Шор, Говард

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Говард Шор»)
Перейти к: навигация, поиск
Говард Шор
Howard Shore
Основная информация
Полное имя

Говард Лесли Шор (англ. Howard Leslie Shore)

Дата рождения

18 октября 1946(1946-10-18) (77 лет)

Место рождения

Торонто, Канада

Страна

Канада Канада

Профессии

кинокомпозитор

Сотрудничество

Лондонский филармонический оркестр

Награды

«Оскар» (2002, 2004)
«Сатурн» (1994, 2003)
«Золотой глобус» (2003, 2004)
«Грэмми»

Говард Лесли Шор (англ. Howard Leslie Shore; род. 18 октября 1946, Торонто, Канада) — канадский композитор, автор музыки к голливудским кинофильмам. Наиболее известен саундтреками к кинотрилогиям «Хоббит», «Властелин Колец» Питера Джексона и «Молчанию ягнят» Джонатана Демми. Лауреат премий «Оскар», «Грэмми», «Золотой глобус».





Биография

Говард Шор родился 18 октября 1946 года в Торонто, Канада. Окончил музыкальный колледж Беркли в Бостоне. В начале 70-х был саксофонистом группы Lighthouse (англ.), игравшей своеобразный прогрессивный хард-рок. После ухода из группы Шор написал музыку для шоу иллюзиониста Дуга Хеннинга «Spellbound».

С 1975 года Говард стал режиссёром и одним из основателей знаменитой комедийной передачи «Субботним вечером в прямом эфире» на NBC. Шор редко появлялся в кадре, но иногда участвовал в комедийных музыкальных номерах.

С 1980 года Говард Шор сосредоточился на карьере композитора. Основной сферой деятельности канадца стали саундтреки к кинофильмам. Его первым фильмом была драма «I Miss You, Hugs and Kisses» (1978) ещё во время работы на телевидении. С тех пор Шор написал саундтреки порядка двух сотен фильмов, среди которых — «Муха», «Молчание ягнят», «Догма», «Эд Вуд», «Банды Нью-Йорка», «Игра», «Авиатор», «Сумерки. Сага. Затмение».

Наибольшую славу Шору принесла кинотрилогия «Властелин Колец» его друга, режиссёра Питера Джексона. Шор написал саундтрек ко всем трём фильмам. Несколько песен в первой части были созданы в соавторстве с Энией, известной ирландской певицей в жанре нью-эйдж. За саундтреки к «Братству Кольца» и «Возвращению Короля» Говард получил три премии «Оскар», в том числе за лучшую песню («Into the West» в исполнении Энни Леннокс). Составив из лучших фрагментов саундтрека симфонию «Властелин Колец: Симфония в шести отделениях», Говард Шор провёз её с гастролями по миру, посетив Москву в ноябре 2004 года. В 2007 году вместе с Tolkien Ensemble был дан второй тур. Композитор был приглашен также и в следующий фильм Джексона, «Кинг-Конг», однако его саундтрек был отвергнут продюсерами.

Говард Шор появился в роли-камео во «Властелине Колец», на празднестве в Рохане, и в «Кинг-Конге» в роли дирижёра оркестра.

В 2008 году, по заказу возглавляемой Пласидо Доминго Лос-Анджелес Опера, а также Парижского театра Шатле, композитор написал музыку для оперы «Муха», по мотивам рассказа Джорджа Лангелаана, а также фильма Дэвида Кроненберга на либретто драматурга Дэвида Генри Хванга («M. Баттерфляй»).

Музыкальные записи

Говард Шор — один из немногих сочиняющих музыку для кино композиторов, имеющих возможность записываться с лучшими профессиональными музыкальными коллективами мира. И если Джон Уильямс и Патрик Дойл, как правило, работают с Лондонским симфоническим оркестром, то Шор, по возможности, выбирает для сотрудничества Лондонский филармонический оркестр. После записи в 1986 году музыки к фильму Дэвида Кроненберга «Муха», 19-й совместной работой музыкантов оркестра и композитора стал саундтрек к фильму «Порок на экспорт» в 2007-м. Дирижирует оркестром, как правило, сам Шор.

Среди других музыкантов, с которыми Шор сотрудничал и экспериментировал во время записи музыки к фильмам можно отметить следующих:

Благодаря особой акустике в качестве студии для звукозаписи Шор дважды использовал Церковь во имя Всех Святых в Тутинге, Уандсворт, Большой Лондон, Англия («Полицейские», «В поисках Ричарда»).

Шор также известен использованием латыни («В поисках Ричарда»), либо эльфийского языка, квенья (кинотрилогия «Властелин Колец») в качестве текстов для хоров.

Семья

Говард Шор женат на Элизабет Котнуар (с 1990 года). Есть дочь — Мэй.

Награды

На счету Говарда Шора несколько десятков профессиональных наград, в том числе:

  • 3 «Оскара» — «Братство Кольца» (саундтрек, 2002), «Возвращение Короля» (саундтрек и песня, 2004).
  • 2 «Сатурна» — «Эд Вуд» (1996), «Возвращение Короля» (2003). Несколько номинаций.
  • 3 «Золотых глобуса» — «Возвращение Короля» (2004, саундтрек и песня), «Авиатор» (2005). Номинировался в 2001.
  • 3 «Грэмми» — все три «Властелина Колец». Номинации за «Авиатор» и «Эд Вуд».

Фильмография

Напишите отзыв о статье "Шор, Говард"

Ссылки

  • [www.howardshore.com/ Официальный сайт]
  • Howard Shore (англ.) на сайте Internet Movie Database
  • [www.last.fm/music/Howard+Shore/+wiki Говард Шор] на Last.fm
  • [www.soundtrackguide.net/?content=search&pattern=Shore&column=composer Howard Shore] на Soundtrackguide
  • [www.tracksounds.com/specialfeatures/Interviews/interview_howard_shore_2006.htm/ Интервью с Говардом Шором]

Отрывок, характеризующий Шор, Говард

– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.