Голем (фильм, 1920)
| Голем | |
| Der Golem, wie er in die Welt kam | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
91 мин |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Голем, как он пришёл в мир» (нем. Der Golem, wie er in die Welt kam) — немой художественный фильм эпохи киноэкспрессионизма. Снят Карлом Бёзе и Паулем Вегенером по мотивам еврейской легенды о Големе, оживлённой магией глиняной статуе. Премьера фильма состоялась в Германии 29 октября 1920 года.
Сюжет
Император (Отто Гебюр) намерен изгнать евреев из пражского гетто под тем предлогом, что они практикуют чёрную магию. Рабби Лёв (Альберт Штайнрюк) видит единственную возможность предотвратить изгнание — действительно обратиться к тёмным силам. Вызванный им демон Астарот сообщает рабби тайное Имя, которое может оживить Голема (Пауль Вегенер). Создав могучего глиняного человека и вдохнув в него жизнь, рабби ведёт его к Императору как демонстрацию чудесной мощи своей магии. На приёме у Императора рабби сотворяет ещё одно чудо — показывает на стене дворца историю Исхода, предварительно взяв с присутствующих слово сохранять тишину. Когда придворный шут это условие нарушает, со стены сходит ожившее изображение Моисея и взмахом руки сокрушает дворец. Император умоляет рабби спасти его, обещая не изгонять евреев из города; тогда Голем по приказу хозяина подпирает руками падающие каменные балки и спасает Императора и придворных.
Рабби и Голем с триумфом возвращаются в гетто. Рабби вынимает из груди Голема амулет с именем, который даёт истукану жизнь, и собирается разрушить его, но его отвлекает помощник Фамулус, который зовёт его на праздник.
В это время дочь рабби Мириам (Лида Салмонова) прячет у себя в спальне Флориана — одного из придворных Императора. К ней приходит Фамулус (который тоже в неё влюблён) и хочет проводить её в синагогу. Девушка отказывается, но тут Фамулус слышит, что в её комнате кто-то прячется. Он возвращается в лабораторию, находит амулет, оживляет Голема и приказывает ему ворваться в комнату к Мириам. Флориан выбегает на крышу, но Голем настигает его и сбрасывает вниз.
Убийство выводит его из-под контроля человека. Он похищает Мириам и устраивает в доме пожар. Рабби Лёв спасает дочь из огня, но Голема в доме уже нет — он выходит за пределы гетто и встречает детей. Когда он поднимает на руки одну из девочек, та вынимает у него из груди амулет, и Голем каменеет. Рабби Лёв и его помощники возвращают статую в гетто, чтобы больше не оживлять её никогда.
В ролях
- Пауль Вегенер — голем
- Альберт Штайнрюк — Рабби Лёв
- Лида Салмонова — Мириам, дочь Лёва
- Отто Гебюр — император
- Эрнст Дойч — Фамулус
- Лотар Мютель — рыцарь Флориан
Съёмки
По первоначальному замыслу создателей, кладбищенские сцены фильма планировалось снимать на реальном еврейском кладбище, однако еврейская община запретила съёмки. Тогда Пауль Вегенер вместе с художником Гансом Пельцигом и оператором Карлом Фройндом задекорировали настоящий лес под кладбище, что придало сценам сочетание эффекта реальности и искусственности.
При съёмках сцены оживления мёртвого Голема, по словам сорежиссёра фильма Карла Бёзе, «не годились ни технические, ни физические, ни химические приёмы и способы». Расчёт делался на воображение зрителя и на иллюзию. Сцена оживления была реализована простой заменой объекта на живого актёра. Для этого Альберту Штайнрюку, который играл раввина, потребовалось изобразить неловкость при чтении пергамента до такой степени, чтобы казалось, что он вот-вот его уронит. В этот момент, когда взгляд зрителя был устремлён на лицо актёра, объект подменялся живым актёром — Паулем Вегенером[1].
Факты
- Во многом именно благодаря исполнению роли Голема Паулем Вегенером, образ оживлённого магией глиняного человека стал достаточно узнаваемым и часто используется в фантастической литературе и кино, хотя он во многом и был вытеснен схожим по смыслу образом Чудовища, созданного Франкенштейном.
Напишите отзыв о статье "Голем (фильм, 1920)"
Примечания
- ↑ Янина Маркулан. Киномелодрама. Фильм ужасов. — Л.: Искусство, 1978. — С. 128.
Ссылки
- [www.imdb.com/title/tt0011237/?ref_=sr_1 Голем] на сайте IMDB
- [www.allmovie.com/movie/der-golem-v93544 Голем] на сайте Allmovie
- [www.rottentomatoes.com/m/golem/ Голем] на сайте Rotten Tomatoes
- [www.archive.org/details/Choronzon333-DerGolemPEmersonWilliamsScore568 Голем] фильм на сайте archive.org
| ||||||
Отрывок, характеризующий Голем (фильм, 1920)
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.
Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
