Голаев, Джанибек Нанакович

Джанибек Нанакович Голаев
Дата рождения	1917(1917)
Место рождения	аул Хасаут, Карачаево-Черкесия
Дата смерти	26 сентября 1943(1943-09-26)
Место смерти	Прилукский район, Черниговская область
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Военно-воздушные силы
Годы службы	1938-1943
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Джанибек Нанакович Голаев (1917-1943) — лейтенант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Российской Федерации (1995).

Биография

Джанибек Голаев родился в 1917 году в ауле Хасаут (ныне — Карачаево-Черкесия). После окончания семилетней школы и курсов бухгалтеров работал в колхозе. В 1938 году Голаев был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. В 1941 году окончил Чугуевскую военную авиационную школу лётчиков. С августа 1942 года — на фронтах Великой Отечественной войны. Участвовал в Курской битве, совершив 63 боевых вылета, принял участие в 23 воздушных боях, сбив 9 вражеских самолётов. В дальнейшем участвовал в битве за Днепр, сбив в воздушном бою 9 сентября 1943 года сразу четыре немецких самолёта. Два раза был ранен. 25 сентября 1943 года во время бомбардировки советского аэродрома под Прилуками Голаев бросился тушить горящие самолёты и погиб. Похоронен в братской могиле на центральной площади Прилук.

К моменту своей гибели лейтенант Джанибек Голаев командовал звеном 32-го истребительного авиаполка 256-й истребительной авиадивизии 2-й воздушной армии. За время своего участия в боях он совершил 102 боевых вылета, принял участие в 39 воздушных боях, сбив 15 самолётов противника. Командование полка посмертно представило Голаева к званию Героя Советского Союза, однако из-за его национальности присвоено оно ему не было.

Награды

• Указом Президента Российской Федерации от 7 сентября 1995 года за «мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов» лейтенант Джанибек Голаев посмертно был удостоен высокого звания Героя Российской Федерации.
• Также был награждён орденами Красного Знамени и Красной Звезды.

Память

• Улица в селе Кичи-Балык названа именем Джанибека Голаева.

Отрывок, характеризующий Голаев, Джанибек Нанакович

В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»