. С.1-4.
30. Гнеденко Б. В. / Заводская лаборатория. 1986. Т.52. № 12, С. 1-2.
31. Гнеденко Б. В. Воспоминания. Моя жизнь в математике и математика в моей жизни.. — М.: Издательство УРСС. 2012.

Ссылки

• [kvant.mccme.ru/au/gnedenko_b.htm Статьи Гнеденко] в журнале Квант (1974—1994).

Отрывок, характеризующий Гнеденко, Борис Владимирович

– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.