Говард, Лесли
| Лесли Говард | |
| Leslie Howard | |
 Студийная фотография 1938 года | |
| Имя при рождении: |
Лесли Говард Штайнер |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1914—1943 |
Лесли Говард (англ. Leslie Howard, урождённый Лесли Говард Штайнер (англ. Leslie Howard Steiner); 3 апреля 1893 — 1 июня 1943) — британский кино- и театральный актёр, продюсер и режиссёр. Был популярен в 30-х годах. Лауреат премии Венецианского кинофестиваля (1938). Наиболее известные фильмы с участием Говарда — «Беркли-сквер» (1933), «Алый первоцвет» (1934), «Пигмалион» (1938). Современному поколению известен в основном благодаря роли Эшли Уилкса в фильме «Унесённые ветром» (1939).
Содержание
Биография
Лесли Говард родился 3 апреля 1893 года в Лондоне, Великобритания, в семье венгерского еврея-эмигранта Фердинанда Штайнера и его жены Лилиан, в девичестве Брумберг. У него было четверо младших братьев и сестер. Детство Лесли прошло в Вене, а затем семья вернулась в Лондон, где отец будущего актёра стал работать биржевым маклером в Сити.
Лесли с юных лет испытывал интерес к театру и в подростковом возрасте участвовал в домашних спектаклях. Мать поощряла его увлечение, но по окончании Далвичского колледжа Лесли по настоянию отца устроился клерком в банк. В 1914 году, когда началась Первая мировая война, он бросил работу и записался в кавалерию, пополнив ряды 20-го гусарского полка. Два года, проведенные в боях на Западном фронте, привели к военному неврозу и с этим диагнозом Лесли в 1916 году был демобилизован.
Театр
Оказавшись на родине, Лесли в марте того же года женился на Рут Эвелин Мартин и вернулся к своему давнему увлечению, решив использовать театр в качестве терапии. Его карьера театрального актёра началась, как это часто бывает, с небольших ролей, а в 1918 году он дебютировал на лондонской сцене в постановке британского драматурга Артура Пинеро «Уродцы». До начала 20-х Лесли появился ещё в нескольких спектаклях, преимущественно на второстепенных ролях, и периодически снимался в кино (его кинодебют состоялся ещё до ухода в армию, в 1914 году, когда Лесли снялся в короткометражном фильме «Героини Монса», режиссёром которого был его дядя Уилфред Ной).
В 1920 году актёр отправился в Америку, дебютировал на Бродвее в трагикомедии «Только представьте» и за десятилетие сделал отличную театральную карьеру, появившись в общей сложности в двадцати постановках. Наиболее успешными из них были «Зеленая шляпа» (1925), «Её картонный любовник» (1927) и «Побег» (1927) по пьесе Голсуорси. Кроме того в этот период Говард увлекся писательством. Он делал наброски пьес и писал статьи для периодических изданий — The New Yorker, Vanity Fair и Reader's Digest. В 1927 году его пьеса — комедия под названием «Мюррей-Хилл» — была поставлена на Бродвее.
Кино
Лесли вернулся в кино будучи уже в зрелом возрасте — когда ему было тридцать семь лет. В то время началась эпоха звукового кино, и студии искали замену актёрам немого кино, чьи голоса по тем или иным причинам не подходили для нового формата. Часто приглашения попробовать себя в киноиндустрии получали театральные актёры с хорошо поставленными голосами. В их числе был и Говард.
В 1930 году он дебютировал в звуковом фильме «За пределом» — истории о Генри и Энн, которые, спасая свою любовь, пересекают океан на корабле с призраками (одного из них, Тома, и сыграл Лесли). Эта драма с элементами фантастики была поставлена по мотивам пьесы, в которой актёр принимал участие в 1924 году — только тогда ему была отведена роль Генри (в экранизации этого персонажа сыграл сын Дугласа Фэрбенкса, прославленного актёра немого кино).
Кинокарьера Говарда начала быстро развиваться. В 1931 году он снялся в драме «Двое никогда не встретятся», ремейке одноименного немого фильма 1925 года, где главные роли играли Анита Стюарт и Берт Лителл. Далее в том же году последовали драма «Вольная душа» (партнерами Говарда были Кларк Гейбл и Норма Ширер), мелодрама «Пять и десять» и сентиментальная комедия «Преданность». После того, как критики прохладно отозвались[1] о последнем фильме, Лесли в конце 1931 года увез семью[2] в Великобританию и снялся у Александра Корда в комедии «Услуга для дам», экранизации пьесы венгерского драматурга Эрнеста Вайды.
На родине актёр пробыл недолго и в начале 1932 года вернулся за океан, чтобы принять участие в спектакле «Животное царство» — истории о любви мужчины к двум женщинам и выборе между ними. Постановка была выпущена на Бродвее 12 января 1932 года и шла до июня, выдержав 183 показа. В том же году, после второго дуэта с Ширер в нежной мелодраме «Улыбка вопреки» (этот фильм был номинирован на премию «Оскар», но его обошла военная драма «Кавалькада»), Говард снялся в экранизации пьесы, а две другие стороны любовного треугольника в «Животном царстве» составили Энн Хардинг и Мирна Лой.
Гибель актера
1 июня 1943 года. Рейс № 777 Лиссабон-Лондон, самолет DC-3 «Дакота». Сбит над Бискайским заливом немецким истребителем. Все погибли.
Интересные факты
- Хамфри Богарт назвал в честь актёра свою дочь от Лорен Бэколл — Лесли Богарт.[3]
- В 1980 году вышел телефильм о Богарте под названием «Боги», где роль Лесли Говарда исполнил Стивен Кип.
- Сын Лесли, Рональд Говард, тоже стал актёром и снялся в семидесяти шести фильмах. Его наиболее заметное появление на экране состоялось в 1954 году, когда Рональд исполнил роль великого сыщика в телевизионном сериале «Шерлок Холмс». Актёром — но куда менее удачливым — был и брат Лесли, Артур Говард. Их сестра Ирен Говард тоже была связана с киноиндустрией и работала директором по кастингу — в частности осуществляла подбор актёров для фильмов «Бен-Гур» (1959), «Доктор Живаго» (1965), «Фотоувеличение» (1966) и др.
Фильмография
Цветом выделены фильмы, которые Говард сам срежиссировал.
| Год | Название на русском | Название на языке оригинала | Роль |
|---|---|---|---|
| 1943 | Прекрасный пол | The Gentle Sex | Рассказчик (голос) |
| War in the Mediterranean | Рассказчик (голос) | ||
| 1942 | Первый среди немногих | The First of the Few | Р. Дж. Митчелл |
| 1941 | 49-я параллель | 49th Parallel | Филип Армстронг Скотт |
| Pimpernel Smith | Профессор Горацио Смит | ||
| 1939 | Унесённые ветром | Gone with the Wind | Эшли Уилкс |
| Интермеццо | Intermezzo: A Love Story | Холгер Брандт | |
| 1938 | Пигмалион | Pygmalion | Профессор Генри Хиггинс |
| 1937 | Stand-In | Эттербери Додд | |
| It’s Love I’m After | Бэзил Андервуд | ||
| 1936 | Ромео и Джульетта | Romeo and Juliet | Ромео |
| Окаменелый лес | The Petrified Forest | Алан Сквайр | |
| 1934 | Алый первоцвет | The Scarlet Pimpernel | Сэр Перси Блэкни |
| Британский агент | British Agent | Стивен Лок | |
| С согласия дамы | The Lady Is Willing | Альберт Латур | |
| Бремя страстей человеческих | Of Human Bondage | Филип Кэри | |
| 1933 | Беркли-сквер | Berkeley Square | Питер Стэндиш |
| Captured! | Капитан Фред Эллисон | ||
| Секреты | Secrets | Джон Карлтон | |
| 1932 | Животное царство | The Animal Kingdom | Том Коллье |
| Улыбка вопреки | Smilin' Through | Сэр Джон Картрет | |
| Услуга для дам | Service for Ladies | Макс Трейси | |
| 1931 | Преданность | Devotion | Дэвид Трент |
| Пять и десять | Five and Ten | Бертрам Родс | |
| Вольная душа | A Free Soul | Дуайт Уинтроп | |
| Двое никогда не встретятся | Never the Twain Shall Meet | Дэн Причард | |
| 1930 | За пределом | Outward Bound | Том Приор |
| 1920 | Книжные черви | Bookworms | Ричард |
| Пять фунтов в награду | Five Pounds Reward | Тони Марчмонт | |
| 1919 | Лакей и леди | The Lackey and the Lady | Тони Дансимен |
| 1917 | Счастливый воин | The Happy Warrior | Ролло |
| 1914 | Героиня Манса | The Heroine of Mons | ? |
Награды и номинации
Награды
- 1938 — Премия Венецианского кинофестиваля — лучшая мужская роль, за фильм «Пигмалион»
Номинации
- 1939 — Премия «Оскар» — лучшая мужская роль, за фильм «Пигмалион»
- 1934 — Премия «Оскар» — лучшая мужская роль, за фильм «Беркли-сквер»
Напишите отзыв о статье "Говард, Лесли"
Примечания
- ↑ Devotion is far from being a significant picture nor did it deserve the battery of skyscraping searchlights which it received at its premiere in Hollywood. [www.time.com/time/magazine/article/0,9171,742397,00.html The Time]
- ↑ К тому времени у него было двое детей. Сын Рональд родился в 1918 году, дочь Рут Лесли — в 1924 году.
- ↑ … and a daughter Leslie, after Leslie Howard, the British actor killed during the war. [www.time.com/time/magazine/article/0,9171,948403-2,00.html The Time]
Ссылки
- Биографии актёра на [www.tcmdb.com/participant/participant.jsp?participantId=89646|98218&afiPersonalNameId=null TCMDB.com] и [www.screenonline.org.uk/people/id/476673/index.html Screenonline.org.uk] (англ.)
- Лесли Говард на [classicmoviefavorites.com/howard/ Classicmoviefavorites.com] (англ.)
- [www.ibdb.com/person.asp?ID=7293 Работы Говарда в театре] (англ.)
- [www.law.uga.edu/academics/profiles/dwilkes_more/other_1ashley.html The assassination of Ashley Wilkes] (англ.)
- [gwtw.forum24.ru/ «Унесенные ветром», обсуждения и информация]
Отрывок, характеризующий Говард, Лесли
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»
На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
