Голицын, Борис Алексеевич

Борис Алексеевич Голицын

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Князь Бори́с Алексе́евич Голи́цын (29 июля 1651 (по некоторым данным, 1654) — 18 октября 1714, монастырь Флорищева пустынь) — боярин (1689), государственный деятель времён царевны Софьи и Петра Великого, руководитель приказа Казанского дворца, воспитатель юного Петра («дядька царя»).

Биография

Сын князя Алексея Андреевича Голицына (1632—1694) и Ирины Фёдоровны (ум. 1698), урождённой княжны Хилковой. Принадлежал к третьей ветви рода князей Голицыных, основателем которой был его отец.

По воспоминаниям Б. И. Куракина «человек ума великого, а особливо остроты, но к делам неприлежной, понеже любил забавы, а особливо склонен был к питию. И оной есть первым, которой начал с офицерами и купцами-иноземцами обходиться. И по той своей склонности к иноземцам оных привел в откровенность ко двору и царское величество склонил к ним в милость».

Когда царь Пётр I, фактически отстранённый от реальной власти, жил в Преображенском (1682—1689 г.г.), Б. А. Голицын поддерживал связи со своим воспитанником, поощрял его увлечения военным делом и науками. Во время конфликта Петра I с правительницей Софьей Алексеевной в 1689 г. активно поддержал 17-летнего царя, последовав за ним в Троице-Сергиев монастырь и став его главным советником и распорядителем в его ставке. После разрешения конфликта в пользу царя и отстранения от власти Софьи Б. А. Голицын получил боярский чин и пост судьи (начальника) приказа Казанского Дворца.

Во время Азовского похода 1695 года командовал всей «низовой конницей», принимал участие в постройке кораблей «кумпанствами», а на время отъезда царя за границу был назначен одним из управителей государства. Был покровителем посетившего Россию немецкого грамматиста Генриха Лудольфа.

После Нарвского разгрома Пётр поручил Голицыну набор и формирование 10 драгунских полков. Назначенный затем воеводой и наместником Казанского и Астраханского царств, Голицын не предупредил в 1705 году астраханского бунта и за это был отстранен от должности.

Постоянно пьянствовавший, небрежный в отправлении обязанностей, Б. А. Голицын, по отзыву Б. И. Куракина, «любил забавы и разорил вверенную ему область взятками», но в то же время был «ума великого». Хороший знаток латинского языка, Голицин отдал детей в руки польских наставников и «открыто вел дружбу с иноземцами».

Голицын умер 18 октября 1714 года в монастыре Флорищева пустынь Владимирской губернии, приняв за несколько месяцев до смерти монашество (монах Боголеп).

Семья

4 июня 1671 года женился на княжне Марии Фёдоровне Хворостининой (1651—1723), по предположению историка Д. ф. Кобеко, дочери князя Фёдора Юрьевича Хворостинина и Елены Борисовны Лыковой, троюродной сестре царя Алексея Михайловича. Они стали родителями 10 детей:

• Александр
• Мария — жена с 1696 года жена князя Петра Михайловича Черкасского (ум. 1701)
• Евдокия — умерла девицей.
• Алексей (1671—1713) — жена с 1684 года Анна Ивановна Сукина (1672—1738); их дети:
  • сын Яков Алексеевич (1697—1749), капитана флота; был женат на дочери графа П. М. Апраксина, Елене Петровне (1695—1736).
  • дочь, Мария Алексеевна (01.01.1701—14.10.1752) стала 2-й женой В. Ф. Салтыкова.
• Анастасия (1675—1743) — жена с 1703 года капитана Преображенского полка князя А. М. Ромодановского (1680—1712).
• Василий (1681—1710) — был женат с 1701 года на Анне Алексеевне Ржевской (1680—1705), затем с 1707 года — на Екатерине Григорьевне Заборовской (1688—1710).
• Анна (1686—1772) — жена с 1729 года А. Н. Прозоровского; их сын — фельдмаршал А. А. Прозоровский.
• Сергей (1687—1758) — был женат с 1707 года на Прасковье Фёдоровне Головиной (1687—1720), затем — на Марии Александровне Милославской (1697—1767).
• Марфа (ум. 1716) — жена Александра Бекович-Черкасского (уб. 1717). Княгиня вместе с 2 дочерьми утонула на переправе через Волгу под Астраханью, возвращаясь с проводов мужа, отправившегося в Хиву.
• Аграфена (1704—1772) — жена Михаила Ивановича Хованского (1684—1735).

В искусстве

Является персонажем романа Алексея Толстого «Пётр Первый». В фильмах «Юность Петра» и «В начале славных дел», снятых по этому роману режиссёром Сергеем Герасимовым, роль Бориса Голицына исполнил Михаил Ножкин.

См. также

• Вязёмы (усадьба)
• Дубровицы (Московская область)
• Барятино (Тарусский район)

Литература

• С.Ч. Голицын, Борис Александрович // Новый энциклопедический словарь: В 48 томах (вышло 29 томов). — СПб., Пг., 1911—1916.

Ссылки

• [www.hronos.km.ru/biograf/bio_g/golicyn_ba.html Голицын Борис Алексеевич]
• [ru.rodovid.org/wk/Запись:168926 Борис Голицын] на «Родоводе». Дерево предков и потомков

Отрывок, характеризующий Голицын, Борис Алексеевич

– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.