Годунов
Поделись знанием:
__DISAMBIG__
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
- Годуновы — русский боярский род, из которого произошли:
- Чет (в крещении Захария) — ордынский мурза, перешедший на службу к Великому князю Ивану Даниловичу, основатель Ипатьевского монастыря, родоначальник нескольких знатных русских дворянских фамилий: Годуновых, Сабуровых, Зерновых, Вельяминовых-Зерновых, Шеиных и других.
- Годунов (Меньшой) Василий Григорьевич — воевода на службе у великого московского князя Василия Ивановича.
- Годунов-Чермной, Иван Иванович — боярин и воевода на службе у царя Ивана Грозного, сын Ивана Григорьевича Годунова.
- Годунов, Григорий Васильевич (ум. 1598) — боярин на службе у царей Ивана Грозного, Федора Ивановича, двоюродный внук Василия Григорьевича Годунова.
- Годунов, Григорий Петрович (1664—1704) — российский государственный деятель.
- Годунов, Борис Федорович (ум. 1605) — русский царь (1598—1605).
- Годунов, Фёдор Борисович (ум. 1605) — русский царь (1605).
- Годунов, Иван Васильевич (ум. 1602) — окольничий и воевода в царствование Ивана Грозного, Фёдора Ивановича и Бориса Федоровича.
- Годунов, Иван Иванович (ум. 1610) — окольничий и воевода на службе у русских царей Бориса Федоровича, Федора Борисовича и Василия Ивановича.
- Годунов, Никита Васильевич (ум. 1622) — окольничий и воевода на службе у русских царей Бориса Федоровича, Федора Борисовича, Василия Ивановича и Михаила Федоровича.
- Годунов, Степан Васильевич (ум. 1603) — окольничий и воевода в царствование Ивана Грозного, Фёдора Ивановича и Бориса Федоровича, сын Василия Петровича Годунова, троюродный брат царя Бориса Фёдоровича Годунова.
- Годунов, Степан Степанович (ум. 1614) — стольник, окольничий и воевода на службе у русских царей Ивана Грозного, Фёдора Ивановича и Бориса Федоровича, старший сын боярина Степана Васильевича Годунова, троюродный племянник царя Бориса Годунова.
- Годунов-Толстой, Михаил Васильевич (ум. после 1565) — воевода на службе у русского царя Ивана Грозного.
- Годунов-Толстой, Яков Михайлович (ум. 1607) — окольничий и воевода на службе у русских царей Ивана Грозного, Фёдора Ивановича и Бориса Федоровича, сын воеводы Михаила Васильевича Годунова-Толстого, дальний родственник царя Бориса Годунова.
- Годунов-Толстый, Матвей Михайлович (ум. 1639) — окольничий и воевода на службе у русских царей Фёдора Ивановича, Бориса Федоровича, Федора Борисовича и Михаила Федоровича, сын воеводы Михаила Васильевича Годунова-Толстого, дальний родственник царя Бориса Годунова.
- Годунов, Дмитрий Иванович (ум. 1606) — окольничий и воевода в царствование Ивана Грозного, Фёдора Ивановича и Бориса Федоровича.
- Годунов, Семён Никитич (ум. 1605) — окольничий на службе у русских царей Бориса Федоровича и Федора Борисовича.
- Годунов, Степан Степанович (ум. 1614) — окольничий и воевода на службе у русских царей Бориса Федоровича, Федора Борисовича и Василия Ивановича.
- Годунов, Пётр Иванович (ум. 1670) — русский государственный деятель, стольник, воевода.
- Годунов, Григорий Петрович (ум. 1704) — российский государственный деятель, стольник. Последний представитель дворянского рода Годуновых.
- Годунова, Ирина Федоровна (ум. 1603) — русская царица, супруга царя Фёдора Ивановича, номинальная правительница на русском престоле (1598) после смерти Фёдора Ивановича и до избрания царём её брата Бориса Годунова.
- Годунова, Ксения Борисовна (ум. 1622) — русская царевна, дочь царя Бориса Годунова и Марии Григорьевны Скуратовой-Бельской, сестра царя Фёдора Борисовича.
- Годунова, Ирина Никитична (ум. 1633) — дочь Никиты Романова, сестра Фёдора Никитича Романова, жена Годунова Ивана Ивановича.
- Годунов, Иван Григорьевич (ум. 1979) — участник Великой Отечественной войны, полный кавалер ордена Славы.
- Годунов, Александр Борисович (ум. 1995) — советский танцор балета и американский киноактёр.
- Годунов, Константин Дмитриевич (ум. 1965) — советский воздухоплаватель, конструктор аэростатов, участник полёта на стратостате «СССР-1».
- Годунов, Сергей Константинович (р. 1929) — советский и российский учёный-математик, академик РАН.
- Годунов, Николай Борисович — экс-глава Департамента транспорта и связи Москвы с 26 ноября 2010 г[1], экс-министр транспорта и дорожного хозяйства Саратовской области (2012 год).
Напишите отзыв о статье "Годунов"
Примечания
- ↑ www.utro.ru/news/2010/11/26/940000.shtml Собянин нашел замену Кичеджи.
Список статей об однофамильцах. Если вы попали сюда из текста другой статьи Википедии, следует уточнить ссылку так, чтобы она указывала на статью о конкретном человеке. См. также [ru.wikipedia.org/w/index.php?title=Категория:Персоналии_по_алфавиту&from=%D0%93%D0%BE%D0%B4%D1%83%D0%BD%D0%BE%D0%B2 полный список] существующих статей. |
Отрывок, характеризующий Годунов
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.