Голландский Цейлон

Цейлон
нидерл. Zeylan
колония
← 1656 — 1796 →
Флаг Герб
Столица	Коломбо
Язык(и)	голландский, сингальский, тамильский
Религия	протестантизм, индуизм, буддизм, ислам

К:Появились в 1656 годуК:Исчезли в 1796 году

Голла́ндский Цейло́н — период истории Шри-Ланки, характеризующийся владычеством Нидерландов над значительной частью территории острова. Его началом считают взятие Коломбо в 1656 году, а окончанием — оккупацию голландских владений английскими и кандийскими войсками во время войн Французской революции.

Голландское завоевание португальских владений

В 1602 году в Батавии (на острове Ява) была образована Голландская Ост-Индская компания. Португалия, находившаяся в это время под властью испанской короны, участвовала в борьбе против восставших нидерландских провинций, поэтому Голландская Ост-Индская компания стала распространять своё влияние на бывшие португальские колонии и зависимые территории в Юго-Восточной Азии и Африке.

В поисках союзников для борьбы с Португалией Голландия поддержала оборонительные усилия Кандийского государства. Переговоры между двумя странами завершились договором о совместных боевых действиях против португальской армии на Шри-Ланке; за это Голландия получила монопольное право закупки кандийской корицы. Узнав о кандийско-голландских переговорах, португальцы начали боевые действия против союзных войск. К 1639 году голландские и кандийские войска отвоевали у португальцев Тринкомали и Баттикалоа; Голландская Ост-Индская компания добилась от Канди права на размещение в них голландских гарнизонов и фактически превратила эти порты в опорные базы своих вооружённых сил на острове. В 1640 году кандийско-голландские силы взяли штурмом Негомбо и Галле на юго-западном побережье острова, где голландцам также удалось утвердить своё военное присутствие.

Падение власти испанских Габсбургов в Португалии и заключение мира между Голландией и Португалией в Европе заставило голландцев нарушить условия договора с кандийской стороной и приостановить дальнейшее наступление на португальские владения на Шри-Ланке. В 1644 году был заключён договор о перемирии, по условиям которого португальская и голландская сторона обязались не возобновлять военных действий на острове и поделить захваченную юго-западную часть Шри-Ланки между собой. В 1645 году договор о перемирии был дополнен подписанием в Галле соглашения, предполагавшего оказание взаимной военной помощи в случае нападения со стороны Канди.

В 1652 году мир между Голландией и Португалией в Европе был нарушен, что послужило сигналом для возобновления военных действий и на Шри-Ланке. Голландцам удалось вновь наладить отношения с Раджасингхой II и с его помощью повести решительное наступление на позиции португальцев. В 1656 году, после семимесячной осады, предпринятой совместно кандийскими и голландскими войсками, сдался Коломбо. Потом голландские войска взяли Джафну, а к затем захватили все опорные пункты португальцев в Индии. В 1658 году пал последний португальский форт в этой части света — Негапатам.

Голландское управление подконтрольными территориями

Подвластные голландцам территории были разделены на три военно-административные области с центрами в Коломбо, Галле и Джафне, во главе которых стояли чиновники голландской колониальной администрации в чине капитанов. Они подчинялись губернатору, который, в свою очередь, был ответственен перед Советом директоров Голландской Ост-Индской компании в Батавии. Ключевые посты в центральном аппарате власти закреплялись за голландскими колониальными чиновниками, провинциальное же управление было практически полностью сохранено за сингальской и тамильской элитой.

С начала XVIII века в среднем звене колониальной администрации прочное место заняли т. н. бюргеры — потомки от смешанных браков голландцев с представителями местного населения, — ставшие опорой голландских властей. Подобные браки поощрялись Ост-Индской компанией, так как политика привлечения на остров колонистов из метрополии не дала желаемых результатов.

В целях расширения социальной опоры колониального режима голландская администрация осуществляла активную кампанию по распространению христианства. Результатом этой деятельности было создание на Шри-Ланке значительной по числу и влиянию протестантской общины, которую составили бюргеры, сингалы и тамилы, находившиеся на службе в колониальном аппарате и исповедовавшие ранее буддизм и индуизм, а также большинство неофитов-католиков, появившихся на острове в период португальского владычества и перешедших при голландцах в протестантство.

Голландская Ост-Индская компания унаследовала от португальцев все важнейшие торговые монополии — на корицу, перец, кардамон, плоды арековой пальмы. В стране был установлен режим строгого контроля над торговыми операциями местных купцов, обязанных продавать свои товары на склады компании, по сути монополизировавшей закупки экспортной продукции. Основной культурой, выращиваемой на острове, продолжал оставаться рис, но голландские власти, стремившиеся к развитию экспортной торговли, с начала XVIII века стали предпринимать попытки внедрения в сельское хозяйство страны новых, «коммерческих» культур. Наибольший успех имели опыты с разведением кофейного дерева.

Голландская администрация, заинтересованная в преимущественном производстве продукции, идущей на вывоз, была безразлична к условиям самого производства. Превращение Шри-Ланки в важный источник финансовых поступлений в казну Голландской Ост-Индской компании осуществлялось не за счёт изменения организационных форм хозяйствования, а на основе военно-административных мер, предполагавших усиление эксплуатации внеэкономическими методами.

Взаимоотношения голландцев с государством Канди

Основная часть дикорастущих коричных деревьев была сосредоточена в центральных областях острова, и Голландская Ост-Индская компания стремилась добиться от кандийских правителей права на беспрепятственный сбор с них коры. XVII — середина XVIII века изобиловали военными столкновениями между кандийскими войсками и голландской наёмной армией, и отношения между голландскими губернаторами и кандийскими правителями были крайне напряжёнными. В 1766 году, после очередной попытки голландцев подчинить Канди, между двумя сторонами был заключён договор, согласно которому ряд пограничных областей Кандийского государства переходил во владение Голландской Ост-Индской компании, получавшей также долгожданное право на сбор корицы во внутренних районах. Договор предусматривал установление голландского сюзеренитета над Кандийским государством.

Британское завоевание голландских владений

В 1795 году Республика Соединённых провинций была завоёвана Францией. Новообразованная Батавская республика выступила на стороне Франции в её войнах с Великобританией. На Шри-Ланке это привело к тому, что англичане, заключившие военный союз с Кандийским государством, к 1796 году завоевали все голландские владения.

Источники

• «История Востока» (в 6 т.). Т.III «Восток на рубеже средневековья и нового времени. XVI—XVIII вв.» — Москва: издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1999. ISBN 5-02-017913-2

Отрывок, характеризующий Голландский Цейлон

– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.