Годвин Уэссекский

Годвин англ. Godwine, Godwin<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Печать Годвина. Британский музей</td></tr>
Эрл Уэссекса
1019 — 15 апреля 1053
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Гарольд II Годвинсон
Рождение:	ок. 1001
Смерть:	15 апреля 1053(1053-04-15) Уинчестер
Место погребения:	Уинчестерский собор
Род:	Дом Годвина
Отец:	Вульфнот ?
Супруга:	Гита Торкельдоттир
Дети:	сыновья: Свен, Гарольд, Тостиг, Гирт, Леофвин, Вульфнот дочери: Эдита, Гунгильда, Эльфгифу

Годвин (англ. Godwine, Godwin; ок. 1001 — 15 апреля 1053, Уинчестер) — крупный государственный деятель и наиболее могущественный магнат второй трети XI века в Англии, эрл Уэссекса с 1019 года (см. также граф Уэссекский). Годвин также был отцом последнего англосаксонского короля Гарольда II.

Возвышение Годвина

Происхождение Годвина достоверно не известно. Возможно, его отцом был некий Вульфнот (ок. 983 — ок. 1015), уэссекский тэн, который был внуком Этельварда, потомок короля Этельреда, перешедший в 1002 году на сторону датских викингов в период их набегов на англосаксонское королевство. По другой версии, Годвин происходил из крестьян-керлов. Очевидно, однако, что возвышение Годвина объясняется не его происхождением, а службой у короля Кнуда Великого.

Хотя в период борьбы Эдмунда Железнобокого с датчанами Годвин выступал на стороне англосаксонского короля, после смерти Эдмунда в 1018 году он присягнул на верность Кнуду Великому. Рост влияния Годвина при англо-датском дворе короля Кнуда, вероятно, связан с его женитьбой на Гуте, сестре ярла Ульфа, зятя Кнуда Великого. Как бы то ни было, уже в самом начале правления Кнуда Годвин стал одним из наиболее близких соратников короля, а в 1019 году, когда король разделил Англию на несколько крупных провинций, был возведён в ранг эрла Уэссекса. В результате под властью Годвина оказалась вся территория южной Англии от Кента до Корнуолла, что вывело его на первые места в государстве Кнуда Великого. Годвин сохранял свои позиции и лояльность королю на протяжении всего правления короля и, представляя интересы англосаксонского элемента в англо-датской монархии Кнуда, обеспечивал преемственность датской династии англосаксонским королям прошлого.

Годвин в правление сыновей Кнуда

После смерти Кнуда в 1035 году Годвин первоначально поддержал королеву Эмму Нормандскую и Хардекнуда в качестве претендентов на английский престол. Однако вскоре он перешёл на сторону Гарольда, незаконного сына короля Кнуда. В 1036 году Годвин участвовал в пленении Альфреда Этелинга, потомка англосаксонского королевского дома, также имеющего права на престол Англии. В результате этого пленения Альфред был ослеплён и скончался от ран. Когда в 1040 году королём Англии стал Хардекнуд, единоутробный брат Альфреда, Годвин был обвинён в убийстве. Для того, чтобы снять с себя обвинения ему пришлось передать королю большой отряд хорошо вооружённых рыцарей, а также обеспечить свои показания клятвами всех ведущих магнатов страны.

Пик власти и падение Годвина

В 1042 году после смерти Хардекнуда английским королём был избран Эдуард Исповедник, потомок древней англосаксонской династии и старший брат погибшего Альфреда. Годвин поддержал вступление на престол Эдуарда, однако легенда о том, что именно Годвину Эдуард обязан своей короной, является очевидным вымыслом. При Эдуарде, воспитывавшемся в Нормандии и не имевшем прочной опоры среди военно-служилой знати англо-датской монархии, Годвин занял первое место в системе государственной власти. В 1045 году он организовал брак короля Эдуарда и своей дочери Эдиты, а также обеспечил передачу своему старшему сыну Свену графств Оксфордшир, Глостершир, Герефордшир, Беркшир и Сомерсет. Хотя Свен вскоре был лишён титула эрла и своих владений из-за связи с аббатисой, Годвин в 1050 году добился его реставрации. Второй сын Годвина, Гарольд, стал эрлом Восточной Англии. В результате владения семьи Годвина охватывали почти половину территории страны.

Могущество Годвина не могло не вызвать недовольство других представителей англосаксонской знати, прежде всего Леофрика, эрла Мерсии, и Сиварда, эрла Нортумбрии. Король также не питал особых симпатий к всемогущему магнату, который был участником убийства его брата. Эдуард делал ставку на новую нормандскую знать, которой он активно жаловал земли и должности, стараясь создать противовес дому Годвина и англо-датским магнатам.

Повод для атаки на Годвина представился в 1051 году. В Дувре были убиты несколько человек из свиты Евстахия II, графа Булонского, гостя Эдуарда Исповедника. Когда король приказал Годвину как эрлу Уэссекса наказать жителей города, нарушивших обычай гостеприимства, тот отказался это сделать. Было ли это связано с уверенностью Годвина в невиновности горожан, или он не желал терять поддержки у простого населения южной Англии, не известно. Однако его отказ означал разрыв с королём. К осени 1051 года Годвин и его сыновья собрали армию, которая окружила Эдуарда в Глостере, и потребовали расследования дуврского инцидента и последующих действий эрла Годвина. На помощь королю пришли отряды Леофрика Мерсийского и Сиварда Нортумбрийского, что позволило Эдуарду выиграть время, объявив о созыве витенагемота. Одновременно король приказал всем тэнам королевства прибыть в его армию. Это было старинное право короля, которое были обязаны исполнять все военно-служилые люди Англии, независимо от своих сеньоров. В результате Годвин оказался лишённым большей части своих вооружённых сил. Осознав это, Годвин не явился на рассмотрение своего дела витенагемотом, а бежал из страны. Владения эрла и его сыновей были конфискованы.

Реставрация и смерть

После падения Годвина король Эдуард стал ещё более активно ориентироваться на нормандскую знать. Обширные владения Годвина и его семьи были разделены между нормандскими рыцарями, они же заняли ведущие места при дворе. Более того, очевидно, что именно в этот период Эдуард объявил своим наследником Вильгельма II, герцога Нормандии. Усиление нормандцев вызвало недовольство англосаксонской знати и служилых людей королевства.

Тем временем, в 1052 году Годвин собрал небольшой флот во Фландрии и высадился на южном побережье Англии. Здесь его с энтузиазмом встретило местное население и знать Кента, Сассекса и Суррея. Королевский флот попытался атаковать Годвина, но тому удалось беспрепятственно покинуть английские воды. Вскоре взбунтовались команды судов короля Эдуарда, что открыло перед Годвином всё южное побережье страны. Годвин немедленно воспользовался ситуацией и, разорив остров Уайт и Портленд, соединился с эскадрой своего сына Гарольда, шедшей из Ирландии. К ним вскоре присоединились корабли южноанглийских портов. Соединённый флот вошёл в Темзу. Король Эдуард был вынужден подчиниться. Был созван витанагемот, который снял с Годвина и его семьи обвинения в измене и возвратил им их владения. Более того, под давлением Годвина король согласился на изгнание из Англии нормандцев. Вместе с ними из страны был выслан архиепископ Кентерберийский, давний противник Годвина.

Реставрация Годвина явилась поворотным моментом в истории англосаксонской Британии. После 1052 года могуществу семьи Годвина уже не могли противостоять не только ни одна из аристократических группировок страны, но и сам король. Изгнание нормандских советников Эдуарда Исповедника лишило Англию шанса на мирную передачу власти после смерти короля Вильгельму Нормандскому. Смещение архиепископа существенно подорвало внешнеполитические позиции сторонников Годвина и позволило в дальнейшем Вильгельму Завоевателю выступить защитником церкви. С другой стороны, успех действий Годвина против короля продемонстрировал слабость государственной власти в Англии и её обороноспособности.

На вершине власти Годвин находился недолго: 15 апреля 1053 года он скончался в Уинчестере от инсульта на пиру. В качестве эрла Уэссекса и первого лица в государстве ему наследовал его сын Гарольд Годвинсон. Смерть Годвина не привела к падению влияния его семьи: на протяжении всего правления Эдуарда Исповедника сыновья Годвина занимали ведущие позиции в стране, владея огромными территориями от Нортумбрии до Корнуолла. Более того, после смерти Эдуарда королём Англии был избран Гарольд Годвинсон.

Похоронен в Уинчестерском соборе.

Браки и дети

• (1019) Гита, дочь Торкеля Стюрбьёрнссона и правнучка Харальда Синезубого, короля Норвегии
  • Свен (ок. 1023 — 1052), эрл Герефордшира
  • Гарольд II (ок. 1025 — 1066), король Англии (1066)
  • Тостиг (ок. 1026 — 1066), эрл Нортумбрии
  • Эдита (ок. 1029 — 1075), замужем за Эдуардом Исповедником, королём Англии
  • Гирт (ок. 1032 — 1066)
  • Гунгильда (ок. 1035 — 1080), монахиня
  • Эльфгифу (р. ок. 1035)
  • Леофвин (ок. 1035 — 1066), эрл Кента
  • Вульфнот (ок. 1040 — 1094)

Литература

• Англосаксонская хроника
• Mason, E. The House of Godwine: The History of Dynasty. — Hambledon Press, 2003.
• Stenton, F. Anglo-Saxon England. — Oxford, 1973.

Предшественник  Новое образование

эрл Уэссекса  1019 — 1053

Преемник Гарольд Леофвин

Отрывок, характеризующий Годвин Уэссекский

Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движения с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.
Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.

Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.


Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
Именно в то время, когда дела графа так запутались, что нельзя было себе представить, чем это все кончится, если продолжится еще год, он неожиданно умер.
Николай был с русскими войсками в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал в отставку и, не дожидаясь ее, взял отпуск и приехал в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов было вдвое больше, чем имения.
Родные и друзья советовали Николаю отказаться от наследства. Но Николай в отказе от наследства видел выражение укора священной для него памяти отца и потому не хотел слышать об отказе и принял наследство с обязательством уплаты долгов.
Кредиторы, так долго молчавшие, будучи связаны при жизни графа тем неопределенным, но могучим влиянием, которое имела на них его распущенная доброта, вдруг все подали ко взысканию. Явилось, как это всегда бывает, соревнование – кто прежде получит, – и те самые люди, которые, как Митенька и другие, имели безденежные векселя – подарки, явились теперь самыми требовательными кредиторами. Николаю не давали ни срока, ни отдыха, и те, которые, по видимому, жалели старика, бывшего виновником их потери (если были потери), теперь безжалостно накинулись на очевидно невинного перед ними молодого наследника, добровольно взявшего на себя уплату.
Ни один из предполагаемых Николаем оборотов не удался; имение с молотка было продано за полцены, а половина долгов оставалась все таки не уплаченною. Николай взял предложенные ему зятем Безуховым тридцать тысяч для уплаты той части долгов, которые он признавал за денежные, настоящие долги. А чтобы за оставшиеся долги не быть посаженным в яму, чем ему угрожали кредиторы, он снова поступил на службу.
Ехать в армию, где он был на первой вакансии полкового командира, нельзя было потому, что мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни; и потому, несмотря на нежелание оставаться в Москве в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял в Москве место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире, на Сивцевом Вражке.
Наташа и Пьер жили в это время в Петербурге, не имея ясного понятия о положении Николая. Николай, заняв у зятя деньги, старался скрыть от него свое бедственное положение. Положение Николая было особенно дурно потому, что своими тысячью двумястами рублями жалованья он не только должен был содержать себя, Соню и мать, но он должен был содержать мать так, чтобы она не замечала, что они бедны. Графиня не могла понять возможности жизни без привычных ей с детства условий роскоши и беспрестанно, не понимая того, как это трудно было для сына, требовала то экипажа, которого у них не было, чтобы послать за знакомой, то дорогого кушанья для себя и вина для сына, то денег, чтобы сделать подарок сюрприз Наташе, Соне и тому же Николаю.
Соня вела домашнее хозяйство, ухаживала за теткой, читала ей вслух, переносила ее капризы и затаенное нерасположение и помогала Николаю скрывать от старой графини то положение нужды, в котором они находились. Николай чувствовал себя в неоплатном долгу благодарности перед Соней за все, что она делала для его матери, восхищался ее терпением и преданностью, но старался отдаляться от нее.
Он в душе своей как будто упрекал ее за то, что она была слишком совершенна, и за то, что не в чем было упрекать ее. В ней было все, за что ценят людей; но было мало того, что бы заставило его любить ее. И он чувствовал, что чем больше он ценит, тем меньше любит ее. Он поймал ее на слове, в ее письме, которым она давала ему свободу, и теперь держал себя с нею так, как будто все то, что было между ними, уже давным давно забыто и ни в каком случае не может повториться.
Положение Николая становилось хуже и хуже. Мысль о том, чтобы откладывать из своего жалованья, оказалась мечтою. Он не только не откладывал, но, удовлетворяя требования матери, должал по мелочам. Выхода из его положения ему не представлялось никакого. Мысль о женитьбе на богатой наследнице, которую ему предлагали его родственницы, была ему противна. Другой выход из его положения – смерть матери – никогда не приходила ему в голову. Он ничего не желал, ни на что не надеялся; и в самой глубине души испытывал мрачное и строгое наслаждение в безропотном перенесении своего положения. Он старался избегать прежних знакомых с их соболезнованием и предложениями оскорбительной помощи, избегал всякого рассеяния и развлечения, даже дома ничем не занимался, кроме раскладывания карт с своей матерью, молчаливыми прогулками по комнате и курением трубки за трубкой. Он как будто старательно соблюдал в себе то мрачное настроение духа, в котором одном он чувствовал себя в состоянии переносить свое положение.