Голландская война
| Голландская война | |||
 Французская армия осаждает Маастрихт | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Нимвегенские мирные договоры 1678—1679, Вестминстерский мир между Голландией и Англией | ||
| Противники | |||
| Командующие | |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Голландская война 1672—1678 годов — военный конфликт, участниками которого были с одной стороны Франция, Англия, Швеция, Кёльн, и Мюнстер, а с другой — Голландия, Испания, Габсбургская монархия и Бранденбург.
Содержание
Предпосылки к началу войны
Военный конфликт Франции и Голландии — один из главных переломных моментов в истории правления Людовика XIV. Война нарушила силовое и дипломатическое равновесие Европы, при этом не позволила окончить экономическую и социальную модернизацию французского государства, предпринятую государственным министром Кольбером.
Причинами франко-голландской войны стали различия двух культур, протестантской и республиканской конфедерации с одной стороны, и католической монархии, отмеченной печатью Контрреформации, с другой. А также экономическое соперничество двух стран, на котором также играл экономический рост Англии. Не последнюю роль играло личное желание короля Людовика XIV разгромить Голландию, откуда исходили пасквили и памфлеты на него. К тому же он не мог простить Голландии ту роль, которую последняя сыграла в ходе Деволюционной войны.
Перед началом войны Людовик и его министры провели долгую и тщательную подготовку: экономическую, военную и главное — дипломатическую подготовку. Целью короля было желание лишить Голландию возможной военной поддержки со стороны третьих сторон. Главной целью стало разрушение Тройственного альянса Англии, Швеции и Голландии — что успешно было выполнено и заключены соответствующие договоры (франко-шведский договор от 1672 года, тайный союз с Англией от 1670 года, за который Людовик заплатил Карлу II 2 млн ливров, также были заключены союзы с Кёльном, Мюнстером и Священной Римской Империей, с которой был подписан договор о нейтралитете)[1].
На 1672 год у короля было 117 тысяч пехоты и 25 тысяч кавалерии, 70 английских и 30 французских кораблей. Плюс к этому английские полки, 20 тысяч швейцарцев, 5 савойских полков, 20 тысяч из Кельна и Мюнстера.
Этой армии противостояла коалиция Вильгельма Оранского, который с 1672 года стал правителем Голландии. В коалицию, помимо Голландии, вошли: Испания, Дания, Священная Римская Империя, Лотарингия, германские князья.
Военные действия
В марте 1672 года Франция и Англия объявили Нидерландам войну. Нидерланды ответили на это заключением союза с Испанией и Бранденбургом. В первые два года война велась на территории Нидерландов. После убийства Яна де Витта пожизненным правителем был объявлен Вильгельм III Оранский, организовавший оборону страны. Он смог предотвратить продвижение французов и полное поражение голландцев, разрушив дамбы и затопив всю страну. После этого война распространилась почти на всю Европу.
Начало конфликта
Все понимали, что над Европой нависла гроза, которая должна была разразиться. И Людовик, и Вильгельм искали малейшего повода. Голландию охватывает настоящая паника, когда французские армии захватили Лотарингию в 1670 году, поставив вне закона герцога Лотарингского. Вильгельм пытается привлечь на свою сторону Австрию, но тщетно. Император Леопольд занят отражением нового турецкого наступления, которое поощряется Францией. Правда, Вильгельму удалось добиться поддержки некоторых германских князей и всей Империи в целом, которая на рейхстаге в Регенсбурге объявила Франции войну.
22 марта 1672 года Англия нападает на голландский морской караван. Уже в мае Людовик XIV форсирует Рейн. В течение четырёх дней французской армии, ведомой Тюренном, сдаются бранденбургские города герцогства Клевского, защищающие подступы к Соединённым Провинциям. Капитулируют Эммерих, Везель, Райнберг. В то же время англо-французский флот 7 июня под командованием адмирала графа д`Эстре и герцога Йоркского вступает в битву с эскадрой адмирала Рюйтера.
В битву вступает и королевская пропаганда: живописцы и поэты превозносят военные победы короля. В Версале создаётся салон Войны (фр.), где на барельефе Людовик XIV изображён могучим великаном, переступающим через Рейн.
Движимый тщеславием Людовик XIV не желает прислушиваться к советам «Великого» Конде, предлагающего без промедления двинуться на беззащитный Амстердам, король предпочитает брать города один за другим, словно смакуя своё превосходство. Промедление оказалось роковым: голландцы, воспользовавшись задержкой французов, открывают Мёйденские шлюзы. Наводнение захлёстывает области, находящиеся в низине, — и величественное продвижение королевских войск остановлено: не проходит и трёх дней, как Амстердам превращается в остров среди моря. Но это наводнение спасло Голландию от уничтожения.
Оказавшись на грани национальной катастрофы, голландцы просят мира. В апреле 1675 года в Версаль прибывают голландские представители. Переговоры с ними вёл военный министр Лувуа. Он требовал: Маастрихт, Брабант, Фландрию, возобновления союза и торгового превосходства Франции, от Испании — признания всех французских завоеваний в Южной Голландии, и заключение сепаратного мира с Голландией. Даже для голландцев, стоявших на грани, это было слишком.
Продолжение боевых действий
В 1675 году вернейший союзник Франции Швеция терпит жестокое поражение от пруссаков при Фербеллине — военному престижу Швеции нанесен мощный удар, её армия разгромлена. Правитель Бранденбурга и Пруссии Фридрих-Вильгельм I захватывает Померанию, Дания вошла в Швецию с юга, а шведский флот был разгромлен. На помощь Швеции пришёл Людовик XIV. Он добился от Дании и Бранденбурга приемлемых для шведов условий и стал посредником в мирных переговорах. Во многом Франция побеждала, используя противоречия в антифранцузской коалиции. Так был устранены Бранденбург и Дания, перекуплены некоторые князья Германии. Но главное: от войны был устранён Леопольд I Габсбург.
Людовику удалось натравить на австрийцев в очередной раз турок и венгерских повстанцев. Продолжая открывать шлюзы в своих плотинах, голландцы оказывают ожесточенное сопротивление. В конце июля король, разочарованный столь бесславным концом эпопеи, возвращается во Францию, оставив «на месте потопа» маршала Люксембурга и 20 тыс. солдат. В это же время резко активизируется Вильгельм Оранский. Ему удается сколотить армию и начать активные действия. Зимой войска герцога Люксембургского покидают Утрехт и по замерзшим каналам идут к Гааге. Вильгельм с новой силой воспламеняет антифранцузскую пропаганду, которая приносит плоды: Франция, до сего времени считавшаяся покровительницей малых народов, приобрела черты беспощадного агрессора, а Людовик XIV обернулся людоедом, жаждущим крови.
Маршал Тюренн с успехом отбросил войска имперцев и Бранденбурга за Рейн, а Людовик XIV, вставший весной 1673 года во главе главной армии, умело использует эффект неожиданности и начинает осаду Маастрихта, и, несмотря на упорную оборону, после двенадцатидневной осады город капитулирует. Осаждая Маастрихт, Вобан применяет новую систему параллельных траншей. Правда, это событие омрачено поражениями на море: французам и англичанам не удалось высадиться в тыл голландцам. Неудачи и общественное мнение, которое благоволит Голландии, вынуждает Карла II выйти из войны. В следующем году Тюренн захватывает Франш-Конте. 11 августа, под Сенефом, маршал Конде с 45 тысячами солдат разбиваетавстро-голландско-испанскую армию в 80 тыс. солдат под командованием Вильгельма Оранского.
На германском фронте Тюренн бьётся с войсками талантливого военачальника Монтекукколи. И несмотря на численное преимущество имперская армия терпит поражение при Зинцхайме и Филиппсбурге. Чтобы удержаться в Пфальце, Тюренн приказывает разграбить и предать огню тридцать городов и деревень. Это был первый разгром Пфальца. С 30 ноября 1675 года армия Тюренна начинает Эльзасскую кампанию, которая стала одной из самых блистательных побед маршала. Тюренн громит имперцев, а вслед за ними 16 января войска курфюрста Бранденбурга при Тюркгейме. Через несколько месяцев в Засбахе, на правом берегу Рейна, Тюренн погибнет, сраженный пушечным ядром.
«Мы потеряли отца отечества!» — восклицает Людовик XIV. Смерть Тюренна вынудила короля отказаться от осадной войны во Фландрии и перейти к маневренной. В 1675 году удалось взять Валансьенн и Кассель, при взятии которых особую храбрость проявил брат короля герцог Орлеанский (Филипп I Орлеанский). Но война затянулась. Она нарушила бюджетное равновесие страны. Тем более во Франции начинаются народные волнения.
Окончание войны
В 1678 году был подписан Нимвегенский мир, состоявший из многочисленных мирных договоров воюющих сторон между собой[1]. Франция выходила из войны победительницей и смогла сохранить за собой большинство завоёванных земель, однако должна была вернуть север Испанских Нидерландов. Нидерланды обещали за это нейтралитет своей страны в будущем. От Испании Франция получила Франш-Конте, обменяла фламандские города и овладела Фрайбургом, принадлежавшим до этого Австрии. Бранденбург, остававшийся поначалу в стороне от этого невыгодного для него мирного договора, был годом позже вынужден подписать Сен-Жерменский мир.
Напишите отзыв о статье "Голландская война"
Примечания
- ↑ 1 2 Голландские войны // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
</ol>
Литература
- Блюш Франсуа. Людовик XIV. М. «Ладомир»: 1998
- Осмунд Эйри. Реставрация Стюартов и Людовик XIV. М. 2005
- Птифис Жан-Кристиан. Людовик XIV. Слава и испытания. СПб.: 2008.
- Руссе Камиль. История Лувуа и военной политики. В 2х томах. М.: 1999
- Шоню Пьер. Цивилизация классической Европы. Екатеринбург.: У-Фактория, 2005
- Борисов Ю. В. Дипломатия Людовика XIV. М. 2002
- Савин А. Н. Век Людовика XIV. М, 1980
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
| ||||||
Отрывок, характеризующий Голландская война
Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
