Гоздава (герб)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Гоздава

Детали
Носитель
Нашлемник

Семь павлиньих перьев, на которых изображена сдвоенная лилия

Щит

В красном поле две серебряные лилии, связанные между собою золотым кольцом так, что одна из этих лилий обращена цветком вверх, а другая вниз

Прочие элементы

Намёт красный, подложен серебром

Использование

В Общем гербовнике — герб Вязмитиновых (VI, 79); Васильевых (VII, 151); Глебовых (V, 27); Глебовых-Стрешневых (VII, 9); Годлевских (II, 57); Деденевых (II, 113); Захаровых (VIII, 339); Лодыженских (II, 49); кн. Ромодановских-Лодыженских (IV, 5); Храповицких (II, 126, 127).

Гозда́ва (также Гоздавита, Гоздова, Гоздовита, Гоздово, Гоздзе, Гздов, Лилиум; польск. Gozdawa, Gozdawita, Gozdowa, Gozdowita, Gozdowo, Gozdzie, Gzdow, Lilium) — польский дворянский герб.





Описание герба

В поле червлёном две лилии серебряные, связанные между собою золотым кольцом так, что одна из этих лилий обращена цветком вверх, а другая вниз. В нашлемнике семь павлиньих перьев, на которых изображены такие же две лилии[1].

История герба

Это знамя в 1090 г. было пожаловано королём Владиславом Германом одному благородному воину Кристину из Гоздавы за храбрость на поле боя[2]. Лилия символизировала благородное шляхетское сословие, а павлиньи перья в нашлемнике — мудрость. Очень вероятно, что некоторые роды — носители этого герба могли прибыть в Польшу из Венгрии в XIV веке, так как в то время там правила анжуйская династия с аналогичным гербом. Пшемыслав Домбковский предполагает, что это могли быть немцы, прибывшие из Венгрии. Если это так, то они, вероятно, пришли из области к северо-востоку от города Бартфельда, где в то время проживало очень много немцев. Этим гербом также печатался происходящий из Саксонии (Нойзальца) великий магистр Герман фон Зальца.

Причисленные к гербу фамилии

К гербу Гоздава историк Тадеуш Гайль причисляет 512 фамилий[3]:

Апанович, Арвасевич, Азаревич, Баль, Бальцевич, Балевич, Барановский, Бартошевский, Батранец, Батрань, Бончальский, Бончковский, Бонковский, Беецкий, Бегем, Бем, Бенескул, Бенешкул, Берецкий, Берковский, Бенковский, Бяловейский, Бяловесский, Бедржицкий, Бедржинский, Белявский, Белецкий, Белицкий, Бирецкий, Бирлецкий, Бивиль, Бочковский, Бочиковский, Богданович, Богуславский, Богушевич, Богушко, Бонер, Бородницкий, Боровский, Босевич, Боушевич, Бреннер, Брольницкий, Броницкий, Брусовский, Бруссовский, Брушовский, Бржежика, Бржозовский, Букс, Бычерский, Быстрейский, Быстрыйовский, Цеконский, Хлебовский, Хмелевский, Холоевский, Холойовский, Храповицкий, Хростковский, Хрощевский, Хрущевский, Хумецкий, Хумницкий, Циалович, Циаловский, Циановский, Цешковский, Цесля, Чеканский, Чеконский, Черневич, Чеужик, Далеховский, Данченко, Дандельский, Деденский, Дедкович, Дедухович, Дедынский, Декшлевич, Дешкленевич, Дешклевич, Деткович, Дейдынский, Добраковский, Добржименцкий, Дошкленевич, Довкша, Драбов, Драдз, Драг, Драгов, Дрвенский, Дрызна, Дубик, Дудзинский, Дуплицкий, Дыдынский, Дыдзинский, Дымша, Дысель, Дышель, Дышкевич, Дышлевич, Дышлевский, Дзярский, Дзедзевич, Дзершницкий, Дзерсницкий, Дзевенцкий, Фабианковский, Фабианский, Федерович, Федорович, Гадачевский, Гарболецкий, Гарболевский, Газдзинский, Гонсовский, Гдаржицкий, Гдешенский, Гдешинский, Гентыл, Гертель, Гидлевич, Гецевич, Гечевич, Геравский, Гетовть, Гетовт, Гинтвилло, Гинтылл, Гинтылло, Гижицкие, Гижинский, Глязовский, Глебовский, Глищинский, Глазовский, Глажевский, Глажовский, Гловинский, Глозовский, Годачевский, Годейко, Годлевский, Годлоевский, Голембевский, Голембиовский, Гомбрович, Горчичевский, Горецкий, Гостковский, Гозд, Гоздецкий, Гоздович, Гоздовский, Граевский, Грот, Гуржелёвский, Гаинский, Ганцевич, Ганчевич, Ганский, Геймзот, Гопп, Гоппа, Горностай, Горностайский, Гуглик, Гуменцкий, Гуменский, Гуминский, Гумницкий, Гунятыцкий, Ивашкевич, Ижицкий, Яцкевич, Яцкевский, Яцковский, Ялошинский, Яновский, Яржомбкевич, Яржомбковский, Яржембовский, Яржембский, Ясенский, Ясинский, Яворницкий, Яворовский, Йене, Йонеман, Юхневич, Юрашкевич, Юргиовский, Юриовский, Кацкий, Калинский, Кандзержевич, Карио, Карпович, Касперович, Кавецкий, Кавенцкий, Кай, Кицкий, Килярович, Клеменсовский, Климунтовский, Клюковский, Корманицкий, Корыцинский, Костро, Ковальский, Кой, Козакевич, Козаковский, Краковинский, Кробовский, Крупа, Крживчинский, Крживинский, Кунка, Купщ, Лебовский, Леонович, Леванович, Левонецкий, Левоневский, Левонович, Липинский, Лисевич, Любасчинский, Любощинский, Люценский, Люцинский, Лючинский, Лабайский, Ленкшицкий, Лукошевич, Лукович, Маловейский, Маловесский, Марон, Марун, Мазапет, Мяноцкий, Мяновский, Мясковский, Мицут, Мицута, Меликовский, Межницкий, Микош, Микоша, Микшевич, Микулич, Милатынский, Мильконт, Милконт, Минейко, Миркулевич, Мочульский, Мухарский, Мускат, Муската, Нацевич, Нахтраб, Нахтраба, Начевич, Нагора, Нагура, Нарбут, Нарбутт, Нарвойш, Нарвош, Настальский, Нецецкий, Недома, Немера, Немерка, Немержа, Немира, Немирович, Немирыц, Немирыч, Немиржиц, Нездзенский, Нездзинский, Неждзинский, Норвилло, Норвило, Обрембский, Ольбрыхт, Олеарский, Олесницкий, Ольрых, Олдаковский, Опанович, Остроленцкий, Осуховский, Озумесский, Ожоговский, Пац, Пацевич, Пачевич, Пачевский, Пачусский, Памповский, Панковский, Павловский, Паздзернович, Паздзерня, Пемповский, Пепловский, Петушинский, Пясецкий, Печихойский, Печихуйский, Печихвосткий, Першхала, Пиотровский, Писарский, Плавский, Плаза, Поцевич, Подбипента, Подгайский, Подлипский, Погоржельский, Поликевич, Поликович, Помарнацкий, Помарняцкий, Помарницкий, Поповский, Потушинский, Пробошевский, Прогульбицкий, Прошинский, Пржедборский, Пржедневский, Пржеминский, Прженевский, Пржесминский, Прженсницкий, Пржибышевский, Пржишихоцкий, Пржишиховский, Пуниковский, Рацибор, Рациборский, Рачко, Рачковский, Рамш, Рамша, Раут, Реевский, Реклевский, Ренит, Рент, Реут, Реутт, Римша, Рох, Ромша, Росс, Россович, Роза, Рожаловский, Руж, Ружа, Рубажевич, Рубинковский, Рудавский, Рудошанский, Русенский, Русинский, Рутковский, Рыхлинский, Рымович, Рымш, Рымша, Рымшевич, Сапега, Сасин, Сецимский, Севрук, Сокол, Соколович, Соколовский, Сокул, Солецкий, Солонский, Солоувский, Соловский, Сосновский, Спегайло, Спигайло, Стан, Станевич, Станинский, Станковский, Стано, Становский, Ставицкий, Стависский, Стемпский, Стребейко, Стрыжовский, Стржемесский, Стржешковский, Стржижевский, Стржижовский, Стырпейко, Сухшевский, Судрасский, Судравский, Судровский, Сулимовский, Сулоцкий, Сушицкий, Сутоцкий, Сузин, Свиртун, Шевердзиц, Шоломицкий, Шимановский, Шистовский, Телешницкий, Телесницкий, Тележинский, Томиковский, Товтович, Трыпольский, Тризны, Тржцинский, Тржемесский, Тулунтович, Турчинович, Турчинский, Турковецкий, Турковский, Тышецкий, Тышковский, Тышинский, Углик, Уменцкий, Уссаковский, Вахановский, Вагановский, Вакулевич, Вертель, Веровский, Венцкевич, Венцкович, Вилямович, Вилейко, Вилевский, Вишеватый, Вишневский, Витульский, Витусский, Внитов, Войкуновский, Волчинский, Волк, Войхун, Войзгялло, Выржиковский, Забоклицкий, Заченский, Задченский, Закржевский, Заторский, Заволай, Здзарский, Здзярский, Зебович, Зембовский, Зембровский, Зержницкий, Зябко, Зиоловский, Злотовский, Змилевский, Знехович, Зузин, Зволянский, Зыдзкий.

Варианты герба

  • с пятью страусовыми перьями в нашлемнике
  • одна лилия, направленная цветком вверх, и в нашлемнике три страусовых пера (вариант Хлусовичей)
  • в нашлемнике полумесяц рогами вверх вместо сдвоенной лилии (вариант Пацев)
  • Белдовский
  • Хлусович Барон
  • Гостковский Барон

Гербы населённых пунктов

Ивацевичи, Балигруд, Микстат, Дыдня, Пильзно, Гоздово, Домбрувно, Кампинос

См. также

Напишите отзыв о статье "Гоздава (герб)"

Примечания

  1. [www.ornatowski.com/index/herbarzpolski_l.htm Boniecki Adam. Herbarz Polski, s. 161]
  2. Długosz Jan "Annales seu cronicae incliti Regni Poloniae, t.II ",
  3. Gajl T. [gajl.wielcy.pl/herby_nazwiska.php?lang=en&herb=gozdawa Polish Armorial Middle Ages to 20th Century]. — Gdańsk: L&L, 2007. — ISBN 978-83-60597-10-1. (польск.)

Ссылки

  • Лакиер А. Б. § 91, № 46 // [ogeraldike.ru/books/item/f00/s00/z0000001/st018.shtml Русская геральдика]. — 1855.
  • [gajl.wielcy.pl/herby_nazwiska.php?lang=pl&herb=Gozdawa Герб Гоздава и список фамилий в электронной версии Польского гербовника Тадеуша Гайля]
  • [www.jurzak.pl/gd/szablony/herb.php?lang=pl&id=0041 Герб на www.jurzak.pl]

Отрывок, характеризующий Гоздава (герб)

В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.