Голиков, Филипп Иванович

Филипп Иванович Голиков
1938 год
Дата рождения	3 (16) июля 1900(1900-07-16)
Место рождения	деревня Борисова, Камышловский уезд, Пермская губерния, Российской империи (ныне Катайский район, Курганская область)
Дата смерти	29 июля 1980(1980-07-29) (80 лет)
Место смерти	Москва, РСФСР, СССР
Принадлежность	РСФСР РСФСР → СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1918—1980
Звание	Маршал Советского Союза
Командовал	Воронежский фронт, Брянский фронт, ГРУ, ГлавПУР
Сражения/войны	Гражданская война в России, Польский поход РККА (1939), Великая Отечественная война: Битва за Москву, Сталинградская битва
Награды и премии

Фили́пп Ива́нович Го́ликов (3 (16) июля 1900, дер. Борисова, ныне Курганская область — 29 июля 1980, Москва) — советский военачальник, Маршал Советского Союза (8 мая 1961 года).

Молодые годы

Филипп Голиков родился 3 (16) июля 1900 года (в некоторых источниках 16 (29) июля 1900 года) в деревне Борисова Зырянской волости Камышловского уезда Пермской губернии, ныне в составе Зырянского сельсовета Катайского района Курганской области. Русский, из крестьян: отец — Иван Николаевич, сельский фельдшер, мать — Васса Васильевна, крестьянка. Иван Николаевич был солдатом в гарнизонном лазарете в Тобольске, выучился на ротного фельдшера, служил фельдшером в гарнизонном лазарете в Тобольске. Окончив в 1908 году военную службу год работал на фельдшерском пункте в селе Покровском, затем вернулся в Борисову. Участник Первой Мировой войны. В семье было четверо детей (старший — Филипп, Валентин, Александр, Мария).

Филипп Голиков окончил три класса школы в родной деревне Борисова в 1911 году, 7 классов уездной гимназии в городе Камышлове Пермской губернии в 1918 году. Учился на земскую стипендию и был освобождён от платы за учение.

Гражданская война

Член РКП(б) с 13 апреля 1918 года. В партию вступил вместе с отцом. По поручению укома РКП(б) заведовал конторой камышловской уездной газеты «Известия» (редактор «Известий» Степан Васильевич Егоршин).

30 мая 1918 года добровольно вступил в Рабоче-крестьянскую Красную армию. Участвовал в Гражданской войне.

4 июля 1918 года отряд красноармейцев, в котором был Ф. Голиков, направлен на подавление кулацкого мятежа в селе Тамакульском, 5 июля занял с. Тамакульское, но 11 июля отряд разбит в с. Кривском. Командир отряда Емельян Кучмей погиб. 12 июля отряд вернулся в Камышлов. 27 июля отряд оставил Камышлов.

В начале августа отряд влит в состав 3-го батальона добровольческого 1-го Крестьянского коммунистического стрелкового полка «Красные орлы». В октябре 1918 года назначен полковым корреспондентом в газету дивизии «Окопная правда» и в газету 3-й армии «Красный набат».

21 января 1919 года откомандирован на учёбу, окончил двухмесячные военно-агитаторские курсы в Петрограде в 1919 году.

В конце марта 1919 года стал агитатором в полковой пулеметной команде (командир Иван Александрович Ринк) 10-го Московского стрелкового полка Особой бригады 3-й армии Восточного фронта. Полк вступил в соприкосновение с противником в районе с. Залазнинский завод. С 16 июня 1919 года Голиков секретарь политотдела Особой бригады.

С августа 1919 года — инструктор-организатор по работе в деревне политотдела 51-й стрелковой дивизии. В конце ноября 1919 года в Тюкалинске тяжело заболел сыпным тифом, лечился в госпитале в Тюмени несколько месяцев.

Политработник

После окончания Гражданской войны 11 лет находился на политической работе в войсках. Участник подавления так называемых «кулацких мятежей» в Уфимской губернии.

Окончил Курсы усовершенствования высшего начальствующего состава РККА (КУВНАС) в 1929 году. С мая 1920 года — агитатор, затем начальник информации дивизии. С марта 1921 года — начальник политсекретариата губернского военного комиссариата. С мая 1921 года — начальник политотдела стрелковой бригады. С мая 1922 — инструктор, затем начальник отделения политотдела Приволжско-Уральского военного округа. С июня 1922 года — помощник начальника и начальник агитационно-пропагандистского отдела политуправления Западно-Сибирского военного округа. С апреля 1929 года начальник агитационно-пропагандистского отдела политуправления Приволжского военного округа. С января 1931 года — военком и начальник политотдела стрелковой дивизии.

На командной работе

В 1931 году окончил экстерном военную школу и по собственному желанию был переведён на командную работу. С ноября 1931 года — командир 95-го стрелкового полка 32-й стрелковой дивизии. Заочно окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе в 1933 году. С октября 1933 года — командир 61-й стрелковой дивизии Приволжского военного округа. С сентября 1936 года — командир 8-й отдельной механизированной бригады, с июля 1937 года — командир 45-го механизированного корпуса Киевского военного округа. В январе 1938 года назначен членом Военного совета Белорусского военного округа.

С 18 июня 1938 года по 1940 год — член Бюро ЦК КП(б) Белоруссии.

В 1938 году был освобожден от занимаемой должности и уволен из армии. К. Е. Ворошилов отказался подписать санкцию на арест Голикова. Ф. И. Голиков вновь был призван на военную службу.

С ноября 1938 года — командующий войсками Винницкой армейской группы Киевского Особого военного округа.

После переформирования Винницкой группы с 16 по 24 сентября 1939 г. в Волочискую армейскую группу Украинского фронта, с 24 по 28 сентября 1939 г. в Восточную армейскую группу, а затем с 28 сентября — в 6-ю армию, — командующий этого объединения, в этом качестве участвовал в Польском походе РККА.

С 26 июля 1940 года — заместитель начальника Генерального штаба РККА — начальник Главного разведывательного управления РККА.

С 20 февраля 1941 по 5 октября 1952 — член Центральной Ревизионной Комиссии ВКП(б).

Большинство современных историков полагает, что на посту начальника ГРУ Голиков подавал руководству страны только ту информацию, которая отвечала мнению И. В. Сталина. Информация же о подготовке и сроках нападения Германии на СССР подавалась зачастую как неподтверждённая или не заслуживающая доверия. Голиков не смог решить и чисто военные задачи. В частности, зафиксировав факт сосредоточения значительного количества германских войск у границ СССР и определив цели ударов противника (Ленинград, Москва, Киев), военная разведка не вскрыла районы сосредоточения и состав ни одной из ударных наступательных группировок противника. Следствием стала неожиданно мощная сила ударов врага с первого дня войны, предрешившая крайне неблагоприятный ход боевых действий и огромные потери советских войск на первом этапе Великой Отечественной войны. Самое трагическое же в том, что зная о готовности немецких войск к вторжению, Голиков не доверял сообщениям о сроке начала войны, в частности докладывая И.В. Сталину, что «слухи и документы, говорящие о неизбежности вес­ной этого года войны против СССР, необходимо расце­нивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки». Поэтому, хотя военное и политическое руководство СССР знало очень многое о готовности Германии к вторжению в СССР, само вторжение оказалось полностью внезапным.

Великая Отечественная война

В первые дни войны Голиков снят с поста начальника Главного разведывательного управления РККА и направлен начальником Советской военной миссии в Великобританию и в США. Вёл переговоры о военных поставках для СССР и открытии второго фронта.

В октябре 1941 года возвращён в СССР и назначен командующим формировавшейся в Пензенской области 10-й армии. Позже армия была передислоцирована в Рязанскую область. В составе войск Западного фронта войска армии достаточно успешно наступали с начала декабря 1941 года южнее Тулы, отбросив на расстояние до 200 километров от Москвы части германской 2-й танковой армии генерала Гудериана.

С февраля 1942 года — командующий 4-й ударной армией на Калининском фронте. С апреля 1942 года — командующий войсками Брянского фронта, в июле 1942 года — командующий войсками Воронежского фронта. Крайне неудачно руководил войсками фронта в ходе Воронежско-Ворошиловградской операции в июне — июле 1942 года, в критический для оборонительного сражения момент по существу утратил управление войсками, вследствие чего соединения фронта действовали неорганизованно, поставленных задач не выполнили и понесли значительные потери. Противник сумел прорваться к Воронежу, выйти на Средний Дон и занять выгодный рубеж для удара на Сталинград.

В августе 1942 года Голиков назначен с понижением командующим 1-й гвардейской армией на Юго-Восточном и Сталинградском фронтах, участвовал в оборонительных боях на подступах к Сталинграду. С сентября 1942 года — заместитель командующего Сталинградским фронтом. В октябре 1942 года переброшен на северный участок советско-германского фронта и назначен командующим войсками Северо-Западного фронта. Через несколько дней отозван в Москву и повторно назначен начальником Главного разведывательного управления РККА. А ещё через несколько дней, в том же октябре 1942 года также повторно назначен командующим войсками Воронежского фронта.

На посту командующего этим фронтом провёл три крупные операции. В первой из них, Острогожско-Россошанской операции 13-27 января 1943 года войска фронта разгромили основные силы 2-й венгерской армии, итальянский альпийский корпус, 24-й немецкий танковый корпус. По советским данным, было захвачено до 86 000 пленных.

Во второй, Воронежско-Касторненской операции, с 24 января по 17 февраля 1943 года, были окружены и разгромлены 2-й венгерский корпус и часть сил 2-й немецкой армии.

В третьей по счету, в Харьковской наступательной операции 2 февраля — 2 марта 1943 года, советским войскам удалось продвинуться ещё более чем на 100 километров и освободить Харьков.

Однако в четвёртой по счету, в Харьковской оборонительной операции 2 — 25 марта 1943 года, противник сумел нанести мощные удары по войскам Воронежского фронта, пробив брешь до 30 километров по фронту и выйдя на коммуникации советских войск. Голиков значительно переоценил свои первоначальные успехи, не учел измотанности и степени потерь собственных войск. В условиях внезапного изменения обстановки Ф. И. Голиков вновь растерялся, утратил управление войсками. Для исправления ситуации на Воронежский фронт срочно был направлен Г. К. Жуков, которому пришлось принимать на себя непосредственное управление войсками.

В марте 1943 года Голиков был отозван в Москву и более на фронт никогда не направлялся. В апреле 1943 года назначен заместителем Народного комиссара обороны СССР по кадрам, с мая 1943 года должность именовалась — начальник Главного управления кадров Народного комиссариата (с 1946 — Министерства) обороны СССР (по 1950 год). Одновременно с 4 октября 1944 года — уполномоченный Совета Народных Комиссаров СССР по делам репатриации граждан СССР из Германии и оккупированных ею стран. 6 октября 1944 года было принято Постановление о деятельности Уполномоченного СНК по делам репатриации. 23 октября Ф. И. Голиков возглавил Управление Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации граждан СССР из Германии и оккупированных ею стран. Достаточно быстро это ведомство с помощью НКВД создало мощную инфраструктурную сеть — от репатриационных миссий, ищущих «подлежащих репатриации лиц» на территории Германии и оккупированных ею стран, до районных представителей или служб, отвечавших за приём советских граждан на местах. Составным элементом этой сети стали сборно-пересыльныe и проверочно-фильтрационные пункты и лагеря, которых было развёрнуто около 200 только за пределами СССР.

Послевоенное время

С сентября 1950 года — командующий Отдельной механизированной армией.

С 17 мая 1956 года — начальник Военной академии бронетанковых войск Советской Армии.

С января 1958 года — начальник Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота, важнейшего органа по партийному руководству Вооружёнными Силами СССР. Неофициально начальник ГлавПУРа считался вторым лицом в Министерстве обороны СССР, причем Министру он подчинялся только формально, поскольку ГлавПУР на правах отдела входил в аппарат ЦК КПСС и подчинялся в первую очередь высшим партийным инстанциям.

В 1961—1966 годах — член ЦК КПСС. Делегат XVIII съезда ВКП(б), XIX, XX, XXI, XXII съездов КПСС. Депутат Верховного Совета СССР 1 (1938—1946), 4-6-го (1954—1965) созывов.

В мае 1962 года освобожден от должности «по состоянию здоровья и в связи с переходом на пенсию». В июне 1962 года назначен генеральным инспектором Группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР.

Жил в Москве. Женат с 15 мая 1920 года (жена Зинаида Афанасьевна (1901—1969)), имел 6 детей, из которых троих пережил.

Филипп Иванович Голиков умер 29 июля 1980 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве (7 участок, левая сторона, 16 ряд).

Воинские звания

• Комбриг (26.11.1935)
• Корпусной комиссар (31.12.1937)
• Комкор (8.01.1938)
• Генерал-лейтенант (4.06.1940)
• Генерал-полковник (19.01.1943)
• Генерал армии (8.05.1959)
• Маршал Советского Союза (8.05.1961)

Награды

• 4 ордена Ленина (22.02.1941, 21.02.1945, 20.07.1950, 15.07.1960)
• Орден Октябрьской Революции (22.02.1968)
• 4 ордена Красного Знамени (20.02.1933, 3.01.1942, 3.11.1944, 20.06.1949)
• Орден Суворова 1 степени (28.01.1943)
• Орден Кутузова 1 степени (22.02.1944)
• Орден Трудового Красного Знамени (15.07.1980)
• 2 ордена Красной Звезды (16.08.1936, 16.07.1970)
• Орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3 степени (30.04.1975)
• Почётное оружие с золотым изображением Государственного герба СССР (22.02.1968)
• Медали, в т.ч.
  • Юбилейная медаль «За воинскую доблесть. В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»
  • Медаль «За оборону Москвы»
  • Медаль «За оборону Сталинграда»
  • Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • Юбилейная медаль «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • Юбилейная медаль «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • Медаль «За победу над Японией»
  • Медаль «Ветеран Вооружённых Сил СССР»
  • Юбилейная медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии»
  • Юбилейная медаль «30 лет Советской Армии и Флота»
  • Юбилейная медаль «40 лет Вооружённых Сил СССР»
  • Юбилейная медаль «50 лет Вооружённых Сил СССР»
  • Юбилейная медаль «60 лет Вооружённых Сил СССР»
  • Медаль «В память 800-летия Москвы»
• 7 иностранных орденов и 6 иностранных медалей, в т.ч.
  • Орден «Крест Грюнвальда» (Польша)
  • Военный крест (Чехословакия)

Память

• Улицы Голикова в различных городах мира.
• Проспект Маршала Голикова в Кургане.
• 14 февраля 1990 года, к 90-летию со дня рождения Филипа Ивановича Голикова, выпущен почтовый художественный маркированный конверт. Художник А. Карасев.
• 10 февраля 2000 года, к 100-летию со дня рождения Филипа Ивановича Голикова, выпущена почтовая карточка. Художник Б. Илюхин.

Мемуары

• Голиков Ф. И. [militera.lib.ru/db/golikov_fi/index.html Красные орлы (Из дневников 1918–1920 г.г.)]. — М.: Наука, 1959. — 328 с.
• Голиков Ф. И. 10-я армия в московской битве // [victory.mil.ru/lib/books/memo/moscow25/11.html Провал гитлеровского наступления на Москву. 25 лет разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. 1941-1966]. — М.: Наука, 1966. — 350 с. — 50 000 экз.
• Голиков Ф. И. [militera.lib.ru/memo/russian/golikov_fi2/ В Московской битве (Записки командарма)]. — М.: Наука, 1967. — 200 с. — 70 000 экз.
• F. Golikov — Con mision militar en Inglaterra y EE.UU. — Издательство «Прогресс», 1988. — 135 с. — 3100 экз. на исп.яз.

Литература

• Вавилон — «Гражданская война в Северной Америке» / [под общ. ред. Н. В. Огаркова]. — М. : Военное изд-во М-ва обороны СССР, 1979. — 654 с. — (Советская военная энциклопедия : [в 8 т.] ; 1976—1980, т. 2).</span>
• [archive.is/NCQLc Великая Отечественная война 1941—1945. Энциклопедия] / под ред. М. М. Козлова. — М.: Советская энциклопедия, 1985. — С. 210. — 500 000 экз.
• Маршалы Советского Союза: личные дела рассказывают. М., 1996
• Колпакиди А., Север А. ГРУ. Уникальная энциклопедия. — М.: Яуза: Эксмо, 2009. — С. 689-690. — 720 с. — (Энциклопедия спецназа). — 5000 экз. — ISBN 978-5-699-30920-7.
• Колпакиди А.И. ГРУ в Великой Отечественной войне. — М.: Яуза: Эксмо, 2010. — 608 с. — (ГРУ). — 3000 экз. — ISBN 978-5-699-41251-8.

Ссылки

• [www.hrono.ru/biograf/bio_g/golikov_fi.php Биография Ф.И. Голикова]. На сайте «Хронос».

Отрывок, характеризующий Голиков, Филипп Иванович

– De la Moskowa! [Под Москвою!] – повторил Наполеон, и, пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышел из палатки к оседланным лошадям.
– Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, ваше величество,] – сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: ему хотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.
Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе должен был ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом его сына еще более усилились. Наполеон нахмурился.
– Снимите его, – сказал он, грациозно величественным жестом указывая на портрет. – Ему еще рано видеть поле сражения.
Боссе, закрыв глаза и склонив голову, глубоко вздохнул, этим жестом показывая, как он умел ценить и понимать слова императора.


Весь этот день 25 августа, как говорят его историки, Наполеон провел на коне, осматривая местность, обсуживая планы, представляемые ему его маршалами, и отдавая лично приказания своим генералам.
Первоначальная линия расположения русских войск по Ко лоче была переломлена, и часть этой линии, именно левый фланг русских, вследствие взятия Шевардинского редута 24 го числа, была отнесена назад. Эта часть линии была не укреплена, не защищена более рекою, и перед нею одною было более открытое и ровное место. Очевидно было для всякого военного и невоенного, что эту часть линии и должно было атаковать французам. Казалось, что для этого не нужно было много соображений, не нужно было такой заботливости и хлопотливости императора и его маршалов и вовсе не нужно той особенной высшей способности, называемой гениальностью, которую так любят приписывать Наполеону; но историки, впоследствии описывавшие это событие, и люди, тогда окружавшие Наполеона, и он сам думали иначе.
Наполеон ездил по полю, глубокомысленно вглядывался в местность, сам с собой одобрительно или недоверчиво качал головой и, не сообщая окружавшим его генералам того глубокомысленного хода, который руководил его решеньями, передавал им только окончательные выводы в форме приказаний. Выслушав предложение Даву, называемого герцогом Экмюльским, о том, чтобы обойти левый фланг русских, Наполеон сказал, что этого не нужно делать, не объясняя, почему это было не нужно. На предложение же генерала Компана (который должен был атаковать флеши), провести свою дивизию лесом, Наполеон изъявил свое согласие, несмотря на то, что так называемый герцог Эльхингенский, то есть Ней, позволил себе заметить, что движение по лесу опасно и может расстроить дивизию.
Осмотрев местность против Шевардинского редута, Наполеон подумал несколько времени молча и указал на места, на которых должны были быть устроены к завтрему две батареи для действия против русских укреплений, и места, где рядом с ними должна была выстроиться полевая артиллерия.
Отдав эти и другие приказания, он вернулся в свою ставку, и под его диктовку была написана диспозиция сражения.
Диспозиция эта, про которую с восторгом говорят французские историки и с глубоким уважением другие историки, была следующая:
«С рассветом две новые батареи, устроенные в ночи, на равнине, занимаемой принцем Экмюльским, откроют огонь по двум противостоящим батареям неприятельским.
В это же время начальник артиллерии 1 го корпуса, генерал Пернетти, с 30 ю орудиями дивизии Компана и всеми гаубицами дивизии Дессе и Фриана, двинется вперед, откроет огонь и засыплет гранатами неприятельскую батарею, против которой будут действовать!
24 орудия гвардейской артиллерии,
30 орудий дивизии Компана
и 8 орудий дивизии Фриана и Дессе,
Всего – 62 орудия.
Начальник артиллерии 3 го корпуса, генерал Фуше, поставит все гаубицы 3 го и 8 го корпусов, всего 16, по флангам батареи, которая назначена обстреливать левое укрепление, что составит против него вообще 40 орудий.
Генерал Сорбье должен быть готов по первому приказанию вынестись со всеми гаубицами гвардейской артиллерии против одного либо другого укрепления.
В продолжение канонады князь Понятовский направится на деревню, в лес и обойдет неприятельскую позицию.
Генерал Компан двинется чрез лес, чтобы овладеть первым укреплением.
По вступлении таким образом в бой будут даны приказания соответственно действиям неприятеля.
Канонада на левом фланге начнется, как только будет услышана канонада правого крыла. Стрелки дивизии Морана и дивизии вице короля откроют сильный огонь, увидя начало атаки правого крыла.
Вице король овладеет деревней [Бородиным] и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Морана и Жерара, которые, под его предводительством, направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками армии.
Все это должно быть исполнено в порядке (le tout se fera avec ordre et methode), сохраняя по возможности войска в резерве.
В императорском лагере, близ Можайска, 6 го сентября, 1812 года».
Диспозиция эта, весьма неясно и спутанно написанная, – ежели позволить себе без религиозного ужаса к гениальности Наполеона относиться к распоряжениям его, – заключала в себе четыре пункта – четыре распоряжения. Ни одно из этих распоряжений не могло быть и не было исполнено.
В диспозиции сказано, первое: чтобы устроенные на выбранном Наполеоном месте батареи с имеющими выравняться с ними орудиями Пернетти и Фуше, всего сто два орудия, открыли огонь и засыпали русские флеши и редут снарядами. Это не могло быть сделано, так как с назначенных Наполеоном мест снаряды не долетали до русских работ, и эти сто два орудия стреляли по пустому до тех пор, пока ближайший начальник, противно приказанию Наполеона, не выдвинул их вперед.
Второе распоряжение состояло в том, чтобы Понятовский, направясь на деревню в лес, обошел левое крыло русских. Это не могло быть и не было сделано потому, что Понятовский, направясь на деревню в лес, встретил там загораживающего ему дорогу Тучкова и не мог обойти и не обошел русской позиции.
Третье распоряжение: Генерал Компан двинется в лес, чтоб овладеть первым укреплением. Дивизия Компана не овладела первым укреплением, а была отбита, потому что, выходя из леса, она должна была строиться под картечным огнем, чего не знал Наполеон.
Четвертое: Вице король овладеет деревнею (Бородиным) и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Марана и Фриана (о которых не сказано: куда и когда они будут двигаться), которые под его предводительством направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками.
Сколько можно понять – если не из бестолкового периода этого, то из тех попыток, которые деланы были вице королем исполнить данные ему приказания, – он должен был двинуться через Бородино слева на редут, дивизии же Морана и Фриана должны были двинуться одновременно с фронта.
Все это, так же как и другие пункты диспозиции, не было и не могло быть исполнено. Пройдя Бородино, вице король был отбит на Колоче и не мог пройти дальше; дивизии же Морана и Фриана не взяли редута, а были отбиты, и редут уже в конце сражения был захвачен кавалерией (вероятно, непредвиденное дело для Наполеона и неслыханное). Итак, ни одно из распоряжений диспозиции не было и не могло быть исполнено. Но в диспозиции сказано, что по вступлении таким образом в бой будут даны приказания, соответственные действиям неприятеля, и потому могло бы казаться, что во время сражения будут сделаны Наполеоном все нужные распоряжения; но этого не было и не могло быть потому, что во все время сражения Наполеон находился так далеко от него, что (как это и оказалось впоследствии) ход сражения ему не мог быть известен и ни одно распоряжение его во время сражения не могло быть исполнено.


Многие историки говорят, что Бородинское сражение не выиграно французами потому, что у Наполеона был насморк, что ежели бы у него не было насморка, то распоряжения его до и во время сражения были бы еще гениальнее, и Россия бы погибла, et la face du monde eut ete changee. [и облик мира изменился бы.] Для историков, признающих то, что Россия образовалась по воле одного человека – Петра Великого, и Франция из республики сложилась в империю, и французские войска пошли в Россию по воле одного человека – Наполеона, такое рассуждение, что Россия осталась могущественна потому, что у Наполеона был большой насморк 26 го числа, такое рассуждение для таких историков неизбежно последовательно.
Ежели от воли Наполеона зависело дать или не дать Бородинское сражение и от его воли зависело сделать такое или другое распоряжение, то очевидно, что насморк, имевший влияние на проявление его воли, мог быть причиной спасения России и что поэтому тот камердинер, который забыл подать Наполеону 24 го числа непромокаемые сапоги, был спасителем России. На этом пути мысли вывод этот несомненен, – так же несомненен, как тот вывод, который, шутя (сам не зная над чем), делал Вольтер, говоря, что Варфоломеевская ночь произошла от расстройства желудка Карла IX. Но для людей, не допускающих того, чтобы Россия образовалась по воле одного человека – Петра I, и чтобы Французская империя сложилась и война с Россией началась по воле одного человека – Наполеона, рассуждение это не только представляется неверным, неразумным, но и противным всему существу человеческому. На вопрос о том, что составляет причину исторических событий, представляется другой ответ, заключающийся в том, что ход мировых событий предопределен свыше, зависит от совпадения всех произволов людей, участвующих в этих событиях, и что влияние Наполеонов на ход этих событий есть только внешнее и фиктивное.
Как ни странно кажется с первого взгляда предположение, что Варфоломеевская ночь, приказанье на которую отдано Карлом IX, произошла не по его воле, а что ему только казалось, что он велел это сделать, и что Бородинское побоище восьмидесяти тысяч человек произошло не по воле Наполеона (несмотря на то, что он отдавал приказания о начале и ходе сражения), а что ему казалось только, что он это велел, – как ни странно кажется это предположение, но человеческое достоинство, говорящее мне, что всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше человек, чем великий Наполеон, велит допустить это решение вопроса, и исторические исследования обильно подтверждают это предположение.
В Бородинском сражении Наполеон ни в кого не стрелял и никого не убил. Все это делали солдаты. Стало быть, не он убивал людей.
Солдаты французской армии шли убивать русских солдат в Бородинском сражении не вследствие приказания Наполеона, но по собственному желанию. Вся армия: французы, итальянцы, немцы, поляки – голодные, оборванные и измученные походом, – в виду армии, загораживавшей от них Москву, чувствовали, что le vin est tire et qu'il faut le boire. [вино откупорено и надо выпить его.] Ежели бы Наполеон запретил им теперь драться с русскими, они бы его убили и пошли бы драться с русскими, потому что это было им необходимо.
Когда они слушали приказ Наполеона, представлявшего им за их увечья и смерть в утешение слова потомства о том, что и они были в битве под Москвою, они кричали «Vive l'Empereur!» точно так же, как они кричали «Vive l'Empereur!» при виде изображения мальчика, протыкающего земной шар палочкой от бильбоке; точно так же, как бы они кричали «Vive l'Empereur!» при всякой бессмыслице, которую бы им сказали. Им ничего больше не оставалось делать, как кричать «Vive l'Empereur!» и идти драться, чтобы найти пищу и отдых победителей в Москве. Стало быть, не вследствие приказания Наполеона они убивали себе подобных.
И не Наполеон распоряжался ходом сраженья, потому что из диспозиции его ничего не было исполнено и во время сражения он не знал про то, что происходило впереди его. Стало быть, и то, каким образом эти люди убивали друг друга, происходило не по воле Наполеона, а шло независимо от него, по воле сотен тысяч людей, участвовавших в общем деле. Наполеону казалось только, что все дело происходило по воле его. И потому вопрос о том, был ли или не был у Наполеона насморк, не имеет для истории большего интереса, чем вопрос о насморке последнего фурштатского солдата.
Тем более 26 го августа насморк Наполеона не имел значения, что показания писателей о том, будто вследствие насморка Наполеона его диспозиция и распоряжения во время сражения были не так хороши, как прежние, – совершенно несправедливы.
Выписанная здесь диспозиция нисколько не была хуже, а даже лучше всех прежних диспозиций, по которым выигрывались сражения. Мнимые распоряжения во время сражения были тоже не хуже прежних, а точно такие же, как и всегда. Но диспозиция и распоряжения эти кажутся только хуже прежних потому, что Бородинское сражение было первое, которого не выиграл Наполеон. Все самые прекрасные и глубокомысленные диспозиции и распоряжения кажутся очень дурными, и каждый ученый военный с значительным видом критикует их, когда сражение по ним не выиграно, и самью плохие диспозиции и распоряжения кажутся очень хорошими, и серьезные люди в целых томах доказывают достоинства плохих распоряжений, когда по ним выиграно сражение.
Диспозиция, составленная Вейротером в Аустерлицком сражении, была образец совершенства в сочинениях этого рода, но ее все таки осудили, осудили за ее совершенство, за слишком большую подробность.
Наполеон в Бородинском сражении исполнял свое дело представителя власти так же хорошо, и еще лучше, чем в других сражениях. Он не сделал ничего вредного для хода сражения; он склонялся на мнения более благоразумные; он не путал, не противоречил сам себе, не испугался и не убежал с поля сражения, а с своим большим тактом и опытом войны спокойно и достойно исполнял свою роль кажущегося начальствованья.


Вернувшись после второй озабоченной поездки по линии, Наполеон сказал:
– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».
Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.