Гогланд

ГогландГогланд

</tt> </tt>

</tt>

Гогланд
Вид на Гогланд со стороны Котки
60°04′ с. ш. 27°00′ в. д.60.067° с. ш. 27.000° в. д. / 60.067; 27.000
Страна	Россия Россия
Регион	Ленинградская область
Гогланд
Гогланд
Площадь	21 км²
Наивысшая точка	176 м
Население (2010 год)	47 чел.
Плотность населения	2,238 чел./км²

Го́гланд (швед. Hogland, также прежнее швед. Högeland, фин. Suursaari, эст. Suursaar, также прежнее Гохланд) — остров в Финском заливе, в 180 км к западу от Санкт-Петербурга, в 120 км к юго-западу от Выборга, в 55 километрах от эстонского побережья и в 40 километрах от финской Котки. Площадь около 21 км², высота до 176 м. Административно входит в состав Кингисеппского района Ленинградской области, как деревня Суур-Саари, код ОКАТО — 41221828000, почтовый индекс — 188472. Ближайшие острова: финский Лупи в 15 км к северу, российские — Острова Виргины в 10 км к юго-западу, Родшер в 17 км к юго-западу и Большой Тютерс в 18 км к юго-востоку.

География

Расположен в восточной части Финского залива и вытянут с севера на юг примерно на 11 км. Шириной до 2,5 км. В ясную погоду виден за 75 км и визуально воспринимается как четыре холма, южный из которых — Лоунаткоркия (фин. Lounatkorkia) — несколько выше остальных и достигает 158 м (74 сажени). По официальным современным данным — 175 м. Три других вершины — с юга на север — носят названия: Соколиная гора (фин. Haukkavuori) — 142 м, Мякиинпяэллюс (фин. Mäkiinpäällys) — 126 м, Похьойскоркия (фин. Pohjoiskorkia) — 106 м.

В основе острова — гранит, покрытый тонким слоем почвы, с произрастающим на ней хвойным лесом. Побережье изрезано множеством бухт, две из которых представляют особенный интерес как места яхтенных стоянок. Первая расположена на северо-востоке острова и носит название Сууркюлян-Лахти или гавань Суркюля (Сюркюля) Бухта проходима для судов осадкой менее 4 м. У входа в неё, в 1,3 кабельтовых юго-восточнее, за Церковным мысом (фин. Kappelniemi), расположен небольшой островок Вяхяхелли. Прежде на берегу бухты размещалась деревня Сууркюля. Гавань оборудована двумя полуразрушенными пирсами. Вторая бухта, интересная с точки зрения стоянок — бухта Лимонникова — располагается с западной стороны острова и обладает глубинами 16—17 м.

Прежде, до 1940 года, на острове проживало значительное население финского происхождения — на 1890 год — 1154 человек. Теперь «остров практически необитаем» — обе деревни: северная Суркюля и южная Кискинкюля (фин. Kiiskinkylä) в советские времена были разрушены. Улицы в деревнях были узки и извилисты, дома — деревянные, небольшие, кварталы — плотной застройки. Промышляли жители острова морским извозом, рыбной ловлей и охотой на нерпу. Торговали прежде всего с Коткой, основным же товаром были рыба и жир.

Поверхность Гогланда образована множеством скальных массивов (сопок) с многочисленными долинами (падями), в которых расположены озёра: Первое, Второе, Купальное, Дальнее. На вершине куполообразной скалы Мякипяллюс (прежнее рус.: Мегги-Пелус, Мэкипелюс, швед. Mäggi-Pälüs — 143 м над ур. моря) находится геодезический пункт гогландского участка «русской дуги меридиана» или дуги Струве. На острове два маяка: Южный Гогландский, расположенный возле самой воды на юге острова, и Северный (Верхний) Гогландский, рядом с которым находится вспомогательная точка L дуги Струве. Южный маяк построен в 1906 году (станция основана в 1726 году), а Северный — первоначально в 1807 году (станция основана в 1723 году) и перестроен в 1965 году.

Рядом с Гогландом лежит множество островов и банок — с западной стороны и, частично, с восточной. По этой причине для судоходства остров «считается одним из наиболее опасных мест в восточной части Балтики». В флористическом отношении Гогланд принадлежит к Кольско-Карельской ландшафтной провинции, но располагается на её стыке с Северо-Западной ландшафтной областью Русской равнины, что обусловливает значительное разнообразие местных видов.

Климат

Климат Гогланда (за 1881—1980 годы)
Показатель	Янв.	Фев.	Март	Апр.	Май	Июнь	Июль	Авг.	Сен.	Окт.	Нояб.	Дек.	Год
Абсолютный максимум, °C	6	4	11	22	27	30	30	28	26	16	12	9	30
Средний максимум, °C	−3	−4,5	−1,2	4,7	11,2	17,0	19,9	18,9	14,1	8,3	3,8	−0,1	7,4
Средняя температура, °C	−5	−6,7	−3,8	1,6	7,3	13,1	16,7	16,1	11,8	6,5	1,9	−2	4,8
Средний минимум, °C	−7,5	−9,5	−6,5	−0,9	4,5	10,4	14,2	13,6	9,5	4,4	0,1	−3,8	2,4
Абсолютный минимум, °C	−29	−30	−28	−18	−5	0	5	4	−2	−7	−13	−29	−30
Норма осадков, мм	29	25	25	34	36	40	52	67	68	70	58	48	552
Источник:

История

На острове, в районе Церковного мыса, обнаружены следы стоянок времён каменного века. Примерно к этому же времени (5—7 тысячелетия до н. э.) относятся многочисленные гогландские сейды.

Впервые об острове упомянуто в XV в.: существуют данные об уплате церковного налога в казну Выборга. Описан остров впервые Адамом Олеарием в 1635 году Олеарий, оказавшийся здесь со спутниками 9 ноября, когда их корабль разбило о камни, обнаружил на Гогланде «пять рыбачьих хижин, в которых жили ненемецкие лифляндские крестьяне, запоздавшие здесь из-за рыбной ловли и продолжительной непогоды» и осмотрел местную часовню. Церковь же, заменившая упомянутую часовню и простоявшая до 1939 года, была возведена в 1768 году — уже в русское время — чуть восточнее деревни Суркюль. По рассказу Олеария островные скалы были покрыты лесом, который был полон белыми «лифляндскими» зайцами.

В состав России Гогланд вошёл в 1743 году по Абоскому миру. В 1788 году западнее острова — между Стеншером и Кольбодегрундом — произошло Гогландское сражение между русским и шведским флотами. В 1826 году В. Я. Струве на острове заложен астрономо-геодезический пункт, который стал завершением измерения дуги меридиана на её прибалтийском участке. В 1833 и 1843 годах на Гогланде вновь велись геодезические работы, продолжавшие измерение на север.

Во время Крымской войны Великобритания сообщила, что её военно-морской флот заставил 21 июля 1855 года замолчать батареи русского форта на Гогланде. Остров бомбардировали четыре корабля: «Arrogant», «Cossack», «Magicienne» и «Ruby», которые затем отправились к Свеаборгу. Археологическая разведка 2001 года зафиксировала на острове только финские укрепления времён Второй мировой войны. В 1856 году о скалы Гогланда разбился русский военный транспорт «Америка», шедший с грузом в порт Ревеля. Погибшие моряки: 4 офицера и 34 матроса, все православные, — были похоронены на островном лютеранском кладбище.

13 ноября 1899 года на подводную скалу юго-восточнее острова сел броненосец береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин», следовавший из Кронштадта в Либаву. Для связи между Гогландом и Кронштадтом, где готовились взрывные мероприятия для снятия корабля со скалы, на острове устроили радиостанцию. Она поддерживала связь со станцией на острове Кутсало, которая, в свою очередь, соединялась телефоном с Коткой, а оттуда — с Санкт-Петербургом. Научным руководителем группы специалистов, наладивших первую в мире практическую радиолинию, стал Александр Степанович Попов. 25 января 1900 года радиолиния обеспечила спасение 27 рыбаков. 14 апреля 1900 года с острова была отправлена самая длинная телеграмма — в 115 слов — о снятии броненосца со скалы, после чего гогландские радиостанция и мачта были разобраны и сданы на хранение.

Местные жители считались хорошими моряками, и их охотно нанимали матросами на парусные суда. До событий 1917 года остров посещали яхтсмены из С.-Петербурга и других яхт-клубов Финского залива.

К 1918 году русский гарнизон Гогланда состоял из 20 комендоров, обслуживавших береговую батарею. 22 марта 1918 года они покинули остров. По Тартускому мирному договору 1920 года, Гогланд вошёл в состав Финляндии.

В советско-финских переговорах 1938 и 1939 годов СССР сначала просил права разместить на ключевых островах Финского залива, в том числе на Гогланде, гарнизон; а затем хотел обменять Гогланд и другие финские территории на часть Карелии. Во время советско-финской войны остров был занят морской пехотой РККФ 3 декабря 1939 года и в согласии с Московским мирным договором 1940 года передан Советскому Союзу. С началом Великой Отечественной войны, уже в июне 1941 года, на Гогланде начинают устанавливать советскую береговую артиллерию: три батареи, частью состоящие из корабельных орудий крейсера «Авроры». 29 августа 1941 года на остров было высажено 5450 человек, эвакуированных из Таллина, которые подверглись длительному обстрелу германскими ВВС, а также бомбардировке с самолётов ручными гранатами. Оставшихся в живых соединения морской пехоты РККФ удалось к утру 30 августа либо спрятать, либо переправить в Кронштадт.

В конце октября 1941 года началась эвакуация Гогланда: к 5 ноября отправили 3 конвоя, но затем эвакуацию приостановили, оставив на острове гарнизон в 150 человек с артиллерией и превратив его базу для эвакуации Ханко. Окончательно Гогланд оставили 7 декабря с предварительным уничтожением боевой техники и некоторых укреплений.

Обратно Гогланд у финнов морская пехота РККФ под командою полковника Баринова отобрала утром 2 января 1942 года. 17 марта Баринов отбил первый штурм острова. 27 марта три батальона финнов под командой генерала-майора Паяри предприняли второй штурм Гогланда, который защищали 488 краснофлотцев. К вечеру того же числа защитников с острова выбили и 28 марта оставшиеся в живых 191 человек добрались до Лавенсаари. Финны рапортовали об общих потерях в 161 человек, Баринов сообщил об уничтожении 800—900 солдат противника.

8 и 13 апреля 1942 года РККФ предпринял попытки вернуть острова Гогланд и Большой Тютерс: до Гогланда морская пехота не дошла, а оба фронтальных штурма Большого Тютерса по тающему льду закончились неудачей. Во время первого из них с Гогланда к финнам подходило подкрепление. Больше попыток занять Гогланд советские войска не предпринимали, и финны 1 апреля 1942 года расположили на острове свою береговую артиллерию — 12-й её полк под началом майора Миеттанена, включив Гогланд в свою минно-артиллерийскую позицию. Возле Восточного Гогландского плёса находились точки погружения подводных лодок РККФ, выходивших из Кронштадта, здесь же начиналась основная линия германского минного заграждения Гогланд — Большой Тютерс — Нарвский залив, рассчитанного прежде всего против этих подводных лодок.

15 сентября 1944 года немецкий корабельный отряд в 39 вымпелов произвёл высадку десанта на Гогланд в ходе операции «Tanne Ost», начавшей Лапландскую войну. Десант, числом в 1500 человек, был отбит майором Миеттаненом с потерей 37 солдат убитыми с финской стороны. Финнов в этом бою поддержала бомбометанием советская авиация. Германцы, потеряв транспорт и девять быстроходных десантных барж, отошли к Большому Тютерсу. Оставшиеся при этом на Гогланде немецкие десантники сдались 16 сентября. С 24 по 30 сентября 1944 года финны поэтапно и в полном порядке передали Гогланд советским войскам. Принадлежность Гогланда Советскому Союзу была подтверждена Парижским договором 1947 года.

В 1952 году расположенные на острове береговые батареи стали отдельным артиллерийским дивизионом, который в 1957 году был передан из флотского в армейское ведомство, а в 1960 году — расформирован.

Достопримечательности

• На острове расположено два маяка: Южный (постройки 1905 года) и Северный.
• Два пункта Дуги Струве, входящей в реестр Всемирного наследия ЮНЕСКО — «Пункт Мякипяллюс» и «Точка Z».
• Дохристианские жертвенные камни и сейды.
• Обелиск, памятный камень и стелла в честь осуществления в 1900 году изобретателем Поповым первого практического сеанса радиосвязи. «Беспроволочная связь» была налажена между островами Гогланд и Кутсало (около 45 км) для обслуживания спасательной экспедиции по снятию с камней броненосца «Генерал-адмирал Апраксин», севшего на камни у южного берега острова.
• Памятник на могиле адмирала Ивана Святова, завещавшего похоронить себя на Гогланде.
• Остатки финских поселений и финское кладбище. На этом кладбище похоронены также жертвы кораблекрушения судна «Америка» в 1856 году.
• Севшее на мель у западного побережья судно «Леонид Дёмин» 30.12.2003.

Радар на острове

В октябре 2007 года Россия объявила о решении построить на острове радарную станцию и центр управления полётами, чтобы уменьшить число нарушений границы в этом регионе с Эстонией и Финляндией.

В настоящее время на острове находится российская станция по наблюдению за территориальными водами; по сообщениям ряда источников, на острове находится также оборудование для электронной разведки.

Будущее

Должен якобы войти в Ингерманландский заповедник.

См. также

• Внешние острова Финского залива

Топографические карты

• Лист карты [www.google.com/search?hs=uOq&q=%22P-35-XXXIII%2CXXXIV%22&btnG=Поиск&lr=&aq=f&oq= P-35-XXXIII,XXXIV].

Литература

• Мизин В. Остров Гогланд. — Центр Сохранения Культурного Наследия, 2011. — ISBN 978-5-91882-007-0.
• Беляев А. Загадка острова Гогланд. — Санкт-Петербургский Государственный университет. — 300 экз. — ISBN 978-5-9637-0037-2.

Ссылки

• [www.regnum.ru/news/1072759.html Галина Артёменко: «Гогланд. Высокая земля посреди моря»]
• [web.archive.org/web/20060517024500/perpettum.narod.ru/gogland.htm Остров Гогланд — древний и современный]
• [vus.narod.ru/kafedra/radist/gogland.html Остров Гогланд — первая практическая радиолиния]
• [parusa.narod.ru/go/2005/belikov/index.htm Из Ладоги в Балтику или долгая дорога на Гогланд]
• [spb.cruising.ru/useful/gogland/index.php Остров дикой красоты]
• [sevpchela.ru/node/77 Северная пчела за 1825 год, описание Гогланда].

Отрывок, характеризующий Гогланд

Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
– Что это? Ты как думаешь? – обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. – Ведь это у неприятеля?
Гусар ничего не ответил.
– Что ж, ты разве не слышишь? – довольно долго подождав ответа, опять спросил Ростов.
– А кто ё знает, ваше благородие, – неохотно отвечал гусар.
– По месту должно быть неприятель? – опять повторил Ростов.
– Може он, а може, и так, – проговорил гусар, – дело ночное. Ну! шали! – крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.
– А недалеко, – должно быть, за ручьем? – сказал он стоявшему подле него гусару.
Гусар только вздохнул, ничего не отвечая, и прокашлялся сердито. По линии гусар послышался топот ехавшего рысью конного, и из ночного тумана вдруг выросла, представляясь громадным слоном, фигура гусарского унтер офицера.
– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.