Говард, Мэри

Мэри Фицрой, герцогиня Ричмонд и Сомерсет
англ. Mary FitzRoy, Duchess of Richmond and Somerset
Эскиз к портрету. Художник Ганс Гольбейн Младший, ок. 1533 г.
Имя при рождении:	Lady Mary Howard
Дата рождения:	1519(1519)
Дата смерти:	9 декабря 1557(1557-12-09)
Отец:	Томас Говард, 3-й герцог Норфолк
Мать:	леди Элизабет Стаффорд
Супруг:	Генри Фицрой, герцог Ричмонд и Сомерсет

Мэри Фицрой, герцогиня Ричмонд и Сомерсет (англ. Mary FitzRoy, Duchess of Richmond and Somerset; 1519 — 9 декабря 1557), урождённая леди Мэри Говард. Супруга Генри Фицроя, внебрачного сына короля Англии Генриха VIII.

Биография

Мэри Говард родилась в семье Томаса Говарда, 3-го герцога Норфолка, от его второго брака с леди Элизабет Стаффорд, дочерью Эдварда Стаффорда, 3-го герцога Бекингема, и Элеоноры Перси.

В ноябре 1533 года в возрасте четырнадцати лет Мэри была обвенчана с Генри Фицроем, незаконнорожденным сыном Генриха VIII и Элизабет Блаунт. Многие полагали, что именно Фицрой станет следующим королём Англии, так как на тот момент у Генриха не было законного наследника мужского пола, а свою дочь, принцессу Марию, он не воспринимал как преемницу. Брак был организован не без участия Анны Болейн, племянницы Норфолка, к тому времени уже законной супруги Генриха и королевы Англии, и тем самым способствовал усилению влияния герцога при дворе. После свадьбы Мэри была включена в свиту Анны.

Поскольку Фицрой был слаб здоровьем, король запретил супругам консуммировать брак. Впоследствии Генрих воспользовался этим фактом как предлогом не выплачивать герцогине вдовью долю. Кроме того, ей не было дозволено вступить во владение землями Фицроя, принадлежавшими ей по праву. После смерти мужа в июле 1536 года Мэри жила в Кеннингхолле (англ. Kenninghall), одном из поместий Говардов.

Казнь Анны Болейн и женитьба Генриха на Джейн Сеймур несколько ослабила позиции Норфолка, и в 1538 году, стремясь вернуть былое могущество, герцог решил породниться с семейством Сеймур и испросил у короля разрешение на брак Мэри с Томасом, братом королевы Джейн. Генрих отнёсся к просьбе Норфолка благосклонно и даже поручил канцлеру Кромвелю организацию свадьбы, однако Мэри была категорически против, и помолвка не состоялась.

В 1540 году она вновь появилась при дворе в качестве фрейлины, на сей раз при Анне Клевской, а затем при Кэтрин Говард, которая также являлась её кузиной. Однако уже в ноябре 1541 года ей пришлось вернуться в Кеннингхолл, так как после ареста Кэтрин и её последующей казни свиту королевы распустили за ненадобностью.

В 1546 году от Сеймуров последовало повторное предложение о брачном союзе. Планировалось, что герцогиня Ричмонд станет женой Томаса Сеймура, а кроме того, предполагалась помолвка внуков Норфолка и старших отпрысков Эдуарда Сеймура, графа Хертфорда. Но на этот раз воспротивился брат герцогини, Генри Говард, граф Суррей, заявивший, что если уж она жаждет иметь влияние, «как мадам д’Этамп при дворе французского короля Франциска», то ей следовало бы стать любовницей Генриха, нежели женой Сеймура. Герцогиня в ответ сказала, что скорее «перережет себе горло, чем отважится на подобное». Это событие стало причиной размолвки между братом и сестрой.

В декабре 1546 герцог Норфолк и граф Суррей были арестованы по обвинению в государственной измене, и герцогиня Ричмонд была вынуждена свидетельствовать против них. Её показания не стали решающими в процессе над Норфолком и Сурреем, но, тем не менее, оба были приговорены к смерти. После казни Суррея в январе 1547 года право опекунства над его детьми было передано Мэри. Наставником для племянников она выбрала Джона Фокса, убеждённого протестанта. В отличие от большинства остальных Говардов, известных своей приверженностью католической вере, герцогиня приняла новую религию, что привело к её опале во времена царствования Марии I Тюдор. Однако смена религии ничуть не помешала ей поддерживать добрые отношения с отцом, герцогом Норфолком, которому удалось избежать казни.

После смерти Генриха VIII в 1547 году герцогиня Ричмонд почти не бывала при дворе и оставалась вдовой до конца своих дней. Она скончалась в декабре 1557 года и была похоронена рядом со своим мужем в церкви Св. Михаила Архангела в Саффолке.

Образ в литературе

Хотя образ Мэри Фицрой ни разу не был воплощён в кино, в качестве литературного персонажа она фигурирует во многих исторических и мелодраматических романах. Среди них The Secrets of the Tudor Court авторства Д. Л. Богдан (англ. D.L. Bogdan), а также The Sixth Wife английской писательницы Джин Плейди, в котором герцогиня Ричмонд представлена соперницей Катарины Парр.

Генеалогия

Предки Мэри Говард

16. Сэр Роберт Говард               8. Джон Говард, 1-й герцог Норфолк                       17. Маргарет де Моубрей               4. Томас Говард, 2-й герцог Норфолк                             18. Сэр Уильям де Молейнс               9. Кэтрин де Молейнс                       19. Анна Уэльсборо               2. Томас Говард, 3-й герцог Норфолк                                   20. Сэр Филип Тилни               10. Сэр Фредерик Тилни                       21. Изабель Торп               5. Элизабет Тилни                             22. Сэр Лоуренс Чени               11. Элизабет Чени                       23. Элизабет Кокейн               1. Мэри Говард                                         24. Хамфри Стаффорд, граф Стаффорд               12. Генри Стаффорд, 2-й герцог Бекингем                       25. Маргарет Бофорт               6. Эдвард Стаффорд, 3-й герцог Бекингем                             26. Ричард Вудвилл, 1-й граф Риверс               13. Кэтрин Вудвилл                       27. Жакетта Люксембургская               3. Элизабет Стаффорд                                   28. Генри Перси, 3-й граф Нортумберленд               14. Генри Перси, 4-й граф Нортумберленд                       29. Элеонора Пойнингс               7. Элеонора Перси                             30. Уильям Герберт, 1-й граф Пембрук               15. Мод Герберт                       31. Анна Деверё

Ссылки

• [www.tudorplace.com.ar/Bios/MaryHoward(DRichmond).htm Lady Mary Howard: TudorPlace.com] (англ.). [www.webcitation.org/67Kuk4FqX Архивировано из первоисточника 1 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Говард, Мэри

Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.