Гоген, Александр Иванович фон
Эту страницу предлагается переименовать. Пояснение причин и обсуждение — на странице Википедия:К переименованию/30 июля 2016.
Возможно, её текущее название не соответствует нормам современного русского языка и/или правилам именования статей Википедии. Не снимайте пометку о выставлении на переименование до окончания обсуждения. Переименовать в предложенное название, снять этот шаблон |
Александр Иванович фон Гоген | |||
Alexander von Hohen | |||
![]() | |||
Основные сведения | |||
---|---|---|---|
Место рождения |
Архангельск, Российская империя | ||
Работы и достижения | |||
Работал в городах |
Санкт-Петербург, Москва, Нижний Новгород, Киев, Харьков, Самара, Омск, Порт-Артур, Варшава | ||
Архитектурный стиль | |||
Награды |
|
Алекса́ндр Ива́нович фон Го́ген (12 августа 1856, Архангельск — 6 марта 1914, Санкт-Петербург) — петербургский архитектор периода эклектики. Крупнейшие проекты — городская мечеть, музей Суворова, здание Николаевской академии, особняк Кшесинской.
Родился в Архангельске в семье дворянина Иоганна фон Гогена, служившего в местном отделении Государственного банка. В 1875 году окончил архангельскую гимназию и поступил в Академию художеств.
Уже через 2 года фон Гоген начал практику. С 1887 по 1883 гг. работал помощником у архитекторов Павла Юрьевича Сюзора, Александра Фёдоровича Красовского, Ивана Семёновича Богомолова. В 1883 году окончил академию и поступил на работу архитектором на Сестрорецкий инструментальный завод.
С 1890 года фон Гоген преподавал в Центральном училище технического рисования барона Штиглица, Николаевской инженерной академии, Институте гражданских инженеров и в 1895 году за проект здания для судебных установлений становится академиком архитектуры. С 1896 года действительный член Академии художеств.
С 1893 по 1906 годы фон Гоген занимал должность архитектора двора великого князя Владимира Александровича, а с 1903 года был также архитектором императорского двора. Входил в совет редакции журнала «Зодчий»; по его инициативе создано Общество архитекторов-художников.
Действительный статский советник А. И. фон Гоген, в последние годы не работавший из-за мучительной болезни почек, застрелился в своей квартире на Невском проспекте (дом № 136) вечером 7 марта 1914 года. Надгробие на Смоленском кладбище уничтожено в 1935 году[1].
Проекты
- Церковь Божией матери Всех Скорбящих Радости (1893 — 1899). До настоящего времени сохранилась лишь часовня (проспект Обуховской Обороны, 24).
- Особняк княгини Н. К. Вадбольской (9-я линия ВО, 10).
- Особняк Ф. Г. Козлянинова (улица Писарева, 12).
- Особняк К. А. Варгунина (Фурштатская улица, 52).
- Особняк балерины М. Ф. Кшесинской (Кронверкский проспект, 1-3).
- Дом И. А. Жевержеева (улица Рубинштейна, 18, левая часть; Графский переулок, 5). 1899.
- Доходный дом Козляниновых (улица Писарева, 10).
- Усадьба А. И. Чернова, при участии А. И. Кузнецова и Г. И. Люцедарского[2]
- Главный дом Нижегородской ярмарки (1889—1890, совместно с Г. А. Трамбицким и К. В. Трейманом).
- Особняк А. В. Чернова. (1891—1893). Октябрьская набережная, 72.
- Флигель и конюшня особняка И. К. Мясникова. улица Восстания, 45 (1895).
- Здание музея А. В. Суворова (1901-1904, при участии Г. Д. Гримма) Санкт-Петербург, Кирочная улица, 43
- Доходный дом Д. И. Менделеева. Большая Пушкарская ул., 26. 1900—1901 (позже надстроен).
- Санкт-Петербургская соборная мечеть (1909—1913 год, совместно с Н. В. Васильевым и С. С. Кричинским)
- Дом 1 (20 по Литейному проспекту) (1895—1898)
- Здание Николаевской академии Генерального штаба (1900— 1901) Суворовский проспект, 32.
- Усадьба Борки (1902—1903).
- Особняк К. А. Варгунина, 1896—1899 — Фурштатская улица, 52.
- Здание Пензенского отделения Крестьянского поземельного банка (1910 — 1912), Пенза, улица Советская, 3.
- Не реализованный проект здания Офицерского собрания (Дом офицеров, Литейный проспект, 20).
- [dotogo.ru/index.php?title=Дворянский_и_крестьянский_поземельный_банк Дворянский и крестьянский поземельный банк] в Чернигове (1910-13 гг.) по просп. Мира, 43 (быв. ул. Ленина, до Окт. рев. - Шоссейная).
- Памятники и скульптуры (архитектурная часть)
- Царь-плотник
- Пётр I спасает утопающих в Лахте в 1724 году
- Памятник подвигу экипажа миноносца «Стерегущий» в Александровском парке (архитектурная часть; скульптор — К. В. Изенберг, расчёты фундамента — проф. В. Н. Соколовский, литейщик — В. З. Гаврилов; 1908—1910).
- Памятник 1911 г. черноморским (запорожским) казакам, высадившимся на Тамани 25 августа 1792 г. (скульптор А.И. Адамсон).
- Osobnyak Kshesinskoy.jpg
Особняк Кшесинской.
- VonGogenGrafsky.jpg
Графский пер., 5 / ул. Рубинштейна, 18 (дом Жевержеева).
- Стерегущий 2.jpg
Напишите отзыв о статье "Гоген, Александр Иванович фон"
Примечания
- ↑ Дмитриев В. К. [walkspb.ru/lich/gogen.html Архитекторы Санкт-Петербурга]. СПб : Корона принт, 2007. С. 32.
- ↑ Кириков Б. М. Григорий Люцедарский — мастер петербургского модерна // Архитектурное наследство. — М., 2012. — Вып. 56. — С. 261.
Литература
- [dlib.rsl.ru/viewer/01004275211#?page=1014 фон-Гоген Александр Иванович] // Список гражданским чинам четвертого класса. Исправлен по 1-е сентября 1913 года. — СПб.: Издание инспекторского отдела Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Сенатская типография, 1913. — С. 1858.
- Эвальд В. [vivaldi.nlr.ru/pm000050219/view#page=422 А. И. фон-Гоген. Некролог] // Зодчий : журнал. — 1914. — № 12. — С. 143—144.
- Кириков Б. М. Образец стиля модерн // САЛ. 1976, № 6. С. 38-41
- Привалов В. Д. Каменноостровский проспект. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2005. — 639 с. — ISBN 5-9524-1882-1
Отрывок, характеризующий Гоген, Александр Иванович фон
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Архангельске
- Кавалеры ордена Святого Владимира 4 степени
- Кавалеры ордена Святого Станислава 3 степени
- Архитекторы по алфавиту
- Архитекторы Санкт-Петербурга
- Архитекторы Липецкой области
- Персоналии:Сестрорецк
- Архитекторы, совершившие самоубийство
- Архитекторы Нижнего Новгорода
- Выпускники Архангельской гимназии
- Выпускники Императорской Академии художеств
- Архитекторы Омска
- Архитекторы Самары
- Действительные члены Императорской Академии художеств
- Редакторы Российской империи
- Общественные деятели Российской империи
- Преподаватели Санкт-Петербургской художественно-промышленной академии
- Преподаватели Николаевской инженерной академии
- Преподаватели Санкт-Петербургского архитектурно-строительного университета
- Действительные статские советники
- Застрелившиеся
- Похороненные на Смоленском православном кладбище