Голицын, Пётр Алексеевич (1731)

Не следует путать с Голицын, Пётр Алексеевич (1660—1722).

Пётр Алексеевич Голицын
Сенатор
Рождение:	6 апреля 1731(1731-04-06)
Смерть:	4 мая 1810(1810-05-04) (79 лет)
Род:	Голицыны
Военная служба
Годы службы:	1741—1776
Принадлежность:	Российская империя
Род войск:	гвардия
Звание:	генерал-поручик
Командовал:	лейб-гвардии Измайловский полк
Сражения:	Осада Хотина (1769), Штурм Перекопа (1771)
Награды:

Князь Пётр Алексеевич Голицын (6 апреля 1731 — 4 мая 1810) — русский государственный деятель, обер-егермейстер, сенатор, действительный камергер из рода Голицыных. Старший брат Дмитрия Алексеевича Голицына.

Биография

Родился в семье рано умершего поручика князя Алексея Ивановича Голицына (1707—39) и княжны Дарьи Васильевны Гагариной (1708—1774). Внук княгини Анастасии Петровны, «игуменьи всепьянейшего собора».

Обучался в Германии. В 1741 году записан солдатом в лейб-гвардии Измайловский полк. В штабс-капитаны произведён в 1762 году. 22 сентября 1762 года за содействие возведению Екатерины на престол пожалован в действительные камергеры и получил 24 тысячи рублей (по другим данным — награждён деревнями во внутренних губерниях).

В 1765 году переименован в генерал-майоры и пожалован секунд-майором Измайловского полка, который принял под своё начало. 26 января 1767 года награждён орденом Св. Анны.

Принимал участие в русско-турецкой войне (1768—1774 гг.):

• в 1769 году принимал участие в осаде Хотина.
• 29 августа 1769 года принял участие в бою при Рачевском лесе.
• 14 июля 1771 года при покорении Перекопской линии, пройдя вброд прибрежье Сиваша, разбил с гусарскими эскадронами 12-ти тысячный отряд крымских татар, напавший на передовой корпус.

10 июля 1771 года произведен в генерал-поручики. Черех пять лет назначен управляющим Егермейстерской конторой. 22 сентября 1777 года назначен сенатором, 28 июля 1778 года пожалован в егермейстеры, 28 июня 1782 — в обер-егермейстеры, а 24 ноября того же года награждён орденом Св. Александра Невского. Орден Св. Андрея Первозванного получил 2 сентября 1793 г.

При вступлении на престол Павел I пожаловал ему 23000 рублей на уплату долгов и 2000 душ крестьян в Касимовском уезде Рязанской губернии. 16 февраля 1800 года вышел в отставку. Умер 4 мая 1810 года.

Семья

Князь Пётр Голицын был женат дважды:

• на графине Екатерине Фёдоровне Апраксиной, умершей в 1770 году дочери генерал-поручика Фёдора Андреевича Апраксина (1703—1754).
• на Дарье Калинишне Горемыкиной (1760—1836)

От первого брака имел сына Алексея Петровича (1754 — после 1811) — действительного статского советника, ярославского вице-губернатора.

Источник

• Русский биографический словарь. В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова.

Отрывок, характеризующий Голицын, Пётр Алексеевич (1731)

«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.


На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.