Говорухо-Отрок, Михаил Яковлевич

Михаил Яковлевич Говорухо-Отрок<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Член Государственного Совета по выборам
1909 — 1917
Вероисповедание:	Православие
Рождение:	1866(1866) Курская губерния, Российская империя
Смерть:	после 1919 года
Род:	Говорухо-Отроки
Партия:	Курская народная партия порядка, </br>Союз русского народа, </br>Русское собрание
Образование:	Николаевское кавалерийское училище

Михаил Яковлевич Говорухо-Отрок (1866, Российская империя— после 1919) — русский государственный и политический деятель. Офицер, помещик, один из лидеров курского монархического движения.

Биография

Родился в 1866 году (по другим данным, в 1867) в дворянской семье, проживавшей в имении Таврово близ Белгорода.

Обучался в Полтавском кадетском корпусе и Николаевском инженерном училище, из которого в 1884 году вышел в 4-ю батарею 31-й артиллерийской бригады канониров. В 1886 году окончил Николаевское кавалерийское училище, откуда был выпущен корнетом в 36-й Ахтырский гусарский полк, а после перешёл в лейб-гвардии Кирасирский Его Величества полк. В том же году вышел в запас в чине поручика гвардии.

Поселившись в Таврове, женился и занялся общественной деятельностью. В 1890 году был назначен земским начальником одного из участков Белгородского уезда Курской губернии. В 1901 году был избран земским гласным, председателем Белгородской земской управы и почётным мировым судьёй. Одной из его заслуг стало устройство в 1903 году телефонной сети в Белгороде и Белгородском уезде.

В связи с обострением политической ситуации в стране в 1905 году, Михаил Яковлевич Говорухо-Отрок и граф В. Ф. Доррер организовали Курскую народную партию порядка, образовавшуюся из окружения Доррера, в которое входили такие люди как князь Н. Ф. Касаткин-Ростовский, Н. Е. Марков, Г. А. Шечков и другие. Он активно участвовал в деятельности партии, направленной на подавление революционных настроений в стране. В ответ на выпады либеральной прессы, записавшей его в «черносотенцы», он заявил в одном из номеров «Курской были»: «Нас вы называете черносотенцами. Пусть так, и мы не спорим против будто бы обидного названия — великих патриотов, освободивших страну от иноземного ига. Да, мы верим: простая, серая, чёрная Русь идет на спасение Великой и Малой и Белой России <…> но да не будет красной, республиканской России!».

В 1908 году он был избран председателем Курской губернской земской управы и назначен членом Совета по делам местного хозяйства при Министерстве внутренних дел. В 1909 году был избран членом Государственного совета от Курского губернского земского собрания, где присоединился к правой группе. Также в этом году его избрали членом Главного Совета Союза русского народа, а в 1910 году — членом Совета Русского собрания, коим он и являлся в Совет до 1912 года. Кроме того, Говорухо-Отрок участвовал в деятельности других правых объединений, в частности, состоял в числе членов-учредителей и членов правления Всероссийского Филаретовского общества народного образования, созданного В. М. Пуришкевичем, участвовал в съездах Объединённого дворянства, в 1912—1915 годах являлся членом его Постоянного Совета.

Перед революцией Говорухо-Отрок входил в кружок сенатора А. А. Римского-Корсакова и салон Б. В. Штюрмера. По свидетельству Н. А. Маклакова, он являлся автором текста двух записок, адресованных императору и содержавших программу спасения России от революционной угрозы.

О судьбе Говорухо-Отрока после Февральской революции известно мало подробностей. После октября он покинул Белгородский уезд, но вернулся, когда Белгород был занят Добровольческой армией. Через полгода он вновь покинул уезд в связи с отступлением белых. Исследователи, исходя из того факта, что его имя не фигурирует среди деятелей эмиграции, предполагают, что он остался в России и стал жертвой Красного террора.

Семья

Был женат на дочери подпрапорщика Евгении Владимировне Павловой. Их дети:

• Михаил (1898—1967), корнет Отдельного корпуса пограничной стражи. Участвовал в Белом движении во ВСЮР и Русской армии в составе Нарвского гусарского эскадрона, ротмистр. В эмиграции во Франции, состоял в охране великого князя Владимира Кирилловича.
• Борис (1901—1965), корнет 13-го гусарского Нарвского полка. В эмиграции во Франции.
• Яков (р. 1904), после революции репрессирован.
• Алексей (р. 1905)
• Евгения (р. 1899)

Литература

• З. Т. Прокопенко. Дворянский род Говорухо-Отроков из слободы Таврово.

Ссылки

• [rusk.ru/st.php?idar=104029 Д. Стогов. Черносотенец и патриот. Слово о Михаиле Яковлевиче Говорухо-Отроке.]
• [www.hrono.ru/biograf/bio_g/govoruho_otrok_m.html А. Иванов, А. Степанов, Д. Стогов. «Правые сделали все, что могли».]
• [www.mke.su/doc/GOVORUKhO-OTROK%20MYa.html Курская энциклопедия]

Отрывок, характеризующий Говорухо-Отрок, Михаил Яковлевич

– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.