Головачёв, Павел Яковлевич

Па́вел Я́ковлевич Головачёв
Дата рождения	15 декабря 1917(1917-12-15)
Место рождения	Кошелёво Буда-Кошелёвской волости Могилёвская губерния ныне Буда-Кошелёвский район Гомельской области, Беларусь
Дата смерти	2 июля 1972(1972-07-02) (54 года)
Место смерти	Минск, Беларусь
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	авиация РККА (ВВС) ВС СССР
Годы службы	1940—1972
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Па́вел Я́ковлевич Головачёв (белор. Павел Якаўлевіч Галавачоў; 15 декабря 1917 — 2 июля 1972) — советский лётчик-ас, участник Великой Отечественной войны, дважды Герой Советского Союза. Всего за время войны совершил 457 боевых вылетов, в 125 воздушных боях сбил лично 31 и в группе 1 самолёт противника. Свою последнюю победу одержал 25 апреля 1945 года в небе Берлина (сбил 2 FW-190).

Биография

Родился в деревне Кошелёво Буда-Кошелёвской волости Могилёвской губернии, ныне Буда-Кошелёвского района Гомельской области, в семье крестьянина. Белорус. Член КПСС с 1943 года.

Окончив в 1935 году в городе Гомеле школу ФЗУ, работал токарем и фрезеровщиком на лесокомбинате. Был форвардом заводской футбольной команды. Одновременно занимался в Гомельском аэроклубе. В 1938 году по комсомольской путёвке направлен в 8-ю Одесскую военную авиационную школу пилотов имени П. Д. Осипенко, которую окончил в конце 1940 года.

Направлен служить в 168-й истребительный авиационный полк, дислоцировавшийся в Крыму.

Великая Отечественная война

Начало Великой Отечественной войны встретил под Яссами. Летал на штурмовку войск противника на И-16. На второй день войны сбил свой первый самолёт — Me-109, но и сам был ранен.

В октябре 1941 года был переведён в состав 69-го Одесского авиационного полка под командованием Героя Советского Союза Л. Л. Шестакова.

Воевал в небе Сталинграда. На ЛаГГ-3 сбил несколько самолётов противника. После Сталинградской битвы назначен командиром звена.

Отличился в боях под Ростовом-на-Дону и на Донбассе. В марте 1943 года над Батайском в составе группы истребителей Як-1 вступил в бой с 100 бомбардировщиков и 60 истребителей противника. Умело маневрируя, защищая друг друга от неожиданных ударов, наши лётчики уничтожили 42 вражеских самолёта, потеряв 3 своих. В этом бою Головачёв довёл свой личный счёт до 18 побед.

Воевал в небе Крыма и под Мелитополем.

Звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 1270) командиру звена 9-го гвардейского истребительного авиационного полка (6-я гвардейская истребительная авиационная дивизия, 8-я воздушная армия, 4-й Украинский фронт) гвардии старшему лейтенанту Павлу Яковлевичу Головачёву присвоено 1 ноября 1943 года за 225 боевых вылетов, 92 воздушных боя и 17 лично сбитых самолётов противника.

Освобождал Белоруссию, Литву.

Во время первых боёв в Восточной Пруссии 30 декабря 1944 года, находясь в свободном поиске на истребителе Ла-7 в паре с Н. И. Черником, в районе города Тройбург на высоте 9000 м обнаружил воздушный разведчик противника, направляющийся в сторону наших войск, и вступил с ним в бой. 4 раза он атаковал противника, но Ju-188, маневрируя, всё время уходил из-под огня. Головачёву удалось поразить стрелка и поджечь самолёт, но немецкий лётчик смог сбить пламя. Когда кончился боезапас, Головачёв двинул сектор газа до упора и, сблизившись, рубанул винтом по хвосту «юнкерса». Тот рухнул вниз. Очнувшись после удара, вывел свой истребитель из крутого пике и с большим трудом дотянул до своего аэродрома. Это была его 20-я победа. За мужество, проявленное в этом бою, награждён орденом Красного Знамени.

До конца штурма Кёнигсберга на этом же самолёте сбил ещё 10 вражеских, после чего сдал его в музей.

Второй медали «Золотая Звезда» заместитель командира эскадрильи того же полка (303-я истребительная авиационная дивизия, 1-я воздушная армия, 3-й Белорусский фронт) гвардии капитан Головачёв П. Я. удостоен 29 июня 1945 за 385 боевых вылетов и 26 лично сбитых самолётов противника.

Послевоенный период

После войны продолжал службу в ВВС. В 1951 году окончил Краснознамённую Военно-воздушную академию, в 1959 году — Военную академию Генерального штаба. Генерал-майор авиации (1957) Головачёв служил на ответственных должностях в Советской Армии. После непродолжительной болезни скончался 2 июля 1972 года. Похоронен в Минске на Восточном кладбище.

Награды

Награждён 2-мя орденами Ленина, 6-ю орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны 1-й степени, 2-мя орденами Красной Звезды, медалями.

Память

Бронзовый бюст установлен на родине — в деревне Кошелёво. В городе Гомеле установлен памятник Герою, мемориальная доска на ОАО «Гомельдрев», его именем названы улица, школа, училище, создан музей. В городе Городок Львовской области на улице его имени установлена мемориальная доска. Почётный гражданин города Гомеля.

См. также

• Список лётчиков-асов Второй мировой войны.
• Список Героев Советского Союза (Белоруссия).

Литература

• А. Хацкевич Над передним краем // Авиация и космонавтика. — М:: Воениздат, 1972. — № 7. — С. 22 - 24.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=495 Головачёв, Павел Яковлевич]. Сайт «Герои Страны».

• [airaces.narod.ru/all2/golovach.htm Головачёв П. Я. на сайте «Красные соколы»].
• [www.airwar.ru/history/aces/ace2ww/pilots/golovachev.html Головачёв П. Я. на сайте «Уголок неба»].

Отрывок, характеризующий Головачёв, Павел Яковлевич

– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.