Головинская набережная
| Головинская набережная Москва | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Страна | |
| Город | |
| Округ | |
| Район | |
| Ближайшие станции метро | |
| [maps.yandex.ru/-/CBQNbOli на Яндекс.Картах] | |
| [maps.google.ru/maps?f=q&source=s_q&hl=ru&geocode=&q=Москва,+город+Москва,+Головинская+набережная&aq=0&sll=55.765,37.691389&sspn=0.150463,0.308647&ie=UTF8&hq=&hnear=Головинская+наб.,+Лефортово,+город+Москва,+АО+Юго-Восточный&z=16 на Картах Google] | |
Голови́нская на́бережная — набережная в Юго-Восточном административном округе Москвы, в районе Лефортово. Проходит по левому берегу Яузы, располагается между Красноказарменной набережной и Госпитальной набережной.
Происхождение названия
Название было дано не позднее начала XX веке по находившимся здесь владениям Федора Александровича Головина. Недалеко от территории улицы, на левом берегу Яузы в 1703 году был построен Головинский дворец, на месте которого позже, в 1777 году, был выстроен Екатерининский дворец. Он[1], а также разбитый на левом берегу Яузы Головинский сад дали название современной Головинской улице[2].
История
Исследователь улиц Москвы Ян Рачинский пишет, что впервые название улицы появилось в городских справочниках в 1925 году[2].
На плане Головинская набережная впервые обозначена в 1907 году [3]. В месте соединения Головинской набережной с Госпитальной улицей у Госпитального моста содержится одно из 15-ти самых проблемных мест в плане образования автомобильных пробок в Москве по данным исследования аналитической группы Яндекса, обнародованным в ноябре 2010 года[4].
Напишите отзыв о статье "Головинская набережная"
Примечания
- ↑ Вострышев М. И. [market.yandex.ua/model.xml?modelid=1548718&hid=90991 Москва. Большая иллюстрированная энциклопедия: Москвоведение от А до Я] / Михаил Иванович Вострышев. — Москва, Харьков: Эксмо, Алгоритм. — С. 34. — 736 p. — (Энциклопедия Москвы). — ISBN 978-5-699-18029-5.
- ↑ 1 2 Рачинский Я. З. [www.ozon.ru/context/detail/id/6492787/ Полный словарь названий московских улиц] / худ. А. А. Кулаков, кор. Г. В. Заславская, Н. П. Рачинская. — словарь. — Москва: Информполиграф, 2011. — С. 178, 202-203. — 605 с. — 2000 экз. — ISBN 987-5-85209-263-2.
- ↑ [retromap.ru/mapster.php#panes=1&right=071907&zoom=15&lat=55.764889&lng=37.687268 Головинская набережная на плане Москвы 1907 г. Издание Суворина]. Сайт «Старые карты Москвы и Подмосковья». Проверено 1 июля 2012. [www.webcitation.org/69p5u3t4m Архивировано из первоисточника 11 августа 2012].
- ↑ [www.vedomosti.ru/research/getfile/424/600_Yandex_on_bottlenecks_Moscow_2010.pdf «Узкие» места на московских дорогах. Исследование аналитической группы Яндекса,]. Сайт газеты "Ведомости" (1 ноября 2010). Проверено 31 мая 2012. [www.webcitation.org/69YCjxacJ Архивировано из первоисточника 30 июля 2012].
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Головинская набережная
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
