Голенищев-Кутузов, Илья Николаевич

Илья Голенищев-Кутузов
Имя при рождении:	Илья Николаевич Голенищев-Кутузов
Место рождения:	сельцо Натальино, Сердобский уезд, Саратовская губерния, Российская империя
Гражданство:	Российская империя Российская империя Югославия Югославия СССР СССР
Род деятельности:	поэт, переводчик, филолог
Годы творчества:	1926—1969
Язык произведений:	русский

Илья́ Никола́евич Голени́щев-Куту́зов (12 [25] апреля 1904, сельцо Натальино, Саратовская губерния — 26 апреля 1969, Москва) — русский и советский филолог, поэт, переводчик. Специалист по романской и славянской филологии и сравнительному литературоведению, автор трудов о Данте и литературе эпохи ренессанса.

Биография

В детстве жил в Симферополе, где поступил в гимназию.

С 1920 года — в эмиграции в Болгарии, затем в Югославии. В 1921 году окончил 1-ю русско-сербскую гимназию, в 1925 году — Белградский университет по специальности «романская филология и югославская литература», где в числе его учителей был Е. В. Аничков. В 1923—1925 годах возглавлял созданный по его инициативе поэтический кружок «Гамаюн». Преподавал французский язык в Никшиче (1925) и Дубровнике (1925—1929). В 1927 и 1928 годах посещал Италию, летом 1927 года познакомился с Вяч. Ивановым, значительно повлиявшим на его творческую и научную деятельность. В 1929 году принял югославское гражданство.

В 1929—1934 годах жил в Париже, учился в Высшей школе исторических и филологических наук при Сорбонне. Активно печатался в русской периодике как поэт, журналист, эссеист, критик; выступал с докладами на собраниях «Зелёной лампы», религиозно-философской академии (по приглашению Н. А. Бердяева). В 1933 году защитил докторскую диссертацию о ранних влияниях итальянской литературы Возрождения на французскую словесность XIV—XV веков; в том же году в Белграде вышла подготовленная им «Антология новой югославянской лирики», где в качестве переводчиков выступили сам Голенищев-Кутузов, А. П. Дураков и Е. Л. Таубер. В мае 1934 года был избран приват-доцентом Белградского и Загребского университетов. В 1938 году опубликовал в журнале «Смена» статьи о первом томе «Поднятой целины» М. А. Шолохова и романе А. Н. Толстого «Пётр I», в результате был арестован югославской полицией за «советскую пропаганду» (номера журнала со статьями были конфискованы).

С 1941 года участвовал в антифашистском движении «Народный фронт»; был узником концлагеря «Баница» (1941—44). С 1944 года воевал в партизанском отряде и в рядах Народно-освободительной армии.

В августе 1946 года получил советское гражданство, с 1947 года начал выступать в советской печати. В 1949 году, во время кризисной ситуации между СССР и титовской Югославией, был арестован, провёл четыре года в тюрьме. В 1954—1955 — профессор русского языка Института им. Ленина при Будапештском университете (Венгрия).

Летом 1955 года переехал в СССР. Был принят в ИМЛИ АН СССР. Профессор МГУ (1956—1958). Член Союза писателей СССР (1965), член редколлегии серии «Литературные памятники».

Похоронен на Переделкинском кладбище.

Семья

И. Н. Голенищев-Кутузов приходился правнучатым племянником фельдмаршалу М. И. Кутузову.

Отец — Николай Ильич Голенищев-Кутузов (1875—1925), полковник; в эмиграции служил в Таможенном управлении КСХС с сохранением чина.

Мать — Вера Александровна (урожд. Бодиско, 1877—1961).

Жена:

• в 1-м браке — Елена (урожд. Циглер);
  • сын: Илларион (р. 1926);
• во 2-м браке — Ольга (урожд. Бреверн; р. 1912).
• в 3-м браке — Мария Фёдоровна (урожд. Искра Вениаминовна Мурштейн; 1925—2010)

Библиография

• Слово о полку Игореве и рукописи Задонщины // Заметки к Слову о полку Игореве. — Белград, 1941. — Вып. 2. — С. 49—55. — (Ин-т Н. П. Кондакова).
• Problems of «The Lay of Igors Host» // Soviet Literature Monthly. — Moscow, 1965. — N 3. — P. 137—144 (то же на нем. яз. и др.).
• Лихачев Д. С. Изучение «Слова о полку Игореве» и вопрос о его подлинности // Слово: Сб. — 1962. — С. 56—57.
• Лихачев Д. С. Илья Николаевич Голенищев-Кутузов // РЛ. — 1969. — № 4. — С. 175—180.
• Голенищева-Кутузова И. В. Илья Николаевич Голенищев-Кутузов (1904—1969) как славист: Краткий библиогр. обзор // Wiener Slavistisches Jahrbuch. — 1970. — S. 208—213.
• Средневековая латинская литература Италии. — М.: Наука, 1972.
• Благодарю, за всё благодарю. Собрание стихотворений / Сост., подготовка текста, примеч. И. Голенищевой-Кутузовой. Предисловие С. Гардзонио. — Pisa; Томск; М.: Водолей Publishers, 2004.
• От Рильке до Волошина: Журналистика и литературная критика эмигрантских лет. — М.: Русский путь, 2006.
• Трудись, огонь!.. Избранные переводы. — Pisa; М.: Водолей Publishers, 2008. — 304 с. — (Классики поэтического перевода)

Ссылки

• Белоброва О. А. [feb-web.ru/feb/slovenc/es/es2/es2-0361.htm Голенищев-Кутузов Илья Николаевич] // Энциклопедия «Слова о полку Игореве»: В 5 томах / Ред. кол.: Л. А. Дмитриев, Д. С. Лихачёв, С. А. Семячко, О. В. Творогов (отв. ред.). — СПб.: Дмитрий Буланин, 1995. — Т. 2: Г—И.
• [www.vekperevoda.com/1900/igolenischev.htm Илья Николаевич Голенищев-Кутузов] на сайте «Век перевода»
• Сорокина М. Ю. [www.russiangrave.ru/person?prs_id=280 Голенищев-Кутузов Илья Николаевич]. Некрополь Российского научного зарубежья. Проверено 18 января 2016.
• [po.m-necropol.ru/golenischev-kutuzov-i.html Голенищев-Кутузов Илья Николаевич (1904-1969)] (рус.). Могилы ушедших поэтов. Проверено 16 октября 2016.

Отрывок, характеризующий Голенищев-Кутузов, Илья Николаевич

Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.