Гог и Магог

Гог и Магог (ивр. ‏גּוֹג וּמָגוֹג‏‎ Gog u-Magog) — в иудейской и христианской эсхатологии названия народов, которые пойдут войной на народ Божий, но будут повержены огнём с неба. В Новом Завете Гог и Магог упоминаются в книге Откровение, 20:7, где описывается их нашествие на город святых по окончании тысячелетнего царства.

В Ветхом Завете, в Книге пророка Иезекииля в 38 и 39 главах присутствует также пророчество о Гоге из земли Магог, согласно которому Гог — это имя предводителя, который придет из страны Магог с войной на землю Израиля и потерпит военное поражение от Бога. Согласно иудейской эсхатологии предсказание, описанное в книге пророка Иезекииля, исполнится незадолго до прихода Мессии (ивр. ‏מָשִׁיחַ‏‎).

Оба пророчества описывают разные события в различные временные периоды: в первом случае идет речь о событиях после тысячелетнего царства, в которых принимают участие два народа из «четырех углов земли», во втором случае — период до тысячелетнего царства, в котором присутствует предводитель Гог из северного по отношению к Израилю народа Магог.

Текст пророчества из книги пророка Иезекииля, 38-39 гл

Гог из земли Магог, простирающейся «от пределов севера» (38:15), князь Роша, Мешеха и Фувала (38:3), во главе «великого сборища полчищ», среди которых войска Ирана, Эфиопии и Ливии (38:5), а также «Гомер со всеми отрядами его», «дом Фогарма от пределов севера» и многие другие народы (38:6) вторгнется в землю Израиля (38:8) с целью завладеть большой добычей (38:10-12).

В тот день гнев Божий воспылает в ярости (38:18) и Он призовёт меч против Гога (38:21) и будет судиться с ним и его войском «моровою язвою и кровопролитием», и прольёт «на него и на полки его и на многие народы, которые с ним, всепотопляющий дождь и каменный град, огонь и серу» (38:22). Гог, войска его и все народы, которые будут с ним, погибнут в Израиле и будут отданы на съедение «всякого рода хищным птицам и зверям полевым» (39:4), после чего «на землю Магог и на жителей островов, живущих беспечно», Бог пошлёт огонь (39:6).

В результате этих событий Бог будет прославлен перед глазами многих народов (38:23, 39:21) и в глазах народа Израиля (39:7), который будет знать, что Бог есть «Господь Бог их, от сего дня и далее» (39:22).

Локализация

В разные времена были распространены версии связывающие «Гога и Магога» с так называемыми «полунощными» (или «северными») народами. Иосиф Флавий в «Иудейских древностях» писал, что «Магог же положил начало тому народу, который от него получил название Магога, а ими [греками] именуется скифами». «Лютеранский хронограф» XVII века, переведённый в 1720 году Гавриилом Бужинским, повествует, что «От магога родишася Геты и Массагеты племя Скифское».

А. П. Лопухин, толкователь Священного Писания, основываясь на том, что массагеты во времена Геродота предположительно жили между Каспийским и Аральским морями, сомневается в том, что массагеты могут отвечать имени «Магог». Однако некоторые из исследователей, например У. Тарн, полагают, что массагеты господствовали от Каспийских степей до Карпат, что на востоке их ограничивало устье Яксарта (совр. Сырдарья), а севернее Каспия жившие там аорсы.

И. Пьянков, Деланоз и Г. Штейн полагают, что в геродотовом «Араксе» следует видеть армянский Аракс, то есть, по их мнению, массагеты времён Томирис обитали на западных берегах Каспийского моря, севернее реки Аракс. М. Геворгян, комментируя переведенную им «Историю Бузанда» пишет, что «Маскуты или массагеты жили на берегу Каспийского моря, принадлежали к скифскому племени. По Географии VII в. Анании Ширакского, их местопребывание значится у западных берегов Каспийского моря, до города Дербента».

По мнению других исследователей, поражение, нанесённое гуннам армянским царём Трдатом III, могло обуславливать их некоторую политическую зависимость от их южных соседей, известных под именем «маскуты» (арм. форма «массагеты»), что и побудило некоторых авторов говорить о существовании в IV веке на территории Кавказской Албании «гуннского государства» во главе с маскутским царем Санесаном. Л. Коулмен, автор «Исторической хрестоматии и атласа Библейской географии», локализует Магога («Magog») на северо-западе Прикаспийской низменности, именно там, где в своём «Землеописании» локализует гуннов Дионисий Периегет. Дионисием гунны располагаются при Каспийском море, описание которого он начинает с его северо-западной стороны. С его слов гунны пребывали между каспиями и скифами, последние из которых населяли побережье Кронийского моря, по «устью» (возможно, дельта Волги) Каспийского.

По мнению современных исследователей, военные походы гуннов IV века воспринимались европейской цивилизацией как исполнение библейских пророчеств и ассоциировались с «Гогом и Магогом». Иероним Стридонский, описывая азиатский поход гуннов 397 года, сообщает, что гуннская орда двигалась с Танаиса (совр. Дон), где находились «невероятные», «страшные» массагеты; весь восток «содрогнулся» от сообщений вестников, что «от далекого Меотиса, земли ледяного Танаиса и страшного народа массагетов, [через проход] где в Кавказских ущельях Александр [Македонский] дверью запер дикие народы, вырвалась орда гуннов». Феофан Византиец утверждал, что народы, живущие на восток от Танаида, в древности носили имя массагетов. Прокопий Кесарийский рассказывает об римском полководце Аэции, который в битве на Каталаунских полях, одержал победу над огромным войском массагетов и других скифов возглавляемых царём гуннов Аттилой.

В поздние времена «Гог и Магог» отождествлялись с русскими и татаро-монголами. Например, Лев Диакон в своей «Истории», описывая поход князя Святослава на Византию, говорил о русских, «что этот народ безрассуден, храбр, воинствен и могуч, что он совершает нападения на все соседние племена, утверждают многие; говорит об этом и божественный Иезекииль такими словами: „Вот я навожу на тебя Гога и Магога, князя Рос“».

Датский хронист XII века Саксон Грамматик для обозначения Руси применял форму «Konuhardіa», а её население попеременно именовал русами и гуннами. По этому поводу Олаф Верилий писал, что «Саксон Граматик русов и гуннов считает одним и тем же народом».

Трактования в религиях

В христианстве

«Острожской Библией», в Пророчестве Иезекииля 38:2-3, «князь Рош» назван как «князь Росска». В связи с этим некоторыми русскими толкователями, например Павлом Флоренским, предпринимались попытки истолковывать «Гога и Магога» в позитивном ключе. Однако официальная Православная Церковь всегда дистанцировалась от подобной интерпретации.

В иудаизме

В многочисленных сказаниях Талмуда (смотри Аггада), в Мидраш и других раввинистических источниках «Гог и Магог» — это всегда жестокие и кровожадные народы, последние битвы которых с другими народами мира произойдут в «земле Израиля» перед приходом машиаха (или мессия). Помимо привычных ассоциаций с лидийцами, мидянами, парфянами или скифами, некоторые хасидские учителя интерпретировали «Гога и Магога» как завоевательные походы Наполеона.

В исламе

«Яджудж и Маджудж» (араб. يَأْجُوج وَمَأْجُوج‎ Yaʾjūj wa-Maʾjūj; перс. یگوگ و مگوگ‎ yagug va Magug) в Коране соответствует библейскому «Гогу и Магогу».

В Коране говорится, что во время своего путешествия праведник Зуль-Карнайн, который, по утверждениям Абу Абдуллаха аль-Куртуби, Мухаммада ат-Табари и Ибн аль-Асира, жил во времена пророка Ибрахима (или Авраам), совершал с ним паломничества и получил его благословение, дошёл до народа, жившего «между двумя преградами» (возможно между Большим и Малым Кавказом). Этот народ обратился к Зуль-Карнайну с просьбой спасти их от притеснения народов «Яджудж и Маджудж». Зуль-Карнайн воздвиг «железную стену», так «Яджудж и Маджудж» оказались в заточении. Со слов пророка Мухаммеда, они каждый день роют подкоп под стену, и когда после убийства Даджаля (или Антихрист) люди будут в спокойствии, выйдут из заточения. Они, среди которых будут и такие, которые питаются только кровью и человеческим мясом, всё сметут на своём пути, убьют множество людей, выпьют воду всех больших рек и озёр.

Согласно послекораническому преданию «Яджудж и Маджудж» — существа огромных размеров, некоторые из которых имеют огромные уши, которыми можно закрыть тело.

В литературе и прочих источниках

В литературе

• «Гог и Магог» — роман одного из крупнейших мыслителей XX века, философа-экзистенциалиста Мартина Бубера, написан в 1943 году и переведен на русский язык Еленой Шварц.
• «Гог и Магог» — роман американского писателя Винсента Шина, впервые опубликован в ноябре 1930 года.
• «Он [губернатор] да ещё вице-губернатор — это Гога и Магога». — Реплика Собакевича из «Мёртвых душ» Н. В. Гоголя.
• В разнородной мистической литературе существуют многие интерпретации этих персонажей. Распространена версия, что «Гог» — искажённое имя лидийского царя Гига.
• В цикле книг Клайва Льюиса «Хроники Нарнии» описан народ тельмаринов, во многом напоминающий Гога и Магога, который вторгается в Нарнию после длительной эпохи мира.

В прочих источниках

• Во времена «Холодной войны» американские христиане связывали «Гога и Магога» с Советским Союзом, ссылаясь при этом на античных историков, писавших о скифских племенах, живших на территории современной России и Украины.

См. также

• Библейские пророчества
• Ветхозаветные пророчества о Христе

Литература

• Jon Ruthven. The Prophecy That Is Shaping History: New Research on Ezekiel’s Vision of the End. — Fairfax, Virginia, 2008.
• Chuck Missler. [www.khouse.org/articles/2002/427 The Magog Identity], 2002.
• Воронин А. А. Статуи короля Ога и королевы Магог из сакральной земли Атлантиды—Огигии.
• Воронин А. А. Сокровища и реликвии потерянных цивилизаций. — М.: Вече, 2010.

Ссылки

• Гог и Магог // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.biblioteka3.ru/biblioteka/pravoslavnaja-bogoslovskaja-jenciklopedija/tom-4/gog-i-magog.html Гог и Магог]. // Православная Богословская Энциклопедия. Том 4. — Петроград. Приложение к духовному журналу «Странник» за 1903 год.
• [www.eleven.co.il/article/11219 Гог и Магог]. // Электронная еврейская энциклопедия.
• [ru.rodovid.org/wk/%D0%97%D0%B0%D0%BF%D0%B8%D1%81%D1%8C:79246 Гог и Магог]. // Сайт «Родовод».
• Иосиф Флавий. [pstgu.ru/download/1167904896.Drevnosti.pdf Иудейские древности].
• [www.chronologia.org/rare/luter_hronograf/luter_hronograf.pdf Феатрон или позор исторический] (или «Лютеранский хронограф»), 1720. Перевод Г. Бужинского.

Отрывок, характеризующий Гог и Магог

– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.


12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.
– Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.