Говард, Люк

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Люк Говард
англ. Luke Howard
Дата рождения:

28 ноября 1772(1772-11-28)

Место рождения:

Лондон

Дата смерти:

21 марта 1864(1864-03-21) (91 год)

Место смерти:

Лондон

Страна:

Великобритания Великобритания

Известен как:

автор номенклатуры облаков

Люк Говард (англ. Luke Howard; 28 ноября 1772 — 21 марта 1864) — британский химик-фармацевт и метеоролог-любитель с широкими интересами в области науки. Известен как создатель ныне используемой номенклатуры облаков[1].





Биография

Люк Говард родился в 1772 году в Лондоне. Его отец, Роберт Говард, был производителем и поставщиком аргандовых ламп[2]. Начальное образование получил в квакерской школе в Берфорде (англ. Burford), Оксфордшир[3]. Был помощником фармацевта в Стокпорте, после чего открыл собственную аптеку в Лондоне[4]. Впоследствии основал фармацевтическую компанию Howard & Sons.

Говард с детства интересовался погодными явлениями, в первую очередь облаками[5]. Видимо, этот интерес возник у него под влиянием событий 1783 года, когда небо над Англией затянула необычная дымка, вызванная мощными извержениями вулканов Лаки в Исландии и Асама в Японии[5]. C этого времени и до конца своей жизни Говард постоянно наблюдал за небом и погодными условиями в Лондоне и в течение 30 лет вёл дневник своих наблюдений[5].

Воспитанный квакерами, Говард всю жизнь оставался глубоко религиозным человеком, остро ощущавшим свой долг по отношению к ближним. Он был участником движения аболиционизма, состоял в Обществе противников смертной казни (Society Against Capital Punishment) и в Обществе противников жестокого отношения к животным (Society Against Cruelty to Animals), а также был в числе основателей African Institution (организации, оказывавшей поддержку бывшим рабам)[6].

C 1796 года Люк Говард был женат на Мариабелле Элиот[2]. У них было восемь детей, один из которых — Джон Элиот Говард — впоследствии стал известным химиком.

Вклад в науку

Главным вкладом Говарда в науку является система номенклатуры облаков, которую он предложил в 1802 году, выступив c докладом перед Аскезианским обществом, членом которого являлся. До начала XIX века облака не пытались классифицировать, считая их чересчур изменчивыми и эфемерными[7]. В 1802 году, независимо друг от друга, свои системы классификации облаков предложили Жан-Батист Ламарк и Люк Говард. Однако терминология Ламарка не вошла в научный обиход, так как он создал её на французском языке[5]. Говард же, ориентируясь на номенклатуру животного и растительного мира, разработанную Линнеем, использовал в своей классификации латинский язык. Именно Говард дал облакам их ныне общепринятые названия, выделив три основных типа: «cumulus» (кучевые), «stratus» (слоистые), «cirrus» (перистые)[3]. Комбинации основных типов позволяли охарактеризовать ещё четыре типа облаков: «cirro-cumulus», «cirro-stratus», «cumulostratus», «сumulo-cirro-stratus», или «nimbus»[3].

В 1803 году Говард опубликовал своё «Эссе о видоизменениях облаков» (Essay on the Modifications of Clouds). Он также является автором следующих книг: «Климат Лондона» (The Climate of London, 1818), «Семь лекций о метеорологии» (Seven lectures on meteorology, 1837), «Времена года в Британии на протяжении 18 лет» (A cycle of eighteen years in the seasons of Britain, 1842) и «Барометрография» (Barometrographia,1847). Он был первым учёным, обратившим внимание на специфику городского климата[8].

В 1821 году Люк Говард, несмотря на отсутствие у него специального образования, был избран членом Лондонского королевского общества, а в 1850 году вступил в Королевское метеорологическое общество (Royal Meteorological Society)[9].

В течение XIX века учёные из разных стран совершенствовали, уточняли и дополняли классификацию Говарда. В России она применялась в обсерваториях при наблюдениях за облаками с 1830-х годов[10].

Признание и память

Несмотря на то, что Люка Говарда называют «отцом метеорологии»[9] и «крёстным отцом облаков»[5], его имя известно только специалистам. Однако ещё при жизни учёного его классификацией облаков восхищался Гёте, посвятивший Говарду цикл стихотворений, каждое из которых представляло собой поэтическую иллюстрацию одной из описанных Говардом разновидностей облаков[11]. Гёте даже написал молодому учёному восторженное письмо, которое тот поначалу счёл розыгрышем.

Исследованиями Говарда вдохновлялись британские поэты и художники: Перси Биши Шелли, автор знаменитого стихотворения «The Cloud» («Облако»), Джон Констебл, многократно изображавший облака на своих картинах, и Джон Рёскин, руководствовавшийся классификацией Говарда при исследовании произведений художников-пейзажистов[12]. C его работами также были знакомы Уильям Тёрнер и Каспар Давид Фридрих, обратившие внимание на акварельные зарисовки облаков, выполненные самим Говардом[5].

В XXI веке французский писатель Стефан Одеги отвёл Люку Говарду важное место среди персонажей своего романа «Теория облаков» (La Théorie des nuages, 2005).

В настоящее время на доме Люка Говарда в Лондоне установлена памятная табличка[5].

Напишите отзыв о статье "Говард, Люк"

Примечания

  1. Говард, Лука // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  2. 1 2 [tottenhamclouds.org.uk/luke-howard/family/ Family]
  3. 1 2 3 RMetS.
  4. [tottenham-summerhillroad.com/luke_howard.htm Luke Howard — a man with his head in the clouds?]
  5. 1 2 3 4 5 6 7 The Man Who Named the Clouds.
  6. [tottenhamclouds.org.uk/such-an-excellent-man/ …such an excellent man]
  7. Thornes, 1999, с. 34.
  8. The Climate of London.
  9. 1 2 Tottenham Clouds.
  10. Андреев А. О., Дукальская М. В., Головина Е. Г. Облака: происхождение, классификация, распознавание. — СПб, изд. РГГМУ. — 2007. — С.29
  11. [www.brainpickings.org/2015/07/07/the-invention-of-clouds-luke-howard-hamblyn/ Maria Popova. The Invention of Clouds: Goethe’s Poems for the Skies]
  12. Thornes, 1999, с. 187.

Библиография

  • Luke Howard. [books.google.ru/books?id=HbajgFGBrTEC&pg=PA1&hl=ru&source=gbs_toc_r&cad=3#v=onepage&q&f=false Essay on the Modifications of Clouds]. — Cambridge University Press, 2011. — 70 p. — ISBN 9781108037686.
  • Luke Howard. [www.urban-climate.org/documents/LukeHoward_Climate-of-London-V1.pdf The Climate of London]. — IAUC.

Литература

  • Hamblyn, Richard. The Invention of Clouds: How an Amateur Meteorologist Forged the Language of the Skies. — London: Picador, 2001. — ISBN 978-0-330-39195-5.
  • Thornes, John.E. [books.google.fr/books?id=gbElMV-jhzQC&pg=PA37&lpg=PA37&dq=luke+howard+cloud+sketches&source=bl&ots=BASmfYBavx&sig=FMzyXSzsrRJR3ovaHMbC0lSLKG4&hl=ru&sa=X&ved=0CGUQ6AEwCmoVChMIlvevidndyAIVxIRyCh3DvAEI#v=onepage&q=luke%20howard%20cloud%20sketches&f=false John Constable’s Skies]. — The University of Birmingham Press, 1999. — ISBN 1-902459-02-4.
  • [www.oxforddnb.com/public/lotw/1.html Oxford Dictionary of National Biography]

Ссылки

  • [tottenhamclouds.org.uk/luke-howard/ Tottenham Clouds (сайт, посвящённый Люку Говарду)] (англ.). Проверено 24 октября 2015.
  • [www.rmets.org/weather-and-climate/observing/luke-howard-and-cloud-names Luke Howard and Cloud Names] (англ.). Royal Meteorological Society. Проверено 24 октября 2015.
  • Keith.C.Heidorn. [www.islandnet.com/~see/weather/history/howard.htm Luke Howard: The Man Who Named The Clouds] (англ.) (1999). Проверено 24 октября 2015.
  • [www.encyclopedia.com/topic/Luke_Howard.aspx Luke Howard (био- и библиография)] (англ.). Проверено 24 октября 2015.
  • Richard Hamblyn. [ed.ted.com/lessons/how-did-clouds-get-their-names-richard-hamblyn How did clouds get their names? (video)] (англ.). TED-Ed. Проверено 21 января 2016.

Отрывок, характеризующий Говард, Люк

– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.