Гнедич, Татьяна Григорьевна

Татьяна Григорьевна Гнедич
Дата рождения:	17 января (30 января) 1907(1907-01-30)
Место рождения:	Полтавская губерния
Дата смерти:	7 ноября 1976(1976-11-07) (69 лет)
Место смерти:	Пушкин
Род деятельности:	поэт, переводчик
Язык произведений:	русский

Татья́на Григо́рьевна Гне́дич (30 января 1907, с. Куземин, Зеньковский уезд, Полтавская губерния, ныне Ахтырский район, Сумская область — 7 ноября 1976, Пушкин) — русский переводчик и поэт.

Биография

Родилась в дворянской семье, праправнучатая племянница Николая Гнедича, знаменитого переводчика «Илиады». В 1930 году поступила на филологический факультет ЛГУ, работала литературным консультантом, впоследствии преподавала английский язык и литературу в Восточном институте и других вузах Ленинграда, занималась стихотворными переводами (главным образом, с английского).

Всю блокаду прожила в Ленинграде, в 1942—1943 годах работала военным переводчиком.

В 1944 году была арестована по сфабрикованному обвинению, приговорена к 10 годам лагерей; в 1956 году реабилитирована.

Во время следствия, в одиночной камере тюрьмы, Гнедич удалось выполнить самую значительную переводческую работу своей жизни — перевод поэмы Байрона «Дон-Жуан», который после её освобождения был опубликован (1959) и принёс автору известность. Перевод многократно переиздавался. Татьяна Григорьевна Гнедич переводила также Шекспира, Вальтера Скотта, Корнеля и др.

Много лет преподавала художественный перевод; значительное количество переводчиков поколения 1960-х годов считают себя её учениками.

В 1957 году возглавила семинар поэтического перевода при Доме культуры г. Пушкина (Царское село). Семинар просуществовал до 1976 г. в составе: Василий Бетаки, Георгий Бен, Ирина Комарова, Галина Усова, Владимир Васильев, Александр Щербаков; позднее добавились другие участники. Поэтесса Юлия Вознесенская называет Татьяну Гнедич своим «первым и единственным учителем в поэзии» .

Всю жизнь писала стихи, которые практически не публиковались; книга её избранных стихотворений «Этюды и сонеты» вышла через несколько месяцев после её смерти.

Умерла в Пушкине ( Царском селе) 7 ноября 1976 года.

Книги

• Татьяна Гнедич . Этюды сонеты. / Предисловие М. Дудина. / Л.: Лениздат, 1977.
• Татьяна Гнедич. Жестокая трава. Иллюстрации Г. А. В. Траугот. / Санкт-Петербург, "Агат". 2002,

Ссылки

• Павликова Е. А., Усова Г. С. [lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=10547 ГНЕДИЧ Татьяна Григорьевнa] // Русская литература ХХ века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь: в 3 томах. — М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2005. — Т. 1. — С. 505—508.
• [www.vekperevoda.com/1900/tgnedich.htm Татьяна Гнедич] на сайте «Век перевода»
• [www.belousenko.com/wr_Dicharov_Raspyatye1_Gnedich.htm Татьяна Григорьевна Гнедич], очерк Галины Усовой
• [kkk-bluelagoon.ru/tom2a/gnedich.htm Неуживчивая муза Татьяны Григорьевны Гнедич], очерк Георгия Бена
• [www.novayagazeta.ru/gulag/48193.html Добровольный крест], очерк Ефима Эткинда
• [bolvan.ph.utexas.edu/~vadim/betaki/memuary/V00.html Снова Казанова], мемуары Василия Бетаки, часть вторая, глава «Т. Г. Гнедич и её семинар»

Отрывок, характеризующий Гнедич, Татьяна Григорьевна

Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.